Ареф Минеев - Пять лет на острове Врангеля

• Название: Пять лет на острове Врангеля
• Автор: Ареф Минеев
• Издательство: Молодая Гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1936

---

Пока у нас был уголь, мы с осени подтаскивали его в угольные ямы, находившиеся в тамбурах жилых домов, чтобы с наступлением сурового пуржливого времени не приходилось в непогоду ходить за топливом. Склады тоже требовали много внимания. Они были, как уже было сказано раньше, неудовлетворительны. С осени мы стремились зачинить все прорехи, затыкали каждую дырку, чтобы преградить доступ внутрь всепроникающему снегу.

По самой поздней воде мы извлекали наш «флот» на сушу и подготовляли его к зиме. Моторы (стационарный и подвесной) разбирались, смазывались, прятались; суда же мы располагали так, чтобы их не могло занести снегом.

Перед ледоставом на факторию по воде тянулись туземцы, главным образом с южного побережья, так как с севера, кругом восточного берега, не всегда возможно попасть водой. Туземцы приходили торговать. Осенняя торговля заключалась в снабжении туземцев товарами в кредит на три — четыре месяца. Это вызывалось предстоящей распутицей, потому что время ледостава в отношении проходимости самое плохое и на плаву нельзя двигаться, — лед уже мешает легкой посуде, а на нарте по тонкому льду двигаться опасно. Тундра еще голая, снега нет, и на полозьях по камням далеко не уедешь. Кроме того, осенние месяцы и для туземцев являются месяцами подготовки к зиме.

Туземцы весной, приблизительно с середины мая, покидают свои зимние жилища и переселяются в палатки. Обычно они разбивают полотняные палатки на галечниковых косах. Делают это они для того, чтобы освободить зимние жилища на лето. В зимнем жилье они выставляют окна, широко открывают дверь, разбирают тамбур, если он сделан из дерна; а если это каркас для обкладывания снегом, то просто широко раскрывают дверь. За зиму, при нечистоплотном образе жизни туземцев, при постоянном оперировании с мясом, жиром, при освещении ворванью, все помещение настолько пропитывается грязью, копотью и вонью, что нуждается в радикальном очищении. Никакой дезинфекции туземцы устроить, конечно, не могли. Воздух, ветер и солнце являются в полярных условиях самым лучшим дезинфектором, и открытое настежь помещение в течение 3—4 месяцев как следует проветривается, запахи улетучиваются, жир, накопившийся там, уносится дождевой водой. Только копоть остается.

По осени юрты приводятся в годное для зимнего жилья состояние: с пола очищается вся грязь, мусор, накопившийся там за лето, натасканные собаками кости.

Окно, если нет стекла, закрывается моржевым желудком или кишками, дверь ремонтируется. Чинится тамбур, пазы между бревнами затыкаются изнутри мхом.

Осенью, кроме ремонта жилья, есть еще много других забот и дел, требующих беспрестанного присутствия туземцев. Даже если бы была хорошая дорога, нерационально в эту пору уезжать на факторию за товарами. Кроме того, в начале ноября начинается подготовка к песцовому промыслу.

Учитывая все это, мы выдавали эскимосам товары на три — четыре месяца в кредит, хотя надо добавить, что в кредит товары мы им выдавали в течение всего года.

В это время на фактории, как и первого мая, становилось людно.

Осенью, в отличие от весны, туземцы брали много мехов: надо сшить одежду и взрослым и детям; брали муку, сахар, табак и значительно меньше патронов, и совсем не брали пороху и дроби. Зимой расход патронов невелик, разве только если встретится медведь или на море откроет воду и удастся пострелять нерпу. Главный объект охоты зимой — песец — совершенно не требует боеприпасов. А дробовые ружья, за полным отсутствием пернатой дичи, вообще прячутся на зиму.

Глава XVIII ПЕТРИК

Еще на материке, при организации зимовки, коллективному питанию зимовщиков внимания уделено не было. Организации, посылавшие нас на зимовку, брали на себя обязательство снабдить зимовщиков топливом и освещением; остальное зимовщики должны были разрешить «самостоятельно». На складах предполагалось иметь самые разнообразные продукты. Зимовщики должны были покупать все необходимое на складе и организовать свое питание по собственному усмотрению. В проектах организации зимовки предполагалось, что все зимовщики поедут на остров с семьями, на практике же получилось, что только я ехал с женой, остальные оставили свои семьи на материке.

Когда выяснились все эти обстоятельства, я решил, что нужно как-то урегулировать дело питания. Я предполагал, что зимовщики, едущие на остров без семей, готовить горячую пищу не будут и скорее всего пойдут по линии наименьшего сопротивления — то-есть станут питаться всухомятку. Этого следовало избегать, так как неорганизованность питания неизбежно привела бы к различным желудочно-кишечным заболеваниям, что в конечном итоге могло сказаться на психике зимовщиков. Мне, как начальнику острова, не особенно улыбалось иметь дело с полусумасшедшими зимовщиками. Поэтому, я решил попытаться организовать коллективное питание на коммунальных основах.

Еще во Владивостоке, когда собрались все зимовщики, я выяснил, что они не возражают против моего плана. Я начал поиски повара, впрочем, безуспешные. В 1929 году вопросы Арктики среди широкой общественности не были столь популярны, как теперь, поэтому желающих ехать «куда-то на север» было мало. Готовых кадров и вовсе не было. К кому бы я ни обращался, везде я получал один ответ:

— Повар-то, собственно, есть, но на остров Врангеля он ехать не хочет.

Перед отходом судна, когда я чуть ли не в десятый раз пришел в профсоюз, мне там сказали:

— Есть человек, который, пожалуй, поехал бы на остров Врангеля поваром, но я не знаю, согласитесь ли вы его взять.

— Что он собой представляет?

— Повар-то он очень хороший, можно сказать блестящий повар, и кормить он вас будет исключительно хорошо. Одна беда — повар этот сидит в домзаке. Но я думаю, что если поставить вопрос о его поездке на остров, его, пожалуй, отпустят.

— Сидит в домзаке? За что?

— Он получил восемь лет строгой изоляции за какие-то «художества». Пять лет он уже отсидел, остается отсидеть еще три года. Возьмите его с собой, он там и срок свой досидит, и вас кормить будет.

Ни минуты не размышляя, я отказался от этого «заманчивого» предложения. Брать на зимовку преступника, отсидевшего в домзаке пять лет со строгой изоляцией! Вместо повара — активного члена зимовочного коллектива — мы могли очутиться с глазу на глаз с уголовником, которого, быть может, придется изолировать.

Из Владивостока мы так и ушли без повара, хотя я не оставил мысли о нем. Придя в Петропавловск-на-Камчатке я, между прочими делами, искал и повара. Люди, которых мне рекомендовали, на мои предложения поехать на остров Врангеля отвечали отказом. Все мои доводы за поездку не приводили к желаемым результатам.

В день отхода из Петропавловска Званцев сообщил мне, что меня ищет какой-то человек, желающий ехать поваром на остров Врангеля. Этого человека знал и радист Шатинский, который сообщил мне:

— Этого человека я знаю давно. Когда-то я работал в Петропавловске и в Анадыре, встречался с ним неоднократно и думаю, что он вполне подходит нам. Сейчас он работает в Петропавловской конторе Совторгфлота.

Я побежал разыскивать повара. В Совторгфлоте я обратился к кому-то из сотрудников с просьбой указать нужного мне человека. Мне указали на сумрачного вида человека, роста ниже среднего, с коротко остриженной головой, голубыми глазами и крошечными усиками. Он безучастно стоял, опершись на кафель печи.

Петрик.

Я обратился к нему:

— Вы, кажется, товарищ, хотите ехать на остров Врангеля?

— Да, — последовал ответ.

— Вы повар?

— Нет, я поваром никогда не был.

— А где вы раньше работали?

— Работал на материке сторожем, здесь работаю сторожем и рассыльным.

— Готовить вы умеете?

— Да как сказать? Готовлю. Жены у меня нет, ну вот, сам себе и готовлю. Щи да кашу.

— А хлеб вы умеете печь?

— Черный хлеб я пек, а белый не знаю, сумею ли.

Я все же решил его нанять. Особенные разносолы нам не были нужны, кое-чему мы его научили бы сами, а выпекать хлеб он получится у корабельного хлебопека. Нам важно было иметь человека, который специально занимался бы приготовлением пищи.

Мы направились в союз коммунальных работников и там заключили трудовой договор. Подписали мы договор буквально за час до отхода корабля, а погрузился Петрик со всем имуществом на корабль в момент, когда уже начали убирать сходни. В спешке, сопровождавшей наем повара, нам некогда было подумать о его медицинском освидетельствовании.

Еще на корабле, когда мы шли к острову, Петрик вел себя несколько странно: он был крайне замкнут, неразговорчив. Поручения выполнял охотно, толково, но делал все молча, ни с кем не сближался.

На корабле по собственному желанию, — очевидно, для того, чтобы чему-нибудь научиться, — он предложил свои услуги в камбузе и всю дорогу работал там, помогая поварам. Кроме того, по моей просьбе, судовой пекарь показывал ему все «тайны» хлебопечения, и надо сказать, что за время путешествия Петрик неплохо постиг это искусство. Позже, несмотря на то, что мука, завезенная на остров, содержала значительный процент кукурузы, ему удавалось печь неплохой, вполне съедобный хлеб. На камбузе же его учеба, видимо, не пошла дальше чистки картошки.