Ефим Черняк - Химеры старого мира. Из истории психологической войны

• Название: Химеры старого мира. Из истории психологической войны
• Автор: Ефим Черняк
• Издательство: ИЗДАТЕЛЬСТВО ЦК ВЛКСМ «МОЛОДАЯ ГВАРДИЯ»
• Жанр: История
• Год: 1970

Пропаганда — это распространение знаний и связанных с ними воззрений. Соответственно под политической пропагандой понимают распространение политических знаний. Марксистско-ленинская пропаганда — это разъяснение и распространение идей научного коммунизма (и следовательно, научных взглядов на общество и законы его развития), политики коммунистических партий. Буржуазная пропаганда — орудие идейного разоружения масс, направленная на то, чтобы любыми Средствами продлить существование исторически обреченного капиталистического строя. Основная функция реакционной пропаганды — внедрение в сознание широких слоев общества убеждения, будто буржуазный строй отвечает их интересам, иными словами, укоренение идей, на которых основывается система духовного принуждения в странах капитала. Психологическая война — разновидность реакционной пропаганды, систематически и планомерно проводимой империалистическими кругами с помощью всех средств массовой информации как в военное, так и в мирное время для достижения осознанных и установленных политических целей.

---

Так сомкнулись через десятилетия две пропагандистские акции: одна фашистская, другая профашистская и неофашистская. Нельзя сравнивать их по размаху и по политическому значению, но по своему смыслу они очень близки, будучи направленными на обслуживание реакционной внутренней и экспансионистской внешней политики германского империализма.

МИР НА УСТАХ МИНИСТРА РЕЙХСПРОПАГАНДЫ

Накануне прихода к власти Гитлер говорил своим приближенным: «Мы никогда не добьемся мирового господства, если в центре нашего развития не будет создано мощное, твердое как сталь ядро из 80 или 100 миллионов немцев». Территорию этого «ядра», помимо Германии, должны были составить Австрия, Чехословакия и западная часть Польши. «Великогерманский рейх» должен был быть окружен цепью стран — сателлитов — Венгрия, Румыния, Сербия, Хорватия, Польша, Финляндия, Прибалтика, Украина, ряд государств на Кавказе и т. д. После этого предстояло захватить Бразилию, Аргентину, Мексику, потом другие латиноамериканские страны, за которыми наступила бы очередь США, где, по словам Гитлера, нацисты установили бы «преобладание наших германо — американцев». Одновременно под немецкий контроль должны были перейти все английские, французские и голландские колонии, то есть Африка, Индия, Индонезия и десятки других территорий и стран.

Нацистский фюрер поучал своих сподручных, что пропагандистская канонада должна предшествовать наступлению, подобно артиллерийской подготовке. «Врага следует деморализовать и привести в состояние пассивности… — заявлял фашистский главарь. — Наша стратегия должна подорвать врага изнутри, завоевать с его же помощью. Духовное смятение, противоречия чувств, нерешительность, паника — вот наше оружие» [292].

В нацистские радиопередачи неизменно включалась пропаганда «непобедимости» рейха, распространение пораженческих настроений путем подчеркивания жертв, связанных с сопротивлением Германии, отрицание до самого последнего момента агрессивных намерений Берлина в отношении данной страны, уверение, что ее союзники в действительности скрытые враги, и т. п. В беседах с Раушнингом Гитлер добавлял, что начинать он будет с жестов примирения, заключения любых договоров, которые позволят получить время для перевооружения. «Я буду двигаться этапами», — подчеркнул Гитлер.

После прихода нацистов к власти в январе 1933 года начался первый «этап».

В первые месяцы после установления фашистской диктатуры в Германии гитлеровское правительство было занято подавлением своих политических противников внутри страны. Кровавый террор против всех антифашистов гитлеровцы сопровождали разъяснениями, что они заняты спасением не только Германии, но и всей Европы от «коммунистической угрозы».

1 февраля 1933 года нацистское правительство сформулировало свою внешнеполитическую программу в двух сознательно неопределенных принципах: 1) «утверждение права на жизнь», 2) «восстановление свободы». Фашистская пропаганда поспешила разъяснить, что Германия борется только за равноправие, которое, кроме всего прочего, является залогом того, что она сможет сыграть свою роль в борьбе против большевизма. В удовлетворении германских требований, заявил Гитлер корреспонденту «Дейли мейл» 7 февраля 1933 года, заинтересован весь мир. Вместе с тем фюрер уверял, что он хочет прийти к всестороннему соглашению по всем неурегулированным вопросам с Францией, Англией и США. Получалось так, будто Гитлер недоволен даже Версальским договором главным образом потому, что он мешает Германии сыграть подобающую ей роль в ликвидации мирового коммунизма. Гитлеровцы стремились выиграть время для перевооружения и подготовки к агрессии. Фашистская пропаганда в это время ставила одной из главных задач — усыпить подозрения встревоженных европейских народов, убедить их, что людоедская программа Гитлера, изложенная им в книге «Моя борьба», лишь «теоретические» размышления, к тому же относящиеся к прошлому и не влияющие на курс внешней политики Германии.

В сентябре 1933 года в Женеву — место, где происходили заседания Лиги наций, — явился собственной персоной министр пропаганды доктор Геббельс. Он произнес речь перед иностранными журналистами, которую потом тысячекратным эхом повторяла, уточняла, дополняла, комментировала, восхваляла нацистская печать и радио. С опытностью профессионального шулера Геббельс старался представить нацизм как респектабельное, хотя и «революционное», движение, выражающее желание нации, чтобы ею управляли «с силой и волей». Он много распространялся о том, что нацизм якобы не предназначен для экспорта, что это «чисто немецкое» явление, что Германия целиком занята внутренними делами и поэтому менее всего склонна осуществлять какие‑то акции за рубежом. Но главное, конечно, Геббельс привычно размахивал антикоммунистическим кадилом: «Мы считаем, что будущая Европа, — вещал он, — будет в долгу перед нами за то, что мы создали крепкую стену против анархии и хаоса. Если Германия станет добычей большевизма, его нельзя будет остановить, и он затопит всю западную цивилизацию».

Уста прожженного демагога источали потоки лицемерного доброжелательства ко всем европейским соседям «третьего рейха».

Геббельс клялся, что Германия стремится только решить вопросы собственного национального существования, что она готова принять участие в ликвидации болезней, от которых страдает Европа.

«Это не имеет ничего общего с мщением и войной, — говорил он, — и было бы хорошо, если эти два слова были бы исключены из лексикона во время переговоров между народами… Пусть объединятся все, кто соединяет добрую волю с благородным стремлением врачевать те недуги, от которых страдают народы, и служить общему благополучию». Что же касается гитлеровской Германии, то она, по уверению Геббельса, была «готова с полной искренностью сотрудничать во имя мира во всем мире»[293].

Даже видевшие виды буржуазные журналисты протирали глаза от удивления при зрелище нацистского волка, с такой помпой облачившегося в овечью шкуру. Конечно, среди европейских политиков были обмануты лишь те, кто хотел быть обманутым, кому антикоммунизм окончательно ослепил взор и лишил рассудка, кто был готов, всячески подкармливая фашистского зверя, натравить его на Советский Союз. Но как раз эти круги оказывали едва ли не решающее влияние на «большую» капиталистическую прессу, которая поэтому — пусть для приличия с различно дозированными оговорками — сделала вид, что всерьез приняла медоточивые речи Геббельса и таким образом прямо подпевала унифицированной печати «третьей империи». А на значительную часть европейского общественного мнения, которое формировалось прежде всего этой прессой, такая оценка намерений гитлеровского рейха оказала усыпляющее влияние, расчищая путь для нацистских агрессоров.

Прошли немногие дни после излияний Геббельса в Женеве, и Германия, хлопнув дверью, вышла из Лиги наций. За этим последовала опять пропагандистская канонада, кампания по демонстрации миролюбия. «Кёльнише цейтунг» даже ссылалась на печальные для капиталистического мира результаты войны 1914–1918 годов и добавляла: «Нет никаких гарантий, что вторая мировая война принесет лучшие результаты, чем первая, и именно поэтому в Германии никто не помышляет о реванше»[294].

Германия, объявил Геббельс 18 февраля 1934 года, целиком посвятила себя внутренним задачам и уже дала вполне достаточно доказательств своих мирных намерений, поэтому пора удовлетворить ее право на «равенство» среди других народов. На обычном языке это означало требование не препятствовать германским вооружениям.

…30 июня 1934 года, кровавая «ночь длинных ножей», во время которой Гитлер расправился с руководителем штурмовиков Ремом и многими сотнями его подчиненных, а также заодно с другими неугодными лицами вроде генерала Шлейхера. На другой день вечером по радио выступил Геббельс, восхваляя фюрера за «геройскую» ликвидацию изменнических происков. «Ночь длинных ножей», воочию продемонстрировавшая звериный облик фашизма перед народами мира, вызвала шок и чувство гадливого отвращения даже у части западной буржуазной печати, и до и после 30 июня весьма благоволившей к нацистам.

Отлично зная цену этому «возмущению», Геббельс произнес 10 июля еще одну радиоречь: «30 июня в зарубежном зеркале».

Он пытался уверить, что события в Германии послужили объектом «лжи, клеветы и искажений, почти не имеющих подобных в истории журналистики». Министр пропаганды уверял своих слушателей, что эти события произошли «гладко и без потрясений». Просто — напросто фюрер благодаря «своему авторитету и поразительному мужеству» с молниеносной быстротой покарал небольшую кучку саботажников и карьеристов. При этом Геббельс всячески пытался затушевать действительный смысл событий — расправу с неустойчивыми мелкобуржуазными союзниками гитлеровской диктатуры, метал громы и молнии против заграничных «вымыслов» о том, что будто теперь главной опорой нацистов стал рейхсвер (что вполне соответствовало действительности). Конечно, в зарубежных откликах на 30 июня имелись отдельные ложные известия — не сразу удалось установить фамилии всех тех, кто был расстрелян.