Павел Буркин - Полночь мира (=Пепел Сколена)

• Название: Полночь мира (=Пепел Сколена)
• Автор: Павел Буркин
• Жанр: Фэнтези

"Только пепел остался от великого Сколена" - напишут об этом времени выжившие. Страшная катастрофа разрушила великую державу, ее остатки раздирают на части бывшие наместники и ничтожные правители. Не стало великих воинов и императоров, города лежат в развалинах, голод и болезни косят уцелевших. Время железа и крови, предательств и героизма. Судьба страны оказалась в руках безвестной девушки, бросившей вызов кровавому королю Амори. Но чем станет ее жизнь и борьба - зарей новой жизни или мучительной агонией сколенского народа - зависит от человека из совсем другого мира.

---

  - Потому что он сын Фольвед. Зато потом мы будем героями: саму Эгинарову вдову посрамим!

  - А почему нельзя пойти сейчас? - спросила Ирмина.

  - Потому, что мне не хочется ссориться с Фольвед. У нее язык ядовитый, как скажет, жизни не рад будешь...

  Пока Ирмина собирала небогатые пожитки, Нэтак размышлял. Выбраться с болота непросто. И днем-то можно утонуть, всех бочагов и "безопасных" полянок не знает, наверное, и Ирлиф со всеми его Темными. Потом будет непролазный, мрачный ольшаник, а за ним темный сырой ельник. Ночью там хоть глаз коли, тот же Аргард рассказывал. Потом будут холмы в междуречье Эмбры и Фибарры, где, чуть дальше к югу, добывается железо. Там уже попадаются деревни, в которых можно достать еды. Осенью, после урожая, но до алкских данщиков, народ добрый. Покормят и за байку. Но где люди - там и разбойники, согнанные со своей земли сколенские рыцари. Эти ограбят, а потом убьют, и если бы просто убили, а то ведь шкуру перед тем спустят... В общем, не счесть опасностей в большом мире, а беда никогда не приходит одна. И, если б не надежда на поживу, никогда бы не отправился Нэтак в путь.

  Ночь опустилась на болота синим туманом, в котором постепенно гасли краски дня. Иногда начинался мелкий ледяной дождь, в спину путникам задувал ледяной ветер. Ветер шелестел в камышах, свистел в ветвях редких деревцев, гнал по черной воде зябкую рябь. Двое путников кутались в плащи, но промозглый холод легко пробивался сквозь заношенную ткань. Сверху плащи промокли от дождя. Двое дрожали - но не останавливались, потому что стоило остановиться, как направление в окружающих потемках потеряется окончательно. И, конечно, невозможно было погреться у костра: на много миль окрест не осталось ничего сухого. И хлюпали, вдавливаясь в топкую ледяную грязь, видавшие виды башмаки, а ветер леденил плечи, будто на них и не было плащей.

  Шли молча. Только Ирмина шептала и шептала молитвы Стиглону, и хотя жила на болоте не первый год, много раз за эту ночь ее душа уходила в пятки. То раскиданные по темным просторам топей гнилушки светились мертвенно-зеленым, будто бесчисленные волчьи глаза, то во мраке что-то стонало, чмокало, выло, скрежетало - будто там, посреди смертельно опасных бочагов, то ли дрались, то ли ели какие-то чудовища.

  - Справедливый Стиглон, спаси и сохрани...

  - Молчала бы уж лучше! - не выдержав, грубо оборвал ее Нэтак. - Накличешь еще стрелу в спину!

  Даже здесь, где любой неверный шаг грозил гибелью, он больше боялся мести Фольвед и остальных селян, чем кары Богов и болотных духов.

  Странники остановились, только когда сквозь пелену туч и тумана продрался синий рассвет. Болота остались позади. Насколько хватало глаз, вокруг простиралась заросшая вековыми елями холмистая равнина. Ветер ронял с хвои тяжелые ледяные капли. В лесу пахло сыростью и грибами, но грибы уже отошли. В любой момент дождь мог смениться вьюгой, но и сейчас Нэтак и Ирмина не чувствовали ног от холода. Присев в опавшую, бурую хвою, они наскоро перекусили размокшим по дороге хлебом, выпили ломящей зубы воды из ручья - и, прижавшись друг к другу, чтобы стало хоть чуть-чуть теплее, заснули. Неизвестно, что снилось Нэтаку, а Ирмине грезились сильные, ласковые руки любимого, тепло брошенного очага и жар его поцелуев. Она проснулась с улыбкой на устах - но улыбка погасла, как задутая свеча, едва глазам открылись своды вековых елей над головой. Девушка вздохнула - и в сердце впервые закралось сомнение: куда это повел ее отец? Она знала отца и понимала: тот ушел бы и один, если бы просто хотел нажиться. Да и не стал бы тащиться по ночным болотам, рискуя жизнью. Значит... Что он замыслил, что? И почему у него в мешке совсем немного еды, а зерно оставил на мельнице? Как он торговать-то будет?

  Но Ирмина недолго ломала голову над странной нестыковкой. Она была воспитана по всей строгости древних обычаев, один из которых гласил: не дело мужчине прикасаться к очагу или костру, собирать хворост и готовить еду, когда рядом женщина. Все тело свело от холода, после вчерашнего перехода болели ноги, но она поднялась и побрела в лес. Хоть и похолодало, но небо расчистилось, а валежник хоть немного просох. Если постараться, можно разжечь огонь и погреться.

  Запах готовящейся еды вмиг разбудил Нэтака. Отец поднялся, заглянул в котелок и, видимо, удовлетворившись осмотром, протянул Ирмине небольшую глиняную миску. Женщина наклонила котелок, наполняя миску жидкой, зато горячей и ароматной кашей.

  - Ведь умеешь же готовить, почему никогда меня не радуешь? - скрипуче осведомился Нэтак, работая ложкой. В общем, попрек был напрасным, каждое утро дочь радовала отца вкусной стряпней. Но пусть помнит, кто тут главный и чувствует себя виноватой. Тогда в хорошенькую русоволосую головку не закрадутся ненужные мысли. Девка она сообразительная, может подумать... не о том. А подумав, может встать на сторону будущего мужа, усложнив жизнь отцу. Нет, правильно он решил: не место ей рядом с ним. А понадобятся наследники - всегда можно найти наивную дурочку, способную стать матерью.

  - Итак каждое утро готовлю. А если много есть, можно растолстеть, и тогда по болотам не пройдешь.

  - Ты не должна дерзить отцу, - упрямо, тоном капризного ребенка сказал Нэтак. - Аргард - он голь перекатная, сам себя прокормит, а мне что, самому готовить?

  - Вы бы сами женились, в деревне достаточно вдов, - посоветовала Ирмина, лукаво стрельнув глазками. Научилась уже - и когда успела? Нет, через год-два она начнет догадываться, чем занимается отец, а через три узнает. И тогда... Что, если любовь к сыну Фольвед перевесит привязанность к отцу? Избавляться от нее пора... - Ну... нельзя же так, что вся деревня судачит...

  - А что я такого делаю? Ну, погулял вчера с Элиндой, сегодня с Эйлой, а завтра с Венарией? Так жизнь-то одна, не успеешь попробовать все, и умрешь дураком! Вон как твой Аргард...

  - Вы не должны говорить о нем плохо, он мой...

  - А я твой отец, и плевать мне на него. Ну что это за муж будет: ни кола, ни двора! Вот в старые времена - разве так было? Ладно, хорош болтать. Пора идти, до утра надо до Хедебарде дойти!

  - Почему такая спешка? - подозрительно спросила Ирмина. Умная девочка - но все же умная недостаточно. - Разве мы идем дальше Хедебарде?

  - Много болтать стала, - угрожающе произнес Нэтак. - Твое дело слушаться и идти себе, а думать другие будут. А то клюку недолго взять...

  Ирмина уже собиралась возразить, на языке вертелась очередная едкая фразочка - внешне почтительная, и в то же время с намеком... Но ведь отец прав. Не дело дочери перечить, да даже обсуждать его решения. Девушка должна открывать рот, когда старшие разрешат, и то по делу. Так велит древний обычай. Но ведь от мыслей не убежишь. Что отец несет на продажу, если она сама видела: он не взял ни муку, ни зерно?

  - У нас мало припасов, - произнесла она. Это тоже было непонятно, их у отца всего-то дня на два... Хватит дойти до Хедебарде, но ведь он идет куда-то дальше?

  - Не твое дело, - буркнул Нэтак. - Пошевеливайся!

  Стоит вспомнить мерзавку Фольвед, как разум застилает багровая пелена бешенства. Как она тогда при всех сказала Аргарду и дочери, что любовь дороже любых сокровищ! Да еще про Тьерри посмела намекнуть! После такого ему только и оставалось, что дать согласие на брак, только что год отсрочки выговорил... А то ведь могли и избить, припомнив старые обиды...

  И снова медленно тянулись вековые ели, а потом, когда дорога поднялась на холмы, путники вступили под своды прозрачного, чистого леса, где березы чередовались с соснами. Кое-где между скал раздавался звонкий голос кристально чистых ручейков. Здесь едва заметная звериная тропа сменилась проложенной людьми стежкой. Кое-где из-под ковра пожухлой травы торчали истертые временем, растрескавшиеся плиты. Прежде, при Империи, тропа была оживленным трактом. Впервые в жизни Ирмина задумалась, чем же была та легендарная, никогда не виденная ею вживую Империя, что от нее остались такие дороги? И какой же должна была быть катастрофа, уничтожившая Старый Сколен? Расспросить бы отца, так ведь не расскажет...

  ...С севера Хедебарде незаметен до последнего момента. Кажется, еще недавно ничто не предвещало близости человеческого жилья - ни пни, ни горьковатый запах дыма, ни голоса, ни спешащие в тепло путники. И вдруг вековые, строевые сосны расступаются, и за неширокой речкой показывается небольшой замок на скале, прилепившаяся к склону деревня, где живут крестьяне, немногочисленные ремесленники, слуги и просто прихлебатели. На сыром ветру хлопает выцветшее знамя с гербом здешнего, еще сколенского барона - полыхающее сердце на скрещенных мечах, увенчанное шлемом с плюмажем, под гербом затейливой вязью выписан девиз. "Мое сердце бьется для Императора!" - прочитали бы Нэтак и Ирмина, если бы умели читать.