Павел Евдокимов - Женщина и спасение мира

• Название: Женщина и спасение мира
• Автор: Павел Евдокимов
• Жанр: Религия

Книга жившего во Франции русского христианского писателя и богослова Павла Евдокимова "Женщина и спасение мира" хорошо известна на Западе, где она впервые была опубликована в 1958 году на французском языке. К теме женщины русское богословие, к сожалению, обращалось и в прошлом и в настоящем довольно редко. Автор пытается осмыслить предназначение, роль и место женщины в историческом онтологическом и эсхатологическом контексте. Он пишет уверенными мазками, умело пользуется святоотеческим наследием и трудами современных православных и католических богословов. Несомненная эрудиция и хорошее знание источников, могут создать впечатление, что в его книге раскрывается церковное учение. Конечно же это не так. В замечательной работе "К вопросу о "Filioque" (СПб. 1913г.) наш выдающийся церковной историк Василий Болотов (f5 апреля 1900 г.) дает четкие критерии различения теологумена и частного богословского мнения и проводит их отличие от догмата. "Содержание догмата — истинное, — говорит он, — содержание теологумена — только вероятное, это — богословские мнения святых отцов единой неразделенной Церкви. От теологумена я различаю достаточно резко богословские мнения. Это лишь частные мнения тех... кто не более как только богословы... Каждый русский богослов является в сущности представителем только своего личного мнения... и если я свои частные мнения выбираю... из круга богословских мнений, я отвечаю за них как за свои собственные догадки".

С подобным частным мнением и догадками мы как раз и имеем дело у Евдокимова. А если это так, то с его идеями можно не соглашаться и полемизировать. Такая творческая полемика, думается, и стала бы важным и полезным результатом публикации на русском языке его во многом спорной книги.

Протоиерей Владимир Башкиров, г. Минск

---

Ясно, что мистическое состояние связано с выходом за пределы состояния твари, и это происходит благодаря причастию Божественному. Бог глубже связан с человеком, чем человек сам с собой, и жизнь в Божественном более сверхъестественно естественна для человека, чем жизнь в человеческом. В крещеном человеке Христос является внутренним фактором. Это антиномический опыт небытия и абсолютного Бытия; не уничтожая зияния разделяющей онтологической бездны, Бытие заполняет ее Своим присутствием: "Я человек по природе и Бог по благодати"; человеческое существо приходит из небытия и переживает условия Божественной жизни. Бог трансцендирует Свою собственную трансцендентность: "Он приходит внезапно и, без смешения. Он сливается со мной... Мои руки — это руки ничтожного; я двигаю рукой, и моя рука — вся Христова"[180] (преп. Симеон Новый Богослов). Это нисхождение Христа в душу, парусил Христа в душе, ваяет ее по образу Божьему; "Если ты чист, в тебе небо, внутри себя ты увидишь свет, ангелов и Самого Господа"[181]. Это то, что преп. Иоанн Дамаскин называет "возвращением оттого, что противно природе, к тому, что ей свойственно"[182].

* *

Если смотреть сверху, то святой человек уже соткан из света; но если смотреть снизу, ожесточенная брань в нем никогда не прекращается. "Мы не будем обвинены в том, что не совершали чудес, — говорит преп. Иоанн Лествичник, — но мы определенно должны будем дать отчет Богу в том, что мы не оплакивали непрестанно наши грехи"[183]; а преп. Исаак Сирии говорит: "Покаяние — это трепет души перед дверьми рая"53. Непрерывная брань заставляет человека спуститься в свою собственную бездну: "Тот, кто видит свои грех, больше того, кто воскрешает мертвых" (преп, Исаак Сирия)[184], но он не должен задерживаться в ней: "Не говори, что Бог справедлив; если бы это было так, тебя бы уже не было в живых". Именно из смирения преп. Исаак Сирин советует смотреть на то, что больше греха: на Благодать, — чтобы в этом всецелом видении было, справедливо изречение: "Тот, кто был удостоен зреть самого себя, знает больше того, кто видел ангелов", — потому что он увидел себя таким, каким видит его Бог. Не пытаясь как-либо подражать Христу, что невозможно, человек следует за Христом, воспроизводит внутри себя Его образ: "Чистота сердца — это любовь к немощным, которые падают"[185]. Душа в духовной жизни расширяется и расцветает до космической любви, она переживает зло всей вселенной, проходит Гефсиманский сад и возвышается до иного видения, которое отнимает у нее всякую способность осуждать: "Тот, кто очищен, видит душу своего ближнего" (преп. Иоанн Лествичник). Подобный видит подобного; око духовного человека не только видит, но и освещает, так как оно само излучает свет: "Когда кто-нибудь видит всех людей благими и когда никто не представляется ему нечистым, тогда можно сказать, что он действительно чист сердцем". "Если ты видишь, что твой брат грешит, прикрой его мантией своей любви"[186].

В этом разреженном воздухе духовных высот речь идет уже не о переходе от страстей к воздержанию, от греха к Благодати, но о переходе от страха к любви: "Совершенный отвергает страх, презирает награды и любит всем своим сердцем". "Что такое любящее сердце? Это сердце, которое воспламеняется любовью ко всему созданию, к людям, к птицам, к зверям, к бесам, ко всей твари... Оно молится даже за пресмыкающихся, движимое бесконечной жалостью, которая просыпается в сердце тех, которые уподобились Богу"..."Верный признак, по которому можно распознать тех, которые достигли этого совершенства, состоитв следующем: если бы десять раз в день они предавали себя огню из любви к ближнему, это бы показалось им недостаточным" (преп. Исаак Сирин). Душа обнажается от чувствований, оставляет концептуальный способ восприятия и возвышается до уровня превыше всякого определенного знака, вне вся кого представления и всякого образа. Множественное гнозиса уступает место "единому" и простому. Жизнь души как образа, зеркала Божьего становится жизнью души как селения Божьего. Это есть тот непосредственный, исполненный присутствия Божьего опыт, который находится в центре духовного восхождения и который направляет его к Царствию Божьему. "Если свойством мудрости является знание истинных вещей, то никого нельзя назвать мудрым, если он не охватывает также и вещей будущих" (св. Григорий Нисский)[187]. "Духовный человек последних времен, — говорит преп. Исаак Сирин, — получает Благодать, которая ему соответствует". Это иконографическое видение "вечной литургии".

Небесный ангельский Лик, посреди которого занимает место "погибшее овча" — человечество, предстоит пред апокалиптическим Агнцем, окруженным тройным кругом сфер, "неодержимо тяготеющих". На фоне белизны Небесного мира резко выделяется царский пурпур Страстей Господних, переходящий в блистание Невечернего Дня, иконографический цвет Божественной Любви, облекшейся в человеческую природу. Это возвращение человека к его небесному достоинству. Во время Вознесения Христа ангелы уже восклицали: "Кто Сей Царь славы?" А теперь ангеяы пребывают в глубоком удивлении перед "последней тайной": овча становится едино с Пастырем. Песнь песней воспевает брак Слова и Голубицы. Любовь есть магнит; душа, влекомая все сильней и сильней, ввергается в блистающую тьму Божью. Этот переход к внутреннему и сокровенному сердца все больше погружает душу в присутствие Божье. Бог обитает в центре, но остается недосягаемым; имманентность Его присутствия в Его энергиях никогда не упраздняет трансцендентности Его Существа в Себе Самом. Чувствуется бессилие слов: блистающая тьма, трезвое опьянение, кладезь воды живой, неподвижное движение. "Ты стала прекрасной, приближаясь к Моему свету, твое приближение привлекло на тебя причастие к Моей красоте". "Приблизившись к свету, душа становится светом"[188]. На этом уровне речь идет не о том, чтобы узнавать о Боге, но о том, чтобы принять Его и преобразиться в Него. "Знание становится любовью", и это знание явно имеет евхаристическую природу: Вино, которое веселит сердце, с момента Страстей Господних называется кровью виноградной лозы, и "духовная лоза дает трезвое опьянение"[189]. "Любовь — это Бог, Который испускает стрелу, Своего Единородного Сына, после того, как Он смочил три конца острия Животворящим Духом; острие — это вера, которая вводит не только стрелу, но и Стрелка вместе с ней"[190].

Душа, превращенная в горлицу света, поднимается все выше и выше. Всякое достижение становится отправной точкой для нового движения. Благодать на Благодать. "Поставив ногу на лестницу, на которую опирался Бог, не прекращай восхождения..., так как каждая ступень открывает путь вверх"[191]. Это лестница Иаковля, по которой спускаются "не только ангелы, но и Господь ангелов".

"Но что я буду говорить о том, что неизречимо, что не видело око, не слышало ухо, что не приходило на сердце человеку, как можно было бы это выразить словами?"[192]

Всякое движение прекращается, природа самой молитвы изменяется. "Душа молится вне молитвы..." (преп. Исаак Сирин)[193]. Это "исихия" — молчание духа, его покой, который выше всякого молитвословия, мир, который превосходит всякий мир. Это свободная от напряжения встреча лицом к лицу в Вечности, когда "Бог приходит в душу и душа переселяется в Бога"[194].

ГЛАВА V ЦАРСКОЕ СВЯЩЕНСТВО

1. Таинство всеобщего священства

Церковь в ее функции "деторождения" придает человеческому существованию новое качество. Несмотря на ее феноменальную сторону, которую можно описать объективно и которая внешне идентична формам общественной жизни, ее нуменальным сердцем, принципом, который дает ей жизнь, является Животворящий Дух. Если все ее Тело устроено "сообразно чину" и если всякая функция упорядочивается канонами, требующими исполнения, то существует также и некий остаток — несократимый, неуловимый, в котором все — вдохновение, движение, созидание жизни; он не поддается формализации или организации. Институция и "событие" взаимозависимы и дополняют друг друга. "Событие" совершается постоянно, но внутри институции. Не говоря уже о таинствах, всякое проявление Благодати указывает на ее евхаристический источник (источник самой Церкви) в присутствии апостольского свидетеля — епископа, который удостоверяет подлинно "события Церкви" и интегрирует всех и каждого в это чудо Церкви. Каждый верующий является лаиком (laic), живым членом народа Божия (laos theou), и именно для того, чтобы облечься в это звание, он проходит через второе рождение и через тройное "посвящение": Крещение, Миропомазание и евхаристическое Приобщение. Он является новой тварью, и новое состоит в харизматизме, который исключает всякое "для себя одного", как говорит апостол Павел: все является харизмой, службой, служением для созидания Церкви (1 Кор. 12.14). Вне Церкви нет существования. Тот, у кого нет харизмы, находится вне ее духоносного организма. Церковь по существу есть сакраментальная община: в нее входят через Крещение и приобщаются к ее полноте через Евхаристию.