Сьюзан Ховач - Грехи отцов. Том 2

• Название: Грехи отцов. Том 2
• Автор: Сьюзан Ховач
• Издательство: Олма-пресс
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-87322-322-X

Продолжение романа Сюзан Ховач «Грехи отцов».

***

Невидимая война между Корнелиусом Ван Зейлом и его дочерью Вики достигает своего апогея… После смерти мужа Вики затягивает в водоворот страстей — но вновь вмешательство отца разрушает зыбкую надежду девушки на счастье. Похоже, в нем скрыт источник роковых темных сил, разлучающих Вики со всеми, с кем она стремится связать свою жизнь. Сможет ли девушка окончательно избавиться от влияния тяжелого прошлого предков и противостоять отцу — сильному, но в то же время такому одинокому колоссу финансового мира?

---

— Война — это факт нашей жизни, не так ли? — говорил тем временем Себастьян. — Ты хочешь, чтобы Постумус вырос, не имея ни малейшего представления о том, что происходит в мире?

— Не называй меня Постумус, дядя Себастьян! Мама, можно я возьму танк в детский сад?

— Себастьян, эта штука и в самом деле стреляет пулями?

— Конечно, нет! Что за вопрос?

— Ма, можно…

— Ну, я не знаю…

— Ох, ма!

— Ну ладно, хорошо, возьми его в детский сад. Себастьян, давай я позвоню тебе позже, когда совсем проснусь и приду в себя. Сейчас я…

— Эй, ма, я хочу покормить рыбок!

— Ты опоздаешь в детский сад!

— Ну пожалуйста!

— Но их сейчас не надо кормить!

— Ну, ма!

— Эй, — сказал Себастьян, — ты слишком много шумишь для такого маленького мальчика! Немного тише!

— Дядя Себастьян, пойди посмотри рыбок! Их зовут Дон и Фил!

— Бен, подожди — Бен, у меня есть замечательное шоколадное печенье здесь на кухне…

— Эй, ма, что здесь делает вся эта одежда на полу в гостиной?

— Бен, делай то, что я тебе сказала, и иди сейчас же ко мне! О, тебя зовет няня! Вот, мой дорогой, вкусное шоколадное печенье.

— Можно взять две штуки?

— Ну…

— Ну, ма!

— О, ладно, все что угодно, лишь бы успокоился. Теперь беги, дорогой…

— Вики, всегда ли этот ребенок получает в точности то, что хочет?

— О, заткнись, Себастьян! Я не могу одновременно разговаривать с вами обоими. Теперь уходи, Бенджамин, пока я по-настоящему не рассердилась! О, и не забудь поблагодарить дядю Себастьяна за…

Дверь со стуком захлопнулась за Бенджамином, который ушел с триумфом, унося танк и два печенья.

Наступило молчание. Не в силах удержаться, я приблизился к двери и заглянул в щель. Себастьян стоял на пороге гостиной и я увидел, как он взял что-то со столика, стоящего у двери.

— Это очень красиво, — вежливо сказал он Вики. — Где ты это купила?

Это был мой серебряный медальон из Ирландии.

— В Мехико, — ответила Вики после паузы.

— Да? Он выглядит как кельтский. — Он положил его на стол, бросил небрежный взгляд на беспорядок в гостиной, а затем отвернулся, как будто все это его не касалось.

— Себастьян…

— Хорошо, я пошел — тебе не придется меня выгонять. Сожалею, что помешал тебе.

— Себастьян, я как раз хотела сказать тебе…

— Не беспокойся. Не мое дело, чьей одеждой ты решила украсить свою гостиную. Не слишком высокого мнения о его вкусе, кстати. Джинсы «Левис» и черный кожаный пиджак, Господи помилуй! Выглядит, как будто тебе, наконец, удалось уговорить Элвиса Пресли соскочить с голубого экрана! Нет, не отвечай на это! Забудь! Согласна поужинать сегодня вечером? Нет, я обещаю, я постараюсь без лишних эмоций — на это не будет времени, потому что я о многом хочу с тобой поговорить. Сегодня в банке намечается та еще сцена! Я надеюсь, мне удастся убедить Корнелиуса отозвать меня из Европы. Он, конечно, этого не хочет, но я специально сделал так, что в Лондоне для меня стало слишком жарко, и поскольку он не может меня уволить, потому что мама может обидеться и закрыть дверь в свою спальню…

— Себастьян, прошу меня извинить, но я сейчас не могу об этом говорить. Мог бы ты…

— Хорошо, я уже ухожу. Пока. Извини. — Входная дверь резко захлопнулась. Звук шагов замер вдалеке. Сидя на кровати, я ждал в тишине, когда она вернется в комнату.

Она вошла. Моя одежда и мой серебряный медальон полетели к моим ногам. Я поднял голову, но она уже отвернулась.

— Вики, я сожалею. Я вижу, как ты расстроилась. Но он должен был бы сообразить, что после вашего развода ты не ведешь монашескую жизнь!

— Одно дело на основе здравого смысла делать предположения, другое — убеждаться в их неприглядном подтверждении. Пожалуйста, не мог бы ты уйти?

Стараясь сохранить безучастным свой, голос, я сказал:

— Похоже, что ты все еще его любишь.

Она повернулась, чтобы посмотреть на меня.

— Да, — сказала она. — Я люблю его. Я всегда буду любить Себастьяна. Он подобрал меня, когда мне было совсем плохо, и спас мне жизнь — я именно так думаю. Я не преувеличиваю. До того я всего лишь существовала. Я была никем, просто приложением к разным людям, которые делали из меня все, что хотели. А теперь, пожалуйста, оставь меня, дай мне побыть одной. Ты уже злоупотребил моим гостеприимством приблизительно на шесть часов.

— Что ты имеешь в виду? — спросил я, пораженный.

— Я не приглашала тебя остаться на ночь!

— Но я предположил…

— Да, — сказала она, — ты предположил. Мужчины, которые имеют успех у женщин, ничего другого предположить не могут.

— Подожди минуту…

— Нет, нет! Я чувствую себя жалкой, низкой и измученной и хочу остаться одна! Ради Бога, неужели ты совсем бесчувственный? — закричала Вики, к этому моменту уже придя в ярость, и захлопнула дверь ванной комнаты у меня перед носом. Секундой позже шум душа сделал дальнейшие попытки вести разговор лишенными смысла.

Так я и стоял, совершенно голый, и испытывал всевозможные чувства, но ни одно не было счастьем. Я был зол, обижен, раздражен и ревновал. Каким-то непонятным образом я также чувствовал вину, хотя и сказал себе, что в этом нет никакой необходимости и что Вики больше не замужем за Себастьяном. Я натянул трусы, надел майку и сказал себе, что Вики ведет себя неразумно, но это еще больше разожгло во мне чувства ненависти и ревности. Я был смущен: я не привык к таким вспышкам чувств. И сейчас я не знал, как с этим управляться.

Я подумал, как ужаснулся бы Скотт от того состояния, в котором я сейчас находился, но в этот момент мой взгляд упал на лежавшие на столике часы. Было больше девяти часов. Меня охватила паника. Я в это время должен был уже находиться на работе. Скотт был бы уже на работе, потому что Скотт никогда не опаздывал, и если я бы сегодня опоздал, это было бы началом моей новой карьеры в качестве актера, играющего роль Скотта.

Натягивая на себя остальную одежду, с невероятной скоростью я подбежал к ванной комнате.

— Дорогая, я сожалею обо всем! — закричал я. — Я на самом деле сожалею, клянусь тебе! Я позвоню тебе позже, хорошо?

Ответа не последовало, но мне показалось, что я различил усилившийся шум душа, который она отвернула, чтобы заглушить звуки моего голоса.

Я бросился к входной двери, и тогда вспомнил, что говорил Себастьян по поводу своего возвращения из Европы. Это следовало считать очень ценной информацией, и если я умно ею воспользуюсь, я смогу набрать очки. Я снова устремился в спальню, схватил телефон и набрал домашний номер Ван Зейла, но, конечно, Корнелиуса уже не было дома; он уехал на работу. Я рассеянно запустил руку в волосы: неужели я сошел с ума? Не время рушить все кругом и устраивать скандал. Я должен успокоиться и быть Скоттом, но я не был им, больше не был, и, хотя я старался быть спокойным, я чувствовал себя сбитым с толку.

Я бросился из квартиры, снедаемый нетерпением; лифт не сразу приехал, и я уже собрался воспользоваться запасным выходом, когда зажегся красный сигнал, указывающий, что лифт приехал на мой этаж. Я вошел внутрь. Прошла вечность, прежде чем он достиг первого этажа. К этому времени от нетерпения по моей спине уже текли струйки пота. Я вышел из лифта и бросился бежать к выходу из вестибюля. Но вдруг остановился как вкопанный: около стойки швейцара стоял Себастьян.

Я было начал двигаться назад, но было уже поздно. Он следил за всеми, кто выходил из лифта, ища человека, одетого в джинсы и черный кожаный пиджак, вещи, которые Скотт никогда не носил, и делавший все ошибки, которые Скотт никогда не совершал. Он сразу увидел меня.

Мы оба стояли ошеломленные. Другие люди из лифта проходили мимо меня, здороваясь со швейцаром, и выходили на 79-ю стрит, и каждый раз, когда входные двери открывались, солнечный зайчик зажигался на серебряном медальоне, который Себастьян изучил с таким вниманием. Ошибиться было невозможно. В три секунды я был привлечен к суду, осужден, и мне был вынесен приговор, и в эти три секунды наша долгая дружба разом оборвалась.

Говорить было нечего, поэтому никто из нас ничего и не сказал. Должно быть, он был также потрясен, как и я, но в конце концов он первый повернулся и пошел прочь. Я вышел на тротуар как раз в тот момент, Говорить было нечего когда он говорил таксисту: «Угол Уиллоу и Уолл-стрит».

У меня была одна-единственная мысль. Я должен был первым попасть к Корнелиусу. Я долго смотрел на еле ползущие автомобили, а затем бросился на ближайший угол и спустился в подземку.

На полпути к поездам я опомнился, снова подумав, что я, должно быть, сошел с ума. Едва ли я мог прийти на работу небритым и одетым в джинсы и кожаную куртку. Повернув назад и прыгая через ступени, я выскочил на улицу, поймал такси на расстоянии в шесть кварталов и поехал к себе домой, и когда я сидел в машине, я думал не о Корнелиусе, а о Сэме Келлере, сделавшем мне выговор много лет тому назад за то, что я был небрит и не причесан, потому что заснул у себя за столом во время ночной работы.