Ареф Минеев - Пять лет на острове Врангеля

• Название: Пять лет на острове Врангеля
• Автор: Ареф Минеев
• Издательство: Молодая Гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1936

---

— Винчестер, винчестер!

Паля быстро подал мне свою винтовку, но в ней было только два или три патрона. Опять я закричал: «Винчестер!» Мне Аньялик подал свой винчестер, но из этой винтовки я не успел выстрелить. Подошел моторный вельбот, и Таяна выстрелом в затылок утопил разъяренное, израненное животное. Я обругал Таяну. Убить моржа мы могли и сами, но топить третьего нам не хотелось.

В суматохе не заметили, что вельбот наполняется водой, не слышали мы и удара клыков по днищу. Вода прибывала быстро: дыра, как видно, была велика. Мотор взял нас на буксир, и мы, отливая воду, пошли к ближайшей льдине. Там мы извлекли вельбот на лед и залатали дыру у самого киля.

Оба случая, быть может, и нехарактерны как образец нападения, но других, повторяю, за пять лет пребывания на острове я не видел. Если не лезть «на рожон», не забираться в гущу возбужденных или даже спокойных моржей, не соваться гарпунить раньше, чем следует, моржи сами не нападут. Из моих наблюдений я вывел твердое убеждение, что морж — животное добродушное, к драчливости и нападениям не склонное. Если уж морж и нападает, то только будучи вынужден к этому. Но и в этих случаях морж чаще всего стремится уйти от драки.

Туземцы неоднократно рассказывали нам, что моржи, нападая на вельбот или байдару, не стремятся ее разбить, а только взобраться на посудину. Промышленники Паля и Тагью были очевидцами такого случая. Разъяренное животное закинуло на борт клыки, потом быстро вскинуло передние ласты, перевалилось через борт и подтянуло задние ласты. Взобравшись на байдару, морж не перевернул ее, а когда центр тяжести передвинулся на другой борт, байдара сильно накренилась. Морж неуклюже скатился в воду, перевернув байдару и вытряхнув в воду все ее содержимое.

Однажды взобравшийся на байдару морж был убит выстрелом наповал. Падая на днище, морж пробил клыками шкуру байдары. Клыки его так плотно вонзились в кожу днища, что днище почти не пропускало воды.

«Начиняемые» свинцом животные до того балдеют, что не только лезут на вельбот, — они готовы куда угодно залезть, лишь бы уйти от смертоносных «шмелей», посылаемых людьми. Иногда после первых выстрелов вместо того, чтобы как можно скорее уходить, морж начинает метаться из стороны в сторону, лезет на небольшие льдинки, всячески стремится уйти из воды, где ему причинено так много неприятностей. Мы часто убивали на льду моржей, охотиться за которыми начали на воде.

Необходимо рассказать об одной странности. В своей книге «Путешествие на «Мод» Х. Свердруп много раз отмечает, что в желудках убитых ими моржей они, как правило, находили остатки нерп. На острове Врангеля за все пять лет нашего промысла моржа нам ни разу не случалось убить зверя, в желудке которого были бы найдены остатки нерпы. Больше того, из расспросов туземцев нам удалось выяснить, что и за предшествовавшие три года они ни разу не встретили хищного моржа. Проглядеть хищного моржа мы не могли, так как туземцы, как правило, забирают желудок моржа с собой и употребляют его после очистки на разные хозяйственные надобности.

Вообще, туземцы прекрасно осведомлены о существовании хищных моржей, но последние встречаются крайне редко. По их словам, в районе бухты Провидения и мыса Чаплин, где они промышляли до прихода на остров Врангеля, встречи с хищным моржем крайне редки, — не чаще, чем один раз за 5—6 лет. Хищниками бывают только самцы. Клыки у хищников устроены по-иному. Клыки, нормально расположенные, падают вертикально и загибаются несколько внутрь; клыки хищника расходятся в стороны. Чем старше обычный морж, тем ближе сходятся у него концы клыков, а у совсем старых самок концы клыков сходятся плотно вместе. У хищника же клыки к старости расходятся все больше и больше. Хищные моржи необычайно свирепы и первыми нападают на охотников. Насколько все это соответствует истине, трудно сказать. Охотясь на моржей, мы неоднократно встречали животных с расходящимися концами клыков, но моржи эти по своему поведению, по содержанию желудков ничем не отличались от обычных моржей.

О моржах, поедающих нерп, нам случалось слышать не только от наших эскимосов. Возвращаясь на «Красине» с острова Врангеля, мы слышали от судового врача Чечулина, что он с несколькими товарищами видел моржа, пожирающего нерпу. Было это как будто в проливе Вилькицкого. За пять лет мы убили всего 600—700 моржей, и из них не было ни одного хищника.

Морж приходит к острову очень рано, — еще в мае, июне, когда море плотно укрыто льдом и только кое-где появляются небольшие полыньи. Сравнительно часто на острове случалось убивать моржей во время поездок на собаках. Чем больше разрушается лед, тем больше появляется моржей. Ко времени вскрытия моря, то-есть к середине июля, морж уже в большом количестве находится у берега — в количестве, совершенно достаточном для промысла.

За все годы советской колонизации острова промысел моржа не имел товарного характера, обслуживая только местные нужды. Только моржевый клык является товаром и принимался на склады фактории. Но бить моржа только ради клыка крайне бесхозяйственно, поэтому я категорически запретил бить больше, чем необходимо для удовлетворения местных нужд в мясе и жире. Клыки убитых моржей являлись своеобразным «отходом» промысла.

Ежегодно для внутриостровных надобностей убивалось от 120 до 150 моржей, считая касекаков и ункуваков. В среднем, выходило по десятку моржей на туземное хозяйство, не считая фактории со страховочным запасом.

При наличных хозяйствах можно было бы убить несколько больше, но, так как мы не заготавливали жира и шкурья, в этом необходимости не было.

Мы совершенно не заготовляли шкуры и жир. Не потому, что нам не были даны задания, а потому, что у нас совершенно не было соли для консервирования шкур, а для жира не было тары. Весною 1932 года я получил от АКО телеграфное распоряжение начать заготовку жира — пластом. Требовать от нас вытопки жира они не сочли возможным, зная, что у нас не осталось топлива, плавник же на южном берегу был весь использован. Но для пласта тоже нужна была тара, и какой-то «шутник» из АКО рекомендовал нам использовать в качестве тары… ящики, освобождающиеся из-под товара. Пришлось по радио разъяснять, что моржевый жир в пласте — жир особый. Это совсем не то, что шмат свиного сала. Его в ящике не удержать. Жир вытечет, останется одна клетчатка. Эскимосы, при отсутствии топлива, «вытапливают» жир давлением: складывают куски свежего жира в пок и подвешивают его. От собственной тяжести жир из пласта вытекает и собирается в верхней части пока, а клетчатка постепенно оседает на дно. Даже в большие морозы жир не замерзает и при малейшем нажиме вытекает чуть загустевшей массой.

Но шкурье можно заготавливать не только в соленом, но и в сушеном виде. Хотя ценность сухих шкур несколько ниже, чем соленых, но на худой конец и сухие шкуры — благо. Мы так и поступали, но только с нерпичьим шкурьем. Шкуру же моржа, достигающую у средней самки до дюйма толщины, чрезвычайно богатую влагой и основательно прожиренную, во влажном климате острова высушить так, чтобы она не сквасилась, дело, видимо, невозможное. В процессе сушки шкура неизбежно частично, если не вся, сквасится и может иметь только местный сбыт.

Но даже если бы нас снабдили запасом соли и тарой для жира, ежегодная добыча шкурья и жира была бы незначительной.

Промышленная заготовка моржа дело довольно трудоемкое. Промысловое население острова не могло бы обеспечить необходимой добычи, тем более, что женская половина населения может быть занята только на подсобных работах. Шкура с жиром средней самки весит 180—200 килограммов, а шкура среднего самца, не говоря уже об антохпаке значительно больше. Поэтому первичная обработка — очищение шкуры от жира — не может производиться одними женщинами. В хозяйстве эскимосов и береговых чукчей (анкалин) выработалось своеобразное разделение труда. Нерпа, лахтак полностью обрабатываются женщинами, мужчина только растягивает шкуры для сушки. Шкуры моржа обрабатывает только мужчина, целиком вплоть до очистки от жира, и только раскалывание[46] шкуры обычно поручается женщинам, да и то все подготовительные работы к этому производит мужчина. Манипулировать женщинам с такой тяжелой шкурой очень трудно. В 1933 году, ожидая прихода «Челюскина», мы для наших зоологических коллекций заготавливали шкуры моржей обоего пола и разных возрастных групп. Для очистки шкур от жира я нанял двух женщин, так как не мог оторвать мужчин на это дело. Однако каждый раз, когда нужно было развернуть или передвинуть крупную шкуру, женщины бросали работу и звали мужчин.

Процесс «раскалывания» шкуры моржа.

Размах промысла моржа, таким образом, зависит прежде всего от людей. Без завоза на остров промыслового населения промысел моржа неизбежно будет кустарным и ежегодный выход моржевого шкурья будет незначителен, — тем более, что основой промыслового хозяйства является промысел белого песца. К нему, как побочный, добавляется промысел белого медведя и добыча мамонтовой кости[47]. В ценах 1929 года это давало, в среднем, 1000—1200 рублей на хозяйство чистого дохода, при чем некоторые промышленники зарабатывали значительно больше. Это, конечно, не стимулирует промысла моржа, так как хозяйство за счет наземного промысла обеспечивает себя средствами для приобретения со складов всего необходимого.