Павел Буркин - Полночь мира (=Пепел Сколена)

• Название: Полночь мира (=Пепел Сколена)
• Автор: Павел Буркин
• Жанр: Фэнтези

"Только пепел остался от великого Сколена" - напишут об этом времени выжившие. Страшная катастрофа разрушила великую державу, ее остатки раздирают на части бывшие наместники и ничтожные правители. Не стало великих воинов и императоров, города лежат в развалинах, голод и болезни косят уцелевших. Время железа и крови, предательств и героизма. Судьба страны оказалась в руках безвестной девушки, бросившей вызов кровавому королю Амори. Но чем станет ее жизнь и борьба - зарей новой жизни или мучительной агонией сколенского народа - зависит от человека из совсем другого мира.

---

  Глава 5.

  Кровь преданных

"Зачем же я пошел с ними? - корил он себя. - Не проще ли было мне остаться? По крайней мере, не жил бы на этом болоте... Но все пути назад сожжены... Хотя почему же сожжены? Не может быть так, что алкам нравится бегство крестьян. А значит, они мне могут и простить, что я и сам был в числе беглых, и даже, глядишь, дать что-нибудь в награду"...

"Сказание об Эвинне Верхнесколенской", VI, 17

  В тот год Эвинне сравнялось одиннадцать лет, Аргарду семнадцать, а Фольвед тридцать пять. Она еще пленяла глаз своей статью, длинной косой, высокой грудью и крутыми бедрами, но сама уже чувствовала: старость не за горами. Жизнь пошла наперекосяк с самых Кровавых топей, а уж теперь еще несколько лет - и Фольвед станет неинтересна даже таким, как Тьерри. Что, в общем, и к лучшему.

  Но годы, в которые она помогала односельчанам когда советом, а когда делом, сказались: именно к ней шли скорбеть об ушедших в посмертное царство, жаловаться на несправедливость и просить совета. В том, что было в ее силах, она никому не отказывала. И сама она изменилась. Как-то незаметно, по капле, наивная девичья красота сменилась зрелой, умудренной опытом и неотразимой привлекательностью повидавшей жизнь женщины. А саму ее больше радовали дети: рослый, плечистый Аргард, почти неотличимый от отца в его годы - и Эвинна, обещающая стать копией матери. Возвращаясь с поля или веселясь на празднике, Фольвед потихоньку приглядывалась к окрестным парням.

  Прошла первая пора, когда все казалось непонятным, загадочным и страшным. Селяне привыкли к тропинкам, что пролегли меж бездонными топями, к угрюмым, сырым ельникам, к душистым моховым полянам. Научились они и пахать влажную, скупую на урожаи землю, есть горький, но принадлежащий только им хлеб. Теперь у некоторых его было вдосталь, чтобы прокормиться, и даже больше. Так у самых тороватых и возникла мысль: свезти все на рынок, а там продать.

  - Мы могли бы купить, например, скотину, чтобы наши дети стали жить лучше, - настаивал Нэтак. - Могли бы разбогатеть. Почему мы должны жить в грязи и нищете?

  Фольвед нахмурилась. Оглядела угрюмые лица мужчин и недовольные - женщин. Оглядела рваные, наспех залатанные домотканые одежды, перемазанные в земле и заношенные до лоска, ввалившиеся щеки и голодный блеск в глазах детей. Она знала: любая случайность, любой каприз погоды мог всех погубить. За девять лет на болотах они пережили четыре голодные зимы, да и в прочие годы весной затягивали пояса. А за селом, у самого края топей рос и рос импровизированный погост. Земля там почти сплошь хранила тех, кто не дотянул до лета. Лишь трое умерли от старости. А еще каждое лето в топях тонули неосторожные ребятишки. А еще ослабевших от голода косила болотная лихорадка, которая убивала медленно, но верно. А еще...

  Люди видели много страданий и лишений, и совсем мало счастья - как и весь Сколен с тех пор, как пришли алки. Но почему они не понимают простых вещей - таких, что легко сообразила бы и Эвинна?

  - Потому, что охотясь за богатством, вы приманите смерть. Не забыли про Тьерри?

  - Да кто узнает-то?!

  - Кому нужно - тот узнает, - отрезала Фольвед. - Впрочем, я никого не держу. Но как только желающие вернуться под руку алков уйдут, я тоже уйду куда-нибудь подальше - или с остальными, или только с детьми.

  - Да кому мы нужны-то? - притворно вздохнул Нэтак. - И что ты все время командуешь, будто сам Император...

  Любопытствующие разошлись, кто по делам, кто просто отдохнуть перед тем, как пойти в поле. Побрел на свою новую мельницу и Нэтак. Урожай в этом году уродился на диво - такие и там, в старой деревне, после Великой Ночи были редкостью. Здесь уже пахло свежими булочками - лучше дочери их пекла только Фольвед, даром, что зимой ей пошел четырнадцатый. Вот тоже проблема: вроде бы радоваться должен, что дочка надежно пристроена, и на нее уже положил глаз старший сын Эгинара, Аргард. Еще год-два - и самый желанный жених в деревне станет его зятем, а там, может, и Фольвед образумится: она ведь души в сыне не чает, ну, а тот замолвит перед матерью словечко. Можно было бы через Фольвед заставить людей больше платить за помол. Родственнику-то она не откажет. Но кто они такие вообще, после Кровавых-то топей? Да по сути - голь перекатная, ни кола, ни двора. Зато если рыцари таки найдут потайное селение, так ведь и его не помилуют - просто потому, что породнился с мятежницей. Опять же, Аргард обещает стать мастером на все руки, но кроме золотых рук ничего от родителей не унаследует.

  Мысленно Нэтак снова и снова возвращался в старое село. Вот там было хорошо: сколько хочешь, столько и бери за помол, да еще с самого помещика деньги бери за доносы. Ну, а здесь все почувствовали себя свободными, познали силу взаимовыручки и отъелись на вольных хлебах. Кто согласится идти в кабалу к злобному старцу? Да и Фольвед не допустит. Сбежав от Тьерри, ведьма совсем от рук отбилась... И назад ведь не вернешься: Тьерри не пощадит.

  Впрочем, почему нет? Барон наверняка озолотит того, кто скажет, куда ушли беглецы. И уж точно Нэтаку больше не придется выслушивать поучения Эгинаровой вдовы о том, что жить надо по совести, а люди помогут. Мерзавка должна заплатить за все унижения, за смех и презрение остальных. Решившись, Нэтак зашагал к дому. Сейчас, дочь вернется с поля... А точнее, от Аргарда...

  Нэтак открыл калитку, хлипкая дверца заскрипела. Можно было бы сделать так, чтобы избавиться от скрипа, но Нэтак слишком боялся воров, чтобы сделать калитку бесшумной. За калиткой располагался небольшой огород, а между аккуратных грядок примостилась небольшая, срубленная, кстати, будущим зятем, изба. Так и есть: из трубы наверху валит дым, а у двери появилась новая вязанка хвороста.

  - Отец! - всплеснула руками Ирмина. С каждым годом девчонка все больше напоминает покойную мать - и статью, и нравом. Да, жена была та еще чертовка, путоватая, но в то же время озорная и веселая. Понимала ход жизни и способы обратить ее себе на пользу. И дочка лет через пять будет такой же. "Ох плутовка растет! Такой палец в рот не клади!" Несколько мгновений отец откровенно любовался дочкой. На миг даже всплыло, что нельзя торговать таким сокровищем, что нужно разбиться в лепешку, но сделать так, чтобы ее никогда не коснулась беда. Только на миг. Таким уж был человеком этот Нэтак, что на всех, кто его окружал - на родителей, потом жену, а теперь вот дочь, не говоря уж об остальных селянах - он смотрел как на источник наживы. Надо подумать, что еще можно получить с этого Аргарда, пока сюда, хе-хе, не добрались рыцари.

  - Что, опять с мальчишкой своим целовалась? - скрипуче, недовольно осведомился отец. Впрочем, Нэтак был уверен, что да, таки целовалась, и уже не по-детски, одними губками. Вообще-то сейчас такой возраст, что глаз да глаз нужен, как бы чего не вышло. Но если Аргард - будущий зять, особой беды не будет, если даже решат пойти дальше. Наоборот, потом назад не отыграет. А вообще, пора уже, пора: в Сколене выдавали замуж и в двенадцать... - И как он тебе не надоел-то?

  - Нет, пап, наоборот, - произнесла Ирмина, вызвав у старика жгучую ревность. Эти гады не только лишили его доходов, так еще и дочь к себе приворожили! - Он меня любит, а чтобы в чем-то попрекнуть - такого никогда не было! И мать его тоже добра ко мне...

  - Неважно, - сухо ответил Нэтак. - Собирай вещи, ночью мы уходим.

  - Но...

  От удивления Ирмина не могла произнести ни слова. Чтобы вот так, не сказавшись, бросить любимого и уйти в неизвестность... И это теперь, когда она, считай, почти готовая невеста? Да что такое с отцом? Почему он хочет уйти? Разве тут плохо? А может, это она чем-то досадила старику? Но зачем же вот так-то бросать семью?

  - Куда мы пойдем, отец? Разреши хоть Аргарду сказать...

  - Ты ничего ему говорить не будешь, - с нажимом произнес Нэтак. И, чтобы успокоить дочь, соврал: - Мы совсем ненадолго, на пару дней. Потом вернемся. Не волнуйся, я еще успею его предупредить.

  - Но куда мы идем? Фольвед ведь говорила не уходить с болот...

  - Фольвед дура, - оборвал ее Нэтак. - Кто узнает, что мы из Гремящего Ручья? А у меня скопилось немало муки, которую можно выгодно продать в какой-нибудь деревне. На деньги купим твоему же жениху одежду попристойнее. И инструмент хороший. И тебе, дурище, браслеты. Собирайся давай, а то один пойду, но тогда тебе ничего не достанется.

  - Но почему нельзя предупредить Аргарда?

  - Потому что он сын Фольвед. Зато потом мы будем героями: саму Эгинарову вдову посрамим!

  - А почему нельзя пойти сейчас? - спросила Ирмина.

  - Потому, что мне не хочется ссориться с Фольвед. У нее язык ядовитый, как скажет, жизни не рад будешь...

  Пока Ирмина собирала небогатые пожитки, Нэтак размышлял. Выбраться с болота непросто. И днем-то можно утонуть, всех бочагов и "безопасных" полянок не знает, наверное, и Ирлиф со всеми его Темными. Потом будет непролазный, мрачный ольшаник, а за ним темный сырой ельник. Ночью там хоть глаз коли, тот же Аргард рассказывал. Потом будут холмы в междуречье Эмбры и Фибарры, где, чуть дальше к югу, добывается железо. Там уже попадаются деревни, в которых можно достать еды. Осенью, после урожая, но до алкских данщиков, народ добрый. Покормят и за байку. Но где люди - там и разбойники, согнанные со своей земли сколенские рыцари. Эти ограбят, а потом убьют, и если бы просто убили, а то ведь шкуру перед тем спустят... В общем, не счесть опасностей в большом мире, а беда никогда не приходит одна. И, если б не надежда на поживу, никогда бы не отправился Нэтак в путь.