Михаил Петров - Судьба философа в интерьере эпохи.

• Название: Судьба философа в интерьере эпохи.
• Автор: Михаил Петров
• Жанр: Философия

Все написанное Михаилом Константиновичем проникнуто пафосом критики социального фетишизма, в условиях которого возникает убеждение, будто бы человек обязан различным институтам, знаковым системам и структурам всем, а сами они могут обойтись без человека, обладают способностью к саморазвитию. Такое убеждение порождает социальную пассивность, упование на "колесо истории", притупляет чувство личной ответственности за все, что делается здесь и теперь.

Петров Михаил Константинович

Историко-философские исследования.

М., 1996.

512 с.

---

Здесь рано еще говорить о каких-то конечных результатах, но, судя по накопленному материалу, философии вряд ли удастся закрепить созданный философами нового времени предметный симбиоз с наукой: наука ищет повторы, фиксирует их как материал для поведенческих схем, и "познанное" научными методами лишено всех степеней свободы, приговорено к однозначно определенному поведению в фиксированных условиях среды; философия, напротив, занята процессами, где повторы запрещены, и "познанное" философскими методами вовсе не обязательно подлежит вечному заключению в клетку организованного поведения. Скорее как раз наоборот: смысл философских методов в развязывании, в умножении, а не сокращении степеней свободы. В науковедении уже видна принципиальная возможность таких методов, направленных на исследование и преобразование условий научного творчества.

Литература

1. Маркс К., Энгельс Ф, Соч., т. 1.

2. Гегель Г. -В.-Ф. Соч., т. IV. М., 1959.

3. Гегель Г. -В.-Ф. Соч., т. V. М., 1937.

4. Волков Г.М. Эра роботов или эра человека? М., 1965.

5. Blackett P.M.S. The Ever Widening Gap // Science, 1967, vol. 155.

6. Dedijer S. The Future of Research Policies // Formulation of Research Policies. Washington, 1967.

7. Price D. Research on Research // Journeys in Science. New Mexico, 1967.

8. Price D. Measuring the Size of Science. Preprint, May, 1969.

9. Налимов В.В., Мульченко 3.М. Наукометрия. М., 1969.

10. Price D. Nations Can Publish or Perish // International Science and Technology, 1967, vol. LXX.

11. Прайс Д. Малая наука, большая наука. В кн.: Наука о науке. М., 1966.

12. Блэккет П.М.С. Ученый и слаборазвитые страны. В кн.: Наука о науке. М., 1966.

13. Gallon F. English Men of Science. L., 1874.

14. Lotka A.J. The Frequency Distribution of Scientific Productivity // J.W.A.S. , 1926, vol. 16.

15. ZipfY.K. Human Behaviour and the Principle of Least Effort. Cambr., Mass., 1949.

16. Dart F.E., Pradhan P.L. Cross-Cultural Teaching of Science // Science, 1967, vol. 155.

17. Копнин П.В. Логические основы науки. Киев, 1968.

18. Ленин В.И. Соч., 4-е изд., т. 14.

19. Camus A. Der Mythos von Sisyphos, Diisseldorf, 1965.

20. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 3.

21. Колмогоров А. Автоматы и жизнь. В кн.: Кибернетика ожидаемая - кибернетика неожиданная. М., 1968.

22. Иориш Я.С. И биологическое и социальное // Вопросы философии, 1969, № 3.

23. Щибутани Т. Социальная психология. М., 1969.

24. Gobineau J.A. Essai sur l'inegalite des races liumaines. Paris, 1963.

25. Pitt-Rivers G. The Clash of Culture and the Contact of Races. L., 1927.

26. Лосев А.Ф. История античной эстетики. М., 1963.

27. Поуэлл Ф. Роль теоретической науки в европейской цивилизации // Мир науки, 1965, № 3.

28. Price D. Science Since Babylon. Yale, 1962.

29. Баткин Л.М. Тип культуры как историческая целостность // Вопросы философии, 1969, № 9.

30. Кант И. Соч., т. 3. М., 1964.

31. Обсуждение методологических проблем истории философии // Вопросы философии, 1969, № 9.

32. ЮмД. Соч., т. 2. М., 1966.

33. НидамДж. Общество и наука на Востоке и на Западе. В кн.: Наука о науке. М., 1966.

34. Энгельс Ф. Анти-Дюринг. М., 1945.

35. Ельмслев Л. Пролегомены к теории языка. В кн.: Новое в лингвистике, вып. 1. М., 1960.

36. Ленин В. И. Философские тетради. М., 1965.

37. Васильева Т.В. Концепция природы у Лукреция // Вопросы философии, 1969, № 7.

38. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 4.

39. Camus A. Kleine Prosa. Hamburg., 1965.

40. Haxly A. Brave New World. N.Y., 1960.

41. Orwell Y. Nineteen Eighty-Four. L., 1964.

ПРЕДМЕТ И ЦЕЛИ ИЗУЧЕНИЯ ИСТОРИИ ФИЛОСОФИИ

За последнее время в нашей философской и нефилософской печати все чаще раздаются критические замечания в адрес сложившегося курса истории философии, его состава, репрезентативности, целей. Единства мнений здесь нет. В позитивной части критика колеблется от признания истории философии единственным и достаточным условием философской пропедевтики вообще, своего рода философским камнем философии, обладание которым автоматически обеспечивает квалифицированный философский подход к современной проблематике, до признания истории философии частной и не совсем ясной по назначению составляющей общекультурного багажа гуманитария, т.е. чем-то вроде иностранного языка, который, по общему убеждению, сильно помогает повышать культурный уровень. Вместе с тем в критическом отношении к традиции все едины.

Как и большинство историков философии, которым приходится вести и самостоятельные исследования и читать курсы истории философии студентам и аспирантам, я также испытываю неудовлетворение сложившимся положением. Поэтому появление в "Вопросах философии" статей В.В. Соколова и В.К. Чалояна мне представляется важным и полезным начинанием. Но я не разделяю выраженной в этих статьях позиции малых дел: частичных исправлений там, дополнений здесь, повышения уровня в третьих местах. По моему твердому убеждению, давно настала пора для разговора принципиального, который не застревал бы на уровне персоналий, на анализе недостатков в трактовке того или иного философа, а затрагивал бы основы построения курса в целом.

Необходимость такого "тотального" подхода диктуется рядом новых проблем, которые выявились за последние десятилетия и связаны в основном с быстрым ростом роли науки в жизни общества и с локальным характером научно-технической революции. Вся эта группа проблем предполагает типологический и целостный подход к научному способу мысли и, соответственно, к анализу истории философии, в рамках которой этот способ зарождается и возникает. Не претендуя на полноту представления, я хотел бы в порядке обсуждения привлечь внимание философов, и особенно историков философии, к некоторым проблемам этого круга.

Имеет ли смысл говорить о всемирной истории философии или следует придерживаться локально-европейской постановки вопроса о генезисе и развитии философии?

Все здесь, видимо, зависит от определения предмета философии, от социальной функции и структуры этого предмета. Вслед за Гегелем наши курсы, хотя и имплицитно, содержат идею о всемирно-историческом развитии форм общественного сознания, что практически приводит к концентрическому расположению материала, к появлению в едином курсе и в едином контексте китайской, индийской, античной и т.п. философии, для которых постулируется единство механизма и общего направления движения. При этом, естественно, подчеркивается то, что все эти процессы объединяет, и, не менее естественно, отводится на периферию, а то и уничтожается то, что делает эти процессы специфичными, непохожими друг на друга. При этом неизбежно теряется четкость в определении предмета, и курс предстает бесконечным и в высшей степени однообразным перечислением имен и школ, где каждое имя и каждая школа, будь они китайскими, индийскими или греческими, получают стандартный набор альтернативных характеристик: материализм - идеализм; прогрессивность - реакционность и т.д.

С другой стороны, анализ трудностей, возникающих сегодня в процессах трансплантации науки в неевропейских культурных средах, показывает, что одной из радикальных помех является здесь различие типов мировоззренческих форм общественного сознания, хотя с точки зрения социальной функции (хранение, воспроизводство, обновление социально необходимых навыков и знаний) эти формы могут быть весьма близкими. В более узком смысле это различие можно определить как наличие или отсутствие логической картины мира, использование или не использование в мировоззренческой форме принципа тождества мысли и бытия. Если в число необходимых признаков предмета философии входит логическая картина мира как осознанное и нагруженное социальной функцией тождество мысли и бытия, то такая структура характерна только для европейской традиции, не встречается в других культурах, где до сего времени господствуют предфилософские, мифологические по преимуществу, всеобщие мировоззренческие формы. Более того, анализ данных по культурным контактам, культурным трансформациям, по трудностям народного образования в слаборазвитых и развивающихся странах со всей очевидностью вскрывает переходную картину, даже в деталях напоминающую период от Гомера до Аристотеля: парность объяснений, парность концептов природы, сосуществование мифологического и логического, объяснение из "начал", гилозоизм, мимесис и т.д.

Но если формально-логическое мышление, осознанное использование принципа тождества мысли и бытия, онтологизация мысли и логизация бытия, как они представлены в законе, истине, действии "по понятию", творении "по слову", - суть чисто европейская специфика, а конкретные исследования показывают, что именно так и обстоит дело, то, видимо, становится весьма проблематичной сама возможность переноса производных от тождества мысли и бытия категорий типа идеализм, материализм, метафизика, диалектика на анализ китайской, индийской или любой другой неевропейской философии. Дело здесь не в том, что такой перенос беспредметен; он предметен в том смысле, в каком лингвист, например, исследуя язык эскимосов, вскрывает в этом языке грамматику как нечто вполне реальное и навязанное речевому поведению эскимоса с той же необходимостью, с какой грамматика навязана и европейцу. Но этот подход методологически несостоятелен при исследовании форм мысли, поскольку эта грамматика находится у эскимосов в "журденовском" состоянии, не опредмечена ими самими, не существует "для них", не использована для разработки логики и логической картины мира, не нагружена социально-мировоззренческой функцией, т.е. "не работает".