Винсент Бриджес - Тайны соборов и пророчество великого Андайского креста

• Название: Тайны соборов и пророчество великого Андайского креста
• Автор: Винсент Бриджес
• Издательство: М.: Изд-во Эксмо, 2005. — 688 с., ил.
• Жанр: История
• Год: 2005
• ISBN: 5-699-12453-5

Архитектура является великой хроникой человечества. Предположение о том, что готические соборы — это книги по магии и алхимии в камне, было выдвинуто еще в XIX веке и с тех пор неоднократно подтверждено многими видными учеными и исследователями. Предчувствуя приближение глобальных перемен и пытаясь сохранить для будущих поколений сакральные оккультные знания о модели Вселенной и предназначении человечества. Посвященные сумели записать в камне информацию, способную помочь человечеству избежать гибели в мировом катаклизме, который, если верить древним пророчествам, должен произойти в этом веке.

Джэй Вайднер и Винсент Бриджес, изучив множество раннехристианских, каббалистических и гностических письменных источников, в том числе легендарную книгу загадочного Фулканелли «Тайны соборов», а также архитектурные памятники в разных частях света, утверждают: точную дату Апокалипсиса можно узнать, если найти ключ к древним посланиям, зашифрованным в орнаментах и фресках католических соборов и строений, дошедших до наших дней.

---

Дом в Вифании, где Иисус обычно отдыхал во время своих приходов в Иерусалим, принадлежал его свояченице, т. е. сестре жены. Так где же жила эта Мария? Весьма интригующе выглядит предположение, что она жила на горе Сион, в том самом доме, где состоялась Тайная Вечеря. Евангелист Лука рассказывает, что Мария Магдалина фактически распоряжалась хозяйством и окружением Иисуса, и если она действительно была Его женой и происходила из дома Давидова, тогда она, по-видимому, была наиболее могущественной и влиятельной персоной в раннем христианстве. Но поскольку ортодоксальная апостольская церковь — это создание апостолов Петра и Павла, которые были чужаками и не принадлежали к семье самого Иисуса, легко понять, почему текст Евангелий со временем подвергся существенной «редакторской» правке. Видимо, хронисты папы Сильвестра II каким-то образом обнаружили эту ключевую связь Марии Магдалины с истоками христианства и сделали целью своих изысканий гору Сион. Мы же, со своей стороны, можем сказать, что именно из этого источника и развилось так называемое Мариино христианство, вылившееся впоследствии на Западе в так называемое готическое Возрождение.

Приложение D СИМВОЛИКА ДРЕВА ЖИЗНИ В «ТАЙНЕ СОБОРОВ»

Эц-Хаим, или Древо Жизни, упоминаемое в книгах «Бахир» и «Сефер Йецира», можно рассматривать как своего рода прототипические каббалистические построения, нечто вроде символической геометрии. В «Тайне соборов» Фулканелли показывает эту схему расположением глав и разделов, а также композицией иллюстраций и рисунков внутри каждой из этих глав. В первом издании его книги было четыре главы: «Тайна соборов», «Париж», «Амьен» и «Бурже». Эти главы условно символизируют четыре мира, или уровня абстракции, и в каждом из этих миров существует свое Древо Жизни, являющееся его составной частью.

Первая глава, «Тайна соборов», состоит из восьми разделов, каждый из которых условно соответствует одной из сефирот — от Кетер до Йесод. Это древо символизирует Божественный Мир, в котором отражена идея творения. Кстати, любопытно, что в этой главе Фулканелли позволяет себе резкий переход от одной темы к другой и, разбирая последовательность сефирот как основополагающую схему путей просветления, переходит к образу меча в камне. Первые три раздела этой главы образуют как бы рукоять меча, последующие пять символизируют камень, а продолжение, тематически связывающее первый раздел с девятым, условно соответствует клинку меча.

Следующая глава, «Париж», рассматривает все Древо Жизни целиком и, кроме того, вводит дополнительный образ — образ Черной Мадонны из главы 1 в позиции сефиры Бина. Эта схема, как мы вскоре увидим, представляет собой ключ к астрономической природе архетипического Древа Жизни. На проекции Древа Жизни или на его небесном отображении видно, что ось полюса Земли наклонена в сторону сефиры Бина — Темной Матери Космического Моря, если следовать каббалистической символике. Отсюда ее важность в модели Фулканелли. Он вводит ее в общую схему вместе с изображением сефиры Кетер — «Алхимии» на главном портале собора Нотр-Дам и символа сефиры Чохма в образе алхимика из Южной башни собора. Эти три образа составляют вершину системы сефирот — Сверхсущностную Триаду. А затем, вполне естественно и вместе с тем неожиданно, Фулканелли переходит к другой теме, разбирая бездну — Даат, или гнозис.

Он начинает выстраивать древо с нижней части подножия Пути Возвращения, изображая Путь Змеи, оплетающей собой все Древо. Иллюстрации с 4 по 25 во втором издании «Тайны соборов» представляют собой эти пути на Древе, ассоциируемые с буквами еврейского алфавита и козырными картами Таро. Однако начиная с ил. 26 схема сефирот возвращается к не-сефире Даат, символу бездны познания, и продолжается на схеме Древа вплоть до ил. 32, символического изображения избиения младенцев из Сен-Шапель, условно соответствующего сефире Малкут. Малкут считается напоминанием о судьбе гностических течений на Западе. Фулканелли предлагает нам очень четкую и логичную модель структуры всех тридцати двух компонентов классической символики Эц-Хаим. Если говорить в категориях миров, этот второй уровень представляет собой архетипическую реальность, мир идей. Фулканелли наглядно демонстрирует это посредством включения на этом уровне почти полного Древа Идей схемы памяти, или мнемонической системы. Итак, источник нашего вдохновения Бина, или Черная Мадонна — Исида, восходит непосредственно к божественной реальности.

Следующий уровень, или мир, — это мир форм или эфирных образов. Это — уровень астрального, или духовного (спиритуального) мира, столь любимый шаманами и мистиками всех сортов. Фулканелли демонстрирует выраженное ограничение этой реальности, описывая лишь часть эфирного Древа и не желая использовать информацию из более высоких уровней Древа, поскольку его читатели не являются посвященными, для которых доступен этот уровень. Он фокусирует основное внимание на семи планетарных сущностях и их влиянии на алхимию. Посредством этих семи образов, шесть из которых показаны, а один только упоминается в тексте, Фулканелли дает нам ключ к принципу Великого Труда. Образ, оставшийся непоказанным, — это скрытое, тайное Солнце, мифическое Солнце позади солнца, а все фигуративные образы показывают, как это тайное, или темное Солнце воздействует на все прочие планетарные сущности. Поскольку эти же сущности приписываются и семи металлам, то в этих образах действительно скрыта великая тайна.

Поскольку многоэлементная структура Древа Жизни построена на основе иллюстраций из первой главы, а также символических изображений на Нотр-Дам в Париже и Амьене и нескольких символов из Сен-Шапель, Сен-Виктор и других памятников, это проливает свет на базовую природу процесса астроалхимии. Это — вполне реальный секрет, и, с точки зрения Фулканелли, здесь нет особой тайны. После того как этот секрет раскрыт, Фулканелли переходит к теме четвертого Древа, которое тесно связывает в единое целое все исторические, мифологические и космологические элементы системы.

Эта четвертая структура Древа Жизни отражает мир действий и явлений, наш материальный мир звезд, солнц и планет. Это Древо Жизни растет в Берри, возле Бурже. Фулканелли попросту игнорирует главный готический собор города со всеми его витражными окнами, выдержанными в завораживающем апокалипсическом духе, и сосредоточивает главное внимание на двух современниках короля Рене Доброго, правившего в середине XV в., которых звали Жак Кер и Жан Лальеман, и, естественно, на убранстве их домов. Это весьма существенное уклонение, ибо до этого момента Фулканелли фокусировал внимание исключительно на соборах Подобное нарушение сложившейся практики сигнализирует о смещении акцентов от теоретической и мистической сферы в область реального действия. Теперь мы оказываемся в мире деятельном.

Фулканелли указывает на некий исторический момент в самом конце XV в., когда подземное течение наконец вырвалось на поверхность реальной земной истории. Он отмечает, что тайна Бурже — это тайна эзотерического течения, прошлым для которого можно считать седую античность, настоящим — XV в., а будущим — эпоху по обе стороны XX в. Тайна посвящения, как настаивает Фулканелли, включает в себя обширный отрезок времени, но отдельные нити пестрого ковра уже заметны в картине Бурже середины XV в.

Фулканелли обращает наше внимание на восемь изображений, украшающих два указанных дома. Два из них украшают дом Жака Кера (ил. 39–40), а шесть — особняк Лальемана (ил. 41–46). Судя по этим изображениям, два из них можно считать портретами владельцев, бывших алхимиками. Здесь же присутствуют изображения раковины морского гребешка и сосуда Великого Труда; затем — три исторических и мифологических сюжета: Тристан и Изольда, Золотое Руно и св. Христофор. Кроме того, еще три изображения, явно связанные с инициацией, присутствуют во внутренней часовне в доме Лальемана, на столбах, потолке и жертвеннике в часовне-капелле.

Даже простое перечисление этих мотивов указывает, что изображения объединяются в группы из трех символов. Первая из трех групп символов показывает, что Жак Кер был пилигримом и совершал паломничества, будучи любителем дальних странствий. Жан Лальеман, напротив, был деятельным агентом, ибо держит в он руках алхимический сосуд — символ Великого Труда. Однако так и не указано, кто же исполнял роль великого магистра. У нас невольно возникает впечатление, что здесь присутствовало некое третье лицо, пожелавшее остаться незамеченным. Кто же это мог быть?

Следующая группа из трех символов еще более усиливает это впечатление. Мы видим в ней три повествовательных сюжета, три символических истории, балансирующие на тонкой грани между реальной историей и мифологией. Однако внешне, казалось бы, ничто не связывает историю любви Тристана и Изольды с древнегреческой легендой о поисках Золотого Руна, а обе они, опять-таки внешне, не имеют ничего общего с христианской легендой о святом Христофоре и младенце Христе. И тем не менее Фулканелли приводит простое, но поразительное свидетельство того, что эти дома, хозяева которых были мастерами столь тонкого искусства, как «зеленый язык», придавали исключительно важное значение этим трем мифам. Итак, что же общего у этих трех историй?