Андрей Имранов - Дыхание бездны

• Название: Дыхание бездны
• Автор: Андрей Имранов
• Жанр: Ужасы и Мистика

Что будет делать обычный менеджер, неожиданно обретший суперсилу? Если верить Голливуду, то ответ прост: днём герой всё так же будет вести жизнь обычного менеджера, а по ночам - нести справедливость и вершить суд. Но фильмы почему-то не рассказывают о том, как сила и безнаказанность влияют на человеческие качества супергероя. И о том, как незаметно стирается грань между супергероем и суперзлодеем. А еще и цена полученных героем возможностей растет с каждым днем. Цена, которую рано или поздно придётся платить.

---

   Тыгрынкээв откатился за кочку и бросился наверх по сопке - туда, откуда пустил стрелу неизвестный стрелок. Но когда он, пригнувшись, выпрыгнул на вершину, там уже никого не было. Только далеко впереди летели во весь опор легкие нарты, запряженные двойкой оленей. Но, несмотря на расстояние и на то, что лица седока ему видно не было, Тыгрынкээв понял, кто в него стрелял. Пожалуй, он понял это еще раньше - когда разглядел наконечник стрелы, торчащий из тушки.

   Окончательно смысл произошедшего дошел до Тыгрынкээва, когда он вечером вернулся в стойбище. Попавшийся навстречу молодой охотник - Иничгыт - шарахнулся от него, как от чёрта. А возле их яранги уже был сложен курган хвороста, на котором, в росшитых волчьих кухлянках и крашеных ольхой вэчоквынах , лежали оба его брата. На звуки шагов Тыгрынкээва из яранги выглянул отец, смерил его тяжелым взглядом и снова скрылся в полумраке жилища. Тыгрынкээв кинул добычу у входа в ярангу и ушел в тундру.

   Больше всех своих сыновей отец любил Титу - старшего. И хотя отец старался не давать воли своему чувству и относиться ко всем детям одинаково, поступки его выдавали. Титу всегда доставались лучший кусок мяса, лучшая кухлянка и лучшее оружие. Когда они, тренируясь, бегали по склону сопки, попеременно неся друг друга на плечах, Титу всегда бежал вниз по склону, а наверх его кто-нибудь нес. Вот и в тот день - Тыгрынкээв не знал наверняка, но был уверен, что Титу отец отправил на охоту последним - отец хотел бы, чтобы из троих его сыновей выжил именно старший. И младший это понимал. Как и то, что, в конечном счете, именно любовь отца и погубила его любимого сына. Сам Тыгрынкээв бы точно насторожился, увидев, как отец по очереди отправляет зачем-то сыновей, а потом ездит куда-то на нартах. Но Титу ничего не почувствовал - он привык, что всё в жизни дается ему легко. Он не ожидал от судьбы неприятностей, не догадываясь о том, что раньше он имел дело не с судьбой, а с отцовской любовью.

   Тыгрынкээв ходил кругами по тундре три дня, не смея ни вернуться домой, ни уйти прочь окончательно. Он только сейчас понял, что всегда любил своего отца. Он верил - всё, что отец делает, он делает для их, Тыгрынкээва и его братьев, блага. Он готовил их к тому, чтобы они могли выжить и преуспеть во враждебном мире - и ни разу не намекнул, что однажды может сам стать частью этого враждебного мира. Очевидная любовь отца к старшему сыну угнетала Тыгрынкээва еще больше - раз рука отца не дрогнула, когда он целился в спину Титу, то что ему Тыгрынкээв? Не убил сегодня - убьет завтра. Так что, по разуму, следовало бы юноше бежать от стойбища - и чем дальше, тем лучше. Но сердце не пускало. Сердце было уверено, что отец не повредился умом, в него не вселился кэле и что все дела его были нацелены на достижение великой цели. А если Тыгрынкээв сейчас убежит, цель эта никогда не будет достигнута. И он ходил и ходил безостановочно, без еды и питья, разрываясь между велениями ума и сердца до тех пор, пока от усталости не подкашивались ноги. Тогда он ложился прямо там, где стоял и забывался в тяжелом, полном жутких видений, сне.

   Очнувшись на третье утро, Тыгрынкээв увидел прямо над собой волчью морду. Белые арктические волки и чукчи всегда относились друг к другу с уважением, и никто не нападал первым без очень веской причины. И те и другие - были охотниками и были воинами. Когда-то были. Пусть сегодня мало кто из чукчей накалывал себе точки на запястье в честь убиенных врагов и уж точно никто ни разу не шел в бой, держа в руках бубен, обтянутый человеческой кожей. Пусть - для волков время не имело значения, они всё помнили и вели себя соответственно. И чукчи тоже помнили - хоть и не все. Песцы - слишком мелки, хитры и подлы, чтобы их уважать. Медведи сами не уважают никого - для них всё вокруг - либо бесполезно, либо еда. Потому и сами они для чукчей - лишь еда и шкура. Волки - другое дело. Старики говорят, еще во времена их детства были люди, что умели разговаривать с волками. И что, бывало, волк выносил замерзшего или раненого охотника к его яранге. И что охотник, найдя в капкане неосторожного волка, не убивал его, как это часто бывает сейчас - он надевал ему на лапу лубок и кормил его, пока не срастется кость. Волки помнили - и чукчи тоже. Хоть и не все.

   Увидев, что юноша открыл глаза, волк отбежал в сторону. Но далеко не ушел - остался шагах в десяти. Тыгрынкээв с трудом встал на ноги и кашлем прочистил горло.

  - Придется тебе подождать, - сказал он с усмешкой, - я еще жив.

  Видимо, от него исходил запах умирающего животного, вот волк и заинтересовался. Вряд ли была другая причина, заставившая его так близко подойти к человеку.

   Тыгрынкээв расстегнул кухлянку, зажмурившись, подставил лицо теплому весеннему солнцу. Потом вздохнул и сделал шаг - первый за сегодняшний день. Волк сзади негромко тявкнул. Тыгрынкээв недоуменно на него посмотрел, потом отвернулся и, волоча ноги, побрел вперед. Ощущение пристального взгляда в спину, однако же, не проходило, поэтому через некоторое время Тыгрынкээв остановился и обернулся. Волк стоял за ним в десяти шагах и внимательно смотрел юноше в глаза.

  - Ты будешь идти за мной, пока я не упаду? - спросил Тыгрынкээв.

  Волк тявкнул, немного отбежал, остановился и полуобернулся, словно ожидая, что юноша пойдет за ним.

  - Ты хочешь, чтобы я пошёл за тобой?

  Вряд ли в другой день Тыгрынкээву пришла бы в голову такая мысль - а если бы и пришла, вряд ли бы он к ней прислушался. Но сейчас ему было все равно, куда идти, и он пошел к волку. Тот отбежал еще шагов на десять и опять остановился, поджидая уставшего юношу.

   Тыгрынкээв не удивился - он обрадовался. Сила его ума оказалась равна силе его сердца, и уже четвертый день ни одна из них не могла взять верх. Должно было произойти какое-то вмешательство извне, или он бы так и умер на этой заколдованной окружности, двадцатикилометровым кольцом опоясывающей стойбище. Теперь же, увидев выход из безвыходной ситуации, он принял его всей душой. И с новыми силами поспешил вслед за своим необычным провожатым.

   Волк шел долго - почти до вечера. Тыгрынкээв измотался до того, что весь мир сузился в его глазах, и он словно бы смотрел вперед через узкую трубу, в которой было место только для волчьих следов на еще не растаявшем снегу. Тыгрынкээв не ел и не пил четыре дня и теперь жалел об этом - вдруг ему не хватит сил дойти туда, куда его ведет белый волк? Он черпал на ходу ладонью снег и жевал его - помогало. И к вечеру он вышел на берег реки. Тыгрынкээв узнал это место - такой высокий обрыв нависал над рекой только в одном месте на сотни километров вокруг. Вода под этим обрывом была особенно темна и неподвижна; покойный Эквургын утверждал, что видел играющих в омуте чертей, но ему мало кто верил - все знали, что Эквургын видит чертей частенько и объяснения тому были самые прозаичные.

   Тыгрынкээв осмотрелся, пытаясь понять, куда ему идти дальше, но волка не увидел. Зато увидел отца - он стоял лицом к обрыву, на самом его краю и смотрел на закат. Тыгрынкээв усмехнулся, подошел к отцу, сел на край обрыва и свесил ноги.

  - Ты мог бы взять тупые стрелы, - сказал он, - а кто не увернется, тем вымазать лицо сажей и прогнать из стойбища. Раз настоящих людей так мало осталось, не следует ли их беречь?

  Отец посмотрел на сына и Тыгрынкээв вздрогнул, увидев бездну, сочащуюся из его глаз.

  - Карем. Не следует, - сказал отец тихо и отвернулся, - настоящих людей осталось столь мало, что их уже бесполезно беречь. А нас - береговых людей - не осталось совсем. Твоя мать была последней женщиной гычурмыкин. Будь у тебя даже сто братьев, они не смогли бы продлить род.

  - Почему - была? - спросил Тыгрынкээв. Спросил спокойно, он уже знал ответ и смирился с ним.

  - Она умерла. Вчера.

  Тыгрынкээв кивнул.

  - В школе учитель говорил мне, что кереки живут еще в нескольких стойбищах и даже там, в поселке, было двое кереков.

  Отец невесело засмеялся.

  - Лиса может назваться вороном, но вороном от этого не станет. Нас всегда было мало, и мы всегда знали друг друга. Больше нет никого. Те, кто сейчас зовет себя гычурмыкинами - либо, в лучшем случае, анкалгакку, либо просто лгут.

  Отец замолчал. Так они молчали довольно долгое время - пока громадный красный шар закатного солнца наполовину не опустился за горизонт. Тогда Тыгрынкээв спросил:

  - Что теперь? Будем жить, как раньше, пока однажды ты не окажешься быстрее и не убьешь меня?

  - Нет. Испытание закончено, и ты один его выдержал, - он повернул голову и посмотрел на сына, - я бы хотел, чтобы на твоем месте был Титу.

  - Я знаю, - кивнул Тыгрынкээв.

  Отец отвернулся.

  - Ты знаешь, - согласился он, - но я должен был сказать. Это моя вина. Теперь пойдем.

  Они спустились с обрыва вниз, в пойму реки, где двое оленей пощипывали пробивающуюся через снег свежую травку. Отец сел в нарты, а Тыгрынкээв замешкался - он всё разглядывал окрестности, надеясь еще раз увидеть белого волка. Хотя и понимал, что не увидит, потому что никакой это был не волк, а дух. Ведь когда Тыгрынкээв обернулся, перед тем как пойти за отцом вниз с обрыва, он не увидел волчьих следов, по которым туда пришел. Из тундры тянулась только одна цепочка следов - его.