Артур Япин - Сон льва

• Название: Сон льва
• Автор: Артур Япин
• Издательство: Лимбусс Пресс
• Жанр: Современная проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-8370-0566-4

Захватывающая история любви в декорациях Вечного Города — беспроигрышная фактура для романа. Но «Сон льва» — не просто роман. Это воспроизведение художественными средствами документальной истории о том, как юная голландская актриса приехала покорять кинематографическую столицу Европы, а вместо этого покорила сердце величайшего режиссера всех времен и народов — несравненного Федерико Феллини.

Артур Япин — крупнейший современный голландский писатель и несравненный мастер сюжета, но здесь ему не было нужды ничего выдумывать — ведь история, которую он описывает, разворачивалась на его глазах.

---

В один из самых жарких вечеров я сидел на своем обычном месте, когда одна из дам с террасы позвала меня. Ей не было еще, наверное, сорока пяти, но в моих глазах она была старухой. Она спросила, не хочу ли я ее нарисовать. Служащие отеля наблюдали за нами, словно знали, насколько я тощ под моими накладными плечами, а я начал набрасывать ее портрет. В первый раз в жизни я смог войти в «Гран Отель» и, как я считал, в последний, поэтому я тянул время. Она спросила меня, что я буду пить, и заказала. Я отнесся к этому рисунку с большим вниманием, чем к своим обычным карикатурам подружек коммивояжеров. У нее были глубоко посаженные печальные глаза. Дважды нам неожиданно пришлось прерваться. Она попросила меня отвернуться, и я услышал мучительный кашель. Она носила драгоценности, и я изобразил их сияние в ее взгляде и на губах. Старание, с которым я на нее смотрел, вернуло улыбку на ее лицо. Ее глаза оживились, и я чувствовал, как они меня ощупывают. Она рассмеялась над моей концентрацией и кончиком языка, торчащим между зубами. На секунду мне показалось, что я вижу, как она девушкой танцует вечера напролет со своими поклонниками — голова чуть-чуть откинута назад, а светлые кудри пружинят в такт.

Когда я ей показал рисунок, пораженная, она взяла мой альбом у меня из рук. Недолго рассматривала, потом неожиданно встала и выбежала с ним в сад.

Я нашел ее сидящей в беседке среди кустов жасмина. Она недавно плакала и, увидев меня, снова готова была начать. Я не знал, что мне делать, и в порыве чувств поцеловал ее. Она могла бы завизжать и приказать меня арестовать, но она позволила мне.

И я продолжал. Мы занимались любовью в ее комнате, не думая ни о чем, и долгие часы были настолько близки друг другу, насколько я вообще не считал возможным между мужчиной и женщиной. После этого совершенства мы с сожалением высвободились из объятий, и не успел я дойти до вестибюля, как почувствовал, что у меня подгибаются ноги. Внезапно на мою пламенную эйфорию выплеснулось ведро стыда. Хотя я видел, что она была счастлива, и мгновения нашей близости все еще стояли у меня перед глазами, я знал, что недотягивал во всем и не оправдал ожиданий.

«Ганди!» — скандировал хор, который будет меня сопровождать до самой смерти.

Я пытался рассудком утихомирить чувства, хотя бы для того, чтобы мне хватило мужества пройти мимо гостиничного персонала и выйти через вращающуюся дверь на улицу. Я сразу же побежал к Марчеллино, который уже тогда был моим закадычным другом. Остаток ночи он старался меня переубедить, что все было совсем наоборот, что женщина, которую я ему описал, вообще могла только мечтать о таком молодом любовнике и что это я сделал ей одолжение, и скорее она должна была себя чувствовать недостаточно идеальной для молодого юноши, чтобы дать ему столько страсти, сколько он заслуживает. Напрасно. Целыми днями я лежал в кровати, смертельно больной при мысли о всем том, что я должен был сделать по-другому, и только встретив Джельсомину, обрел в постели былую уверенность в себе.

Только теперь, спрятав лицо в ладонях, из которых медленно улетучивается ее запах, я понимаю, с какой взаимной страстью много лет назад отдались друг другу в «Гран Отеле» молодость и старость.

Теперь там у лифтов в вестибюле возвышается моя монументальная бронзовая голова, самого знаменитого сына этого города. Наконец, я понял, о чем Гала мне напомнила: интимные моменты волнуют не столько разделенной гордостью, сколько разделенным стыдом.

Ах, если бы я мог утешить этим Галу, мою Галеотту, отстранившуюся с противоположной стороны здания от стены и спускающуюся вместе с прохожими к метро. Но она бы не услышала меня сейчас из-за гвалта скандирующих голосов у нее в голове. Может быть, потом, когда мой монумент в ее честь будет завершен.

Внезапно паника, охватившая ее, странным образом прошла, как тогда, когда она в отчаянье пыталась вспомнить цитату Гомера, подскакивая на коленях у пасторской жены: ей уже ясно, что она все провалит, поэтому она заранее мирится с тем, что лишится любви и получит немилосердный нагоняй. Подобная уверенность действует почти как поддержка.

— Надеюсь, ты не начала работать на себя?

Когда двери вагона закрываются, Гала чувствует руку у себя на шее. Она хочет обернуться, но Джанни сжимает ее еще сильнее, коротко и псевдоигриво, но когда отпускает, на ее шее остаются два синяка. Джанни, улыбаясь, садится напротив нее. Гала со злостью дает ему пощечину. Старик берет внучку за руку и переходит в соседний вагон.

— Мы с тобой работаем в команде, — говорит Джанни, — или ты не работаешь.

— Отлично, — говорит Гала, — тогда я не работаю.

— Так не пойдет.

— Не понимаю, о чем ты, — отвечает Гала и делает вид, что смотрит в окно.

В туннеле метро это выглядит не слишком убедительно. Джанни ловит ее взгляд в отражении.

— Я верил в тебя, поэтому вкладывал в тебя свои средства. Наши рабочие отношения и твоя красота тесно взаимосвязаны.

Гала смотрит ему прямо в глаза. Его улыбка столь же любезна, как и в первую встречу, но дыхание коротко и прерывисто. В его голосе появляется угроза.

— Если я покончу с одним, то и другому придет конец. И резко наклонившись вперед, грубо хватает ее рукой за лицо.

— Тогда я смогу быть уверен, что ты не изображаешь шлюху за моей спиной.

Несправедливость придает ей силы, которых ее лишила любовь. Нападающий мужчина ggf знакомая для нее территория.

Цз» Псих! — огрызается она, впивается ему в руку ногтями и освобождается от него.

Джанни рассматривает ссадины на руке, прикладывает руку ко рту и высасывает выступившую кровь.

— Неужели? Джеппи была настолько любезна, что рассказала мне о том, как за тобой заехали и повезли сюда.

— Это было собеседование по поводу работы.

— Каждый называет по-своему.

— Черт! А ведь я думаю, что ты ревнуешь меня…

Гала ни на секунду не сомневается в своей власти над итальянцем.

— К Снапоразу!

И смеется ему прямо в лицо.

— Всего лишь собеседование режиссера со старлеткой?.. Тем лучше, — говорит Джанни с насмешкой.

На следующей станции он встает.

— Помни, — кричит он ей с перрона, перед тем как двери закрылись, — Сицилия хочет тебя.

На последних словах Джанни — кто это поймет? — несмотря на всю ярость, у Галы на губах мелькает улыбка.

Слабительное. Куда ни глянь, везде оно: пузырьки и порошки, упаковки с таблетками и бутылочки с раствором магнезии, — хватит на целый полк. Ими усеяна вся их комната в Париоли.

Гала застывает в дверях. Ей не терпится рассказать Максиму о своих приключениях, но слова застревают у нее в горле. Максим лежит на кровати с автобиографией Билли Джонсона. Максим здоровается и углубляется в жизненные перипетии чемпиона-лыжника, словно ничего не произошло.

Она снимает туфли и садится рядом.

— Ты не в своем уме, — говорит она тихо, рассматривая эту выставку, — что ты этим хотел сказать?

— Ты принимаешь столько этого барахла, — говорит Максим неискренне, — что я подумал, может быть, тебе пригодится еще, про запас.

— Ты не имеешь права рыться в моих вещах!

— А ты не имеешь права ничего от меня прятать. Сколько времени ты уже употребляешь эту гадость?

Когда до Максима дошло, что он нашел в косметичке у Галы, сначала он продолжал недоверчиво искать дальше, чтобы убедиться, что больше ничего нет. Однако в вечерней сумочке, которую Гала редко брала с собой, он нашел вторую упаковку со слабительным. Третья, с таблетками в сильной дозировке и с устрашающим списком противопоказаний и побочных действий, оказалась между матрасом и изголовьем кровати, словно она туда случайно закатилась. И только когда под полкой за умывальником он обнаружил еще один небольшой запас рвотного средства, он осознал всю серьезность своего открытия. Первая его реакция была — сочувствие. Ему захотелось ее обнять, взять на руки и качать, шепча, что она всегда может ему обо всем рассказать, что он ее поймет, неважно, о чем речь, и что они всегда придумают решение проблемы вместе. Потом он упрекал сам себя.

Он вспомнил, как однажды ему попался в руки такой пузырек. Почему он не осмотрел его внимательнее? Прочитав наклейку, он просто пожал плечами и положил обратно.

С другой стороны, успокаивал он себя, разве у него есть причины для беспокойства?

Слабительное — это ведь не ампула с героином. Печально лишь то, что у Галы есть от него секреты, что она его стеснялась. Именно Гала, которая научила его ничего не стыдиться!

Однажды, когда он был в туалете — это было несколько лет назад — Гала зашла в ванную комнату. Извинившись, она хотела выйти, но Максим считал, что когда двое так близки, как они, то могут делать все вместе. Тогда Гала села на край ванны и прочитала ему монолог из Франки Раме,[232] который разучивала для прослушивания.