Андрей Войницкий - Резиновое солнышко, пластмассовые тучки

• Название: Резиновое солнышко, пластмассовые тучки
• Автор: Андрей Войницкий
• Жанр: Короткие истории

Идея повести «Резиновое солнышко, пластмассовые тучки» возникла после массового расстрела учеников американской школы «Колумбина» в 1999 г. История трех подростков, которые объединяются, чтобы устроить кровавую баню в своей школе стала первой в Украине книгой о школьном насилии. По словам автора, «Резиновое солнышко, пластмассовые тучки» — не высокая литература с витиеватыми пассажами, а жесть как она есть, история о том, как город есть людей, хроника ада за углом свежевыкрашенного фасада. «Это четкая инструкция на тот черный день, когда вам придется придумать себе войну, погибнуть в ней и сгнить в братской могиле вместе со своим батальоном неудачников», — говорит Войницкий.

---

Революция. Грандиозный грозный бунт. Чтобы на фонарях висели почерневшие трупы и трещали пулеметы в подворотнях. Чтобы каждый сбросил с себя паутину серости, забыл обо всем, что составляло его жизнь до часа X — о зарплате, начальнике, жене, попугае, ремонте, о миллиметровом горизонте и микроскопических недостижимых целях. Чтобы каждый показал лучшее, на что он способен и худшее на что он способен. Чтобы смерть стала обычным делом и выжили лишь лучшие из лучших, и построили бы новое общество, в котором не было бы всего того, что она так ненавидит…

На часах было полдевятого, а поезд все не приходил. Юля еще немного потопталась и зашла в помещение вокзала, посмотреть на график поездов, не напутала ли она со временем. На графике стояло: восемь десять.

На лавочках в зале ожидания спали бомжи и скучали спрятавшиеся от дождя пассажиры. Юля уже хотела уходить, как вдруг заметила Горика. Он спал, впечатавшись с ногами в спинку лавочки, спрятав подбородок под своей ядовито-желтой ветровкой, надвинув кепку на глаза, подложив под голову темные ладони. Из-под штанин виднелись короткие красно-полосатые носки и черные поцарапанные лодыжки. Дырявые в подошвах кеды были мокрыми. На куртке темнели пятна грязи.

Сперва Юля думала, что обозналась, но, подойдя поближе, убедилась, что это действительно он. Горик выглядел как бомж, и воняло от него как от бомжа. Кроме того, Юля уловила запах какой-то химической мерзости, то ли бензина, то ли ацетона.

Подумав немного, она потормошила его за плечо. Он забормотал что-то на незнакомом языке. Юля стала тормошить сильнее.

Горик проснулся, протер болезненно-красные глаза, слепо огляделся и бешено посмотрел на Юлю.

— Что? Ты? Откуда ты тут?

— Поехали со мной, — сказала она, стараясь подавить дрожь в голосе. — Тут недалеко.

— Поехали, — равнодушно согласился Горик, ничему не удивляясь. — Дай сигарету.

— Пошли на улицу.

Они вышли, но не успели закурить. Как раз подъехал поезд, и Юля потащила Горика в распахнувшуюся дверь вагона.

— А билет? — спросил он по дороге.

— Фигня. На следующей остановке вылазим.

Они сели друг против дружки на холодные деревянные лавки. На лавке Горика было крупно и глубоко вырезано «White power». Вагон был пуст. Кондукторов нигде не наблюдалось и от этого казалось, что в поезде нет даже машиниста, что поезд едет и останавливается сам по себе.

Юля дала Горику сигарету, и они закурили прямо в электричке. Она о многом хотела его спросить, но предпочитала ждать, пока он сам заговорит. В мокром стекле виднелась старуха в сером плаще, с тачкой ковыляющая к вагону. Ввалился мужик в тельняшке под камуфляжной курткой и бутылкой дешевого пива. Пейзаж был тоскливый.

— Тебе книги нужны? — спросил вдруг Горик. У него был отсутствующий сонный вид. Он чем-то напоминал статую Будды.

— Книги? Какие книги?

— Не знаю. Всякие. Какие хочешь. И журналы. «Нева», «Юность».

— У тебя есть книги? — спросила Юля.

— У дяди Себастьяна. Были. После похорон Тамара сказала, что заберет себе его комнатку. Под склад. Она, сука поносная, косметикой торгует, шампунями. А вещи дяди Себастьяна поразгребали каждый — себе. Только книги не взяли. Кабулия хотел выбросить или сдать на макулатуру, но я ему сказал, что они дорогие, и я, может, что-то продам. Он часть пока под лестницу снес.

Горик поднял глаза, и Юля не выдержала его взгляда. Она затянулась и отвернулась к окну.

Поезд тронулся. Поплыл назад вход в вокзал, сломанные часы, медленно поплыли многочисленные вокзальные окна, киоски и вывески, и появилась толпа, обступившая что-то, несмотря на усилившийся дождь. Люди полукругом облепили забор, а старый опытный мент орал что-то одновременно и в рацию. Наконец исчезла и толпа, и поплыл сплошной бетонный забор.

— Бери книги, а? — сказал Горик. — А то пустят на туалетную бумагу. Я-то взял себе, что смог, но у меня ведь комнаты своей нету. Вот.

Горик вытащил темную книгу в твердой обложке и показал ее Юле. Это был Марк Твен, «Приключения Гекльберри Финна». Повертев ее в руках, Горик снова спрятал ее куда-то под куртку.

Юля затянулась, не в силах смотреть ему в глаза.

— Хорошо, — сказала она тихо. — Я посмотрю, что можно взять.

— Я тебе принесу. Или зайдем ко мне, когда никого не будет.

Юля ничего не ответила, и они долго молчали. Мужик в тельняшке допил пиво и уснул. Ей очень хотелось спросить Горика, почему он ночует на вокзале, но она не спрашивала.

На остановке они вышли. Вокруг было мокро и пустынно. Юля шла впереди, спускаясь к лесу по знакомой с детства, усыпанной керамзитом дорожке. Горик равнодушно шлепал за ней, даже не интересуясь, куда они направляются. У него был вид человека, который ничего уже не хочет и ни на что не надеется. С каждым его шагом мокрый кед выпускал воздух со смешным чавкающим звуком.

Они прошли лесок, несколько старых кирпичных домов, прошли ржавый, вросший в землю каркас автобуса. Людей не было, только лаяли собаки из-за чужих калиток.

Показался особняк. Он стоял отдельно и резко выделялся размерами.

— Это мой старый дом, — сказала Юля, кивая на особняк. — Мы там раньше жили.

— Нехилая хата, — прокоментировал Горик. — У тебя папа что, бизнесмен? Новый русский?

— Генерал. Был. Он умер два года назад.

Горик ничего не сказал. Юля открыла калитку, пропуская его вперед.

Окна особняка были закрыты ставнями, и от этого он казался даже не спящим, а зажмурившимся в ожидании удара. Горик побродил по двору, обводя взглядом особняк, садик, огромный гараж и небольшой сарай. Он даже заглянул в пустую собачью конуру, где кавказская овчарка Зубр жила до памятной апрельской ночи, когда пьяный папа разрядил в нее обойму из Стечкина.

Юля открыла двери, и они вошли в дом. Мебели в комнатах почти не было, — часть матери удалось продать, часть она перевезла на брагомскую квартиру. В коридоре пылилась вешалка со старым отцовским бушлатом и двумя непромокаемыми плащами. На кухне был котел, плита, стол со стульями и два шкафа. В одной из комнат была кровать, в другой — шкафы, кресла и цветной советский телевизор, в котором отсутствовала половина деталей, в третьей — инвалидное кресло, в котором папа догнивал последние дни. Наверху же были ящики с хламом, о котором Юля не имела ни малейшего понятия, руки не доходили туда лезть.

Юля показала Горику комнаты и оставив его на кухне, ушла переодеваться. Ей хотелось снять джинсы и надеть длиннющий, почти до колен белый свитер, который обычно носит здесь мама. Она подумала, что в белом свитере и черных колготках будет смотреться очень даже ничего, и у Горика, скорее всего, возникнут мысли, которые надо будет пресечь.

Когда она появилась на кухне, Горик сидел за столом, и изучал просвет между плитой и шкафом. Там была паутина с дохлыми мухами.

— Ты жрать хочешь? — спросила Юля.

Горик облапал ее взглядом — сначала снизу-вверх, потом сверху-вниз.

Юля ни секунды не сомневалась чего именно он хочет, но все же пошла искать жратву.

Жратва нашлась такая: банка консервированных помидоров, банка варенья, полупаковки чая и сколько — угодно картошки. Юля откупорила помидоры и варенье, поставила чайник на огонь и задумалась над тем, что же можно сделать с картошкой.

Горик ел своеобычно. Не помыв рук, он пальцами доставал помидор из банки, заглатывал его как удав, чавкал, запивал помидорным рассолом и тут же лез ложкой в клубничное варенье.

— Ты картошку чистить умеешь? — спросила Юля, которой очень не хотелось чистить картошку.

— Умею, — отозвался Горик, сражаясь с очередным помидором. — Но не хочу.

— Ты когда вообще ел в последний раз?

— Вчера. Завтракал.

— Сварим в мундирах, — решила Юля насчет картошки. — Все равно жарить не на чем.

Они ели молча. Аристократически орудуя вилкой, Юля краем глаза поглядывала на чавкающего и вспотевшего от горячей пищи Горика, и думала стоит ли делать то о чем позже можешь легко пожалеть. Она начала эксперимент и теперь сама все больше становилась его частью. Думаешь, что экспериментируешь над кем-то пока не выясняется, что кто-то экспериментирует над тобой.

Горик доел и откинулся на стуле. Только сейчас Юля заметила, что он ел, даже не сняв с себя куртки.

Юля подняла на него глаза.

— Хочешь, покажу что-то? — спросила она. — Только поклянись, что никому не расскажешь.

— Клянусь, — буднично отозвался Горик. Он откровенно смотрел на ее грудь.

А что если он попробует меня изнасиловать, подумала Юля. Надо решаться, подумала она и сказала:

— Пошли!

Она взяла на подоконнике ключи от гаража, вышла в коридор, прихватила свой рюкзак и влезла впопыхах в старые отцовские тапочки. Горик уже стоял рядом.