Михаил Петров - Судьба философа в интерьере эпохи.

• Название: Судьба философа в интерьере эпохи.
• Автор: Михаил Петров
• Жанр: Философия

Все написанное Михаилом Константиновичем проникнуто пафосом критики социального фетишизма, в условиях которого возникает убеждение, будто бы человек обязан различным институтам, знаковым системам и структурам всем, а сами они могут обойтись без человека, обладают способностью к саморазвитию. Такое убеждение порождает социальную пассивность, упование на "колесо истории", притупляет чувство личной ответственности за все, что делается здесь и теперь.

Петров Михаил Константинович

Историко-философские исследования.

М., 1996.

512 с.

---

35. Может быть, один из первых "странных" диалогов традиции и возникающей Европы зафиксирован Полисном, где тяготеющая к традиции Спарта определенно отказывается понимать универсализм: "Союзники обвиняли лакедемонян: из нас, говорили они, многие участвуют в походах, а из лакедемонян - мало. Агесилай на равнине приказал сесть отдельно лакедемонянам, отдельно союзникам. Когда они расселись так, глашатай объявил: пусть встанут гончары; у союзников встало немало. Вторыми - кузнецы; встали многие. В-третьих - плотники; встало еще больше. Так вызывал он по порядку и остальных ремесленников, и занимающихся низкими работами, и без малого встали почти все союзники, из лакедемонян же ни один: им запрещено было заниматься низким ремеслом" (Военные хитрости, 11, 1).

36. Физик и историк науки Прайс, много сил отдавший поискам "науки" в Китае, Месопотамии, Египте и не растерявший в этих поисках трезвое отношение физика к оценке результатов, по этому поводу замечает: "Теперь-то мы знаем, что ни одна из великих цивилизаций не вступала на хотя бы сравнимый путь научного развития. Как это выясняется из нашего фрагментарного пока понимания истории этих цивилизаций, они даже не приближались к этому пути. К такому факту можно относиться двояко. Традиционный подход состоит в том, что мы исследуем эти цивилизации друг за другом, пытаясь показать, что совокупность войн, нашествий, политических и социальных условий, экономических затруднений, философских предрассудков и т.п. помешала развитию научной революции. Но возможно, что наша уверенность в естественности и обязательности нашего пути - обыкновенное тщеславие. Более рациональной альтернативой было бы предположение, что именно наша цивилизация сбилась с пути. Допустим, что как раз другие были по большей части нормальными и только наша наследственность содержала тот редкий и специфический ген, который разросся, подобно грибу, в деятельность, определяющую сегодня нашу жизнь. Есть, пожалуй, основания говорить о редком наличии науки в цивилизациях в том числе, в каком астроном говорит о редком наличии планетных систем у звезд, а биолог - о редком наличии жизни на планетах" (Price D. Science Since Babylon. Yale, 1962, p. 3-4). К этому можно только добавить, что если подходить к таким "ненаучным", "ненормальным" цивилизациям с современными мерками развитости (доход на душу населения, население на единицу пригодной ддя земледелия площади, объем социума по числу связанных с ним людей, число и качество освоенных навыков), то по крайней мере до XVII в. понятие "развитого" мира принадлежало, бесспорно, странам Востока, традиционной социальности.

37. В книгах Бытия, не говоря уже о типичной для традиционных теогоний последовательности событий, что исследовано еще Корнфордом, много и частных типично традиционных оговорок и непоследовательностей вроде порождения профессий, а не людей: "Взял себе Ламех две жены... Ада родила Иавала; он был отец живущих в шатрах со стадами. Имя брату его Иувал: он был отец всех играющих на гуслях и свирели. Цилла также родила Тувалкаина, который был ковачем всех орудий из меди и железа" (Бытие, 4, 19-21).

38. В Индии, например, процесс почкования каст идет и сегодня. См.: Збавител Д. Касты. В кн.: Боги, брахманы, люди. М., 1969.

39. Любопытно, что "утилитарист" Мо-цзы и особенно "легисты" Китая прекрасно понимают эту специфику профессиональной матрицы как основу существования государства. Известные по событиям культурной революции мотивы "исправления сельским трудом", "целина обязательно будет поднята", как и многое другое, прямо восходят к Шан Яну.

40. Это создает в мифе экзотическую дня наших норм мысли проблему дезактивации старых, но бессмертных и вечно юных богов, вывода их за пределы картины мира. Способов решения здесь множество, от элементарного оскопления Кроноса Зевсом до невинной ссылки на семейные неурядицы (Илиада, XIV, 200-212).

41. См., например, у Дарта и Прадхана: "В качестве одного из шагов мы предлагаем, чтобы наука вводилась как "вторая культура", скорее дополняющая то, что существует, нежели отменяющая его. Наука должна тогда преподаваться в том духе, в каком преподают второй язык: его нужно знать и использовать, но не с тем, чтобы изгнать из употребления родной язык" (цит. статья, р. 655).

42. К. примеру, Протагор у Платона так обращается к аудитории: "Но как мне вам показать все: рассказать миф, как старик молодым, или же разобрать вопрос с помощью рассуждений?" Реакция аудитории - безразличие: "Многие из присутствующих отвечали, что как ему хочется, так пусть и излагает". И Протагор рассказывает миф, но с явной универсализирующей надбавкой. Отвечая Гермесу на вопрос о том, как именно распределить правду и справедливость среди людей, Зевс покидает рамки традиции. "Всем, - сказал Зевс, - пусть все будут к этому причастны, не бывать государству, если только немногие будут причастны к ним, как бывают причастны к другим занятиям. И закон положи от меня, чтобы всякого, кто не может быть причастным совестливости и правде, убивать как язву общества" (Протагор, 320-322). Практически аналогичную ситуацию безразличной аудитории фиксируют Дарт и Прадхан на материале опроса непальских школяров: "За очень малыми исключениями, нам давались в одном и том же опросе, иногда одним и тем же лицом объяснения явлений природы, ориентированные как на миф, так и на учебник. Например, объясняя землетрясение, один в группе из четырех мальчиков сказал: "Земля лежит у рыбы на спине, когда она устает, она сдвигает груз и трясет землю". Все согласились, но другой туг же добавил: "В центре Земли огонь, он рвется наружу, и когда разламывает землю, бывают землетрясения". Все согласились и с этим. В группе школьников-неварцев (четыре мальчика и девочка) на те же вопросы были даны следующие ответы: "Земля держится на четырех слонах, когда один из них перекладывает тяжесть на другое плечо, бывают землетрясения"; "В земле огонь и расплавленный металл, они пытаются вырваться оттуда, могут разорвать или сдвинуть скалы земли, вызвать землетрясение"" (цит. статья, р. 651). Но в отличие от античности здесь универсализирующей надбавки не обнаруживается: книги как источник знания попадают в тот же ряд-регрессию, что и старики, то есть наука уподобляется мифу, а не наоборот.

43. Пилос, например, сгорел по всем правилам нашествий и, закалив таблички на всех стадиях писарского ремесла, дал в руки историков великолепный и устойчивый документ, позволяющий графологическими исследованиями установить по почерку число писарей (более двадцати), восстановить технику письма, не говоря уже о структуре социальности. Но, доказывая факт обыкновенного нашествия, о котором есть и литературные свидетельства, пожар пилосского дворца не доказывает самой гипотезы катастрофического характера перехода: сотни дворцов горели и разрушались по обычной схеме гибели традиционной социальности, и на их месте в Египте, Месопотамии, на Востоке расцветали столь же традиционные социальности, и в этом отношении судьба Пилоса не правило, а исключение, которое не может доказывать то, что в 99 случаях из 100 давало совсем иной исход.

44. Народное собрание Итаки не собиралось 20 лет, да и собравшись по поводу поведения Пенелопы, ничего не решило. Сама гипотетическая "повестка дня", которую предлагает Египтий, не включает идеи функционирования каких-либо постоянно существующих исполнительных органов (Одиссея, II, 26-33).

45. Блэккет, например, совершенно справедливо замечает: "В истории предметов быта поражает почти полное отсутствие существенных улучшений или изменений в период между расцветом великих царств Среднего и Дальнего Востока и подъемом современной технологии в Европе восемнадцатого столетия... В некоторых областях, конечно, имел место медленный и постепенный прогресс, но он сопровождался регрессом в других областях. Среди наиболее важных технологических новинок были: огнестрельное оружие, магнитный компас, печать с подвижным шрифтом, хомут, некоторые усовершенствования в водяных и ветряных мельницах, океанские корабли" (Блэккет П.М.С. Ученый и слаборазвитые страны. В кн.: Наука о науке. М., 1966, с. 55). Оно и понятно: разломав традиционную мировоззренческую схему, европейцы создали "усеченное" мировоззрение, хорошо приспособленное к хранению и трансляции знания, но не имеющее механизма кумуляции - перевода познавательных достижений индивидов в социокод. Опытная наука явилась этим завершающим многовековую работу кумулирующим дополнением.

46. Уже Минос, по свидетельству Фукидида, имел дело и с кораблями и с пиратами: "Минос - самый древний из тех, о ком мы знаем по слухам, приобрел флот и на самом большом пространстве владел Эллинским морем и Кикладскими островами... Он искоренил также, поскольку это было в его силах, пиратство на море, предпочитая, чтобы их доходы получал он сам" (История, 1, 4).

47. Типичным ддя древней договорной практики можно считать начало договора между Кноссом и Тилиссом: "Тилиссянину разрешается безнаказанно заниматься грабежом повсюду, кроме районов, принадлежащих городу кноссян..." (Хрестоматия по истории Древней Греции. М" 1964, с. 114).