Вазиф Мейланов - Другое небо (Ложные стереотипы российской демократии, Анализ Чеченского кризиса)

• Название: Другое небо (Ложные стереотипы российской демократии, Анализ Чеченского кризиса)
• Автор: Вазиф Мейланов
• Жанр: История

---

Знаете ли Вы, что одна группа в Канаде также работала над Вашим освобождением? В последнее время мы не имели с ними никаких контактов, мы получили их новый адрес и думаем, не переехали ли они. У нас достаточно долго не было необходимости писать им и сравнивать сведения по которым мы работаем.

Я всегда была очарована русской культурой и читала много великих русских романов. Поэзия, я думаю, не достаточно точна в переводе, но у меня есть маленькая книга Евтушенко, которая меня глубоко тронула. Я вспоминаю героизм людей в СССР во время войны. Испытать вторжение в страну --это нечто для английского народа невообразимое.

Я желаю Вам и Вашей стране счастливого будущего, которого Вы так заслуживаете.

С наилучшими пожеланиями Вам и Вашей семье,

Диана Беддоуз.

ВТОРОЕ ПИСЬМО ДИАНЕ И ДЖОНУ

5.04.89.

Дорогие Диана и Джон.

Ниже я приведу без изменений текст письма, начатого в Намцах в октябре 1988 года.

Я ваши письма получаю, получил и письмо от 28.9.88, а вот как отправить свое, чтобы оно дошло до вас? После того, как я отправил вам заказное письмо с уведомлением о вручении и не получил ни ответа, ни уведомления, я отправляю письма только с верными людьми. Отправляю не я сам, а мои друзья в Москве. Я тут написал новые "Заметки", это около 50 страниц машинописного текста. Так же назывались мои размышления о советской жизни и коммунистической теории, собранные в машинописную книжку в 1977 году. Именно эти "Заметки" 1977 года были основным пунктом обвинения на судилище. Теперь я написал новые заметки. Я считал себя обязанным сделать это как можно скорее. Только я отправил эту работу (май 1988), как предложение коммунистической верхушки ставить секретарей партийных комитетов председателями советов депутатов побудило меня к написанию отнявшей время статьи "Без парадоксов!".

Да, я летал в Якутск (был там с 13 по 28 июля) на операцию. Лежал в хирургическом отделении онкологического диспансера. Та самая язвочка на шее, о которой я писал вам в первом письме (появившаяся в штрафном изоляторе колонии ВС-389/35 в августе 1985-го года), оказалась базалиомой --плоским раком кожи. Поездка в Якутск -- сюжет для небольшого рассказа, говоря словами Чехова. Приключения начались уже в Верхневилюйске. Врачи выписали мне направление в Якутский онкологичеакий диспансер "на консультацию и лечение". Летом попасть из Верхневилюйска в Якутск можно только самолетом. Но без предъявления паспорта билеты на самолет не продают, а паспорта у меня нет -- есть только "удостоверение личности ссыльного". Я пошел в милицию -мне, мол, нужно лететь! Лейтенант А.И.Докторов взял у меня направление в Якутский онкодиспансер и сказал, что свяжется со своим начальством в Якутске, а потом сам возьмет мне билет. Через несколько дней я пришел в милицию и потребовал билет -- тут Докторов и сказал мне, что должен же я понять: разрешение на лечение в Якутске зависит от моего поведения в ссылке. А поведение мое в ссылке очень плохое: я отказался от наказательного труда и потребовал работу по специальности -- то есть опять заявил, что не хочу исправляться, и я отказался раз в месяц являться на регистрацию в милицию -прямое нарушение советских законов об обязанностях ссыльных. Опять, как и в тюрьме, я оказался перманентным нарушителем коммунистических законов. В ответ на слова Докторова я сначала усмехнулся: "Рак, значит, заслужил, а вот лечение от него -- увы, нет!", а потом набросился на него и на стоявшего рядом с ним начальника милиции майора Попова: "Вот тысяча первое доказательство -- для тех, кто вас не знает -- того, что вы нелюди, что бесчеловечие внутренне присуще коммунизму". В тот же день я подал телеграмму министру внутренних дел: "Местные врачи направили меня на лечение в Якутский онкологический диспансер, а ваши подчиненные лейтенант Докторов и майор Попов задерживают мой вылет в Якутск. Требую привлечения служебных преступников к ответственности". Мои телеграммы Верхневилюйская почта показывает милиции и признается мне в этом. После телеграммы милиция зашевелилась и начала доставать мне билет.

В Якутске (уже в хирургическом отделении) опять пришлось побороться. Дело было так. Я приехал, сдал свои вещи сестре-хозяйке и получил взамен больничную форму. На следующий день я заметил, что многие больные нашего отделения берут у сестры одежду, переодеваются и выходят погулять в город. Я захотел того же, тем более что в Якутске я не был (если не считать сорокапятидневного пребывания в Якутском следственном изоляторе перед тем, как выйти на ссылку). Мне отказались выдать одежду, сказав, что сестра-хозяйка ушла, а нужных ключей больше ни у кого нет. Я в разговоре с больными и санитарами посетовал на неудачу, и тут мальчишка-санитар мне говорит: "А Вам одежду ни за что не дадут. Сестра-хозяйка сказала: "Этот человек -- политзаключенный, его нельзя выпускать из больницы". На следующий день я ворвался на утреннюю конференцию врачей и потребовал выдать мне одежду, ко мне в коридор вышел мой лечащий врач, и я в ярости на весь коридор заявил ему: "Я очень сочувствую Пелтиеру -- это, наверное, очень неприятно -- когда слабеет зрение, и это хорошо, что его желание, чтобы его посмотрели советские врачи, удовлетворено. А у меня рак. И я заявляю Вам:

"Если мне немедленно не выдадут одежду, я не буду завтра оперироваться у вас, а обращусь с просьбой прооперировать меня к американским врачам. Я не доверяю врачам-тюремщикам!" В ту же секунду врач приказал сестре-хозяйке выдать мне одежду, которую я уже больше не сдавал, а держал у себя в палате. И выходил в город, когда хотел.

В диспансере меня навестили муж и жена -- артисты Якутского театра, а после операции -- Елена Санникова и Юрий Бадзьо. Елена Санникова была в политической ссылке в Томской области до января 1988 года, а Юрий Бадзьо находится в политссылке в Якутии, в поселке Хандыга, он летел через Якутск на Украину -- навестить больную мать (ему это разрешили). Я видел их впервые, мы поговорили, сфотографировались.

Вернувшись в Намцы, я узнал, что ко мне в квартиру подселили недавно освободившегося из заключения Ивана Даниловича Сидоренко (он сидел за то, что ударил ножом в живот своего собригадника). Квартира состоит из двух комнат, дверей в комнатах нет, в одной комнате живу я, в другой Сидоренко. Сосед оказался алкоголиком, напивается и ночами горланит песни, включает на полную громкость приемник, а в трезвом состоянии борется со мной тем, что выключает свет во всей квартире (выкручивая предохранительные пробки) -чтобы я не смотрел телевизор, не читал и не писал. Все оттого, что я мешаю им пить (к нему ходят его собригадники пить водку). Уже дошло дело до физических столкновений: я вытолкал друзей Сидоренко из квартиры, а когда он за них вступился, то начал выталкивать и его (они все были пьяные). Сидоренко заявил мне, что выживет меня из квартиры. Я написал заявление в сельсовет, в милицию, в прокуратуру: требую выполнения постановления комиссии райисполкома от 16 сентября 1987 года о предоставлении мне отдельного жилья. Прокурора я спросил: "Чего Вы ждете?" Прокурор сделал вид, что пошутил: "Ждем, пока один из вас окажется в больнице, а другой в тюрьме".

7-го октября 1988 года, в день конституции, я вышел на улицу с плакатом, на котором написал:

"Я требую расселения с подселенным ко мне алкоголиком, уголовником и провокатором!

Я требую выполнения постановления комиссии райисполкома от 16 сентября 1987 года о предоставлении мне отдельного жилья! Я требую предоставления мне работы по специальности! Право на жилище! Право на неприкосновенность жилища! Право на работу по специальности! У вас эти права только на бумаге. Я добиваюсь их осуществления на деле".

Стоял я около часа, подошло человек двадцать, читали, обсуждали, интересовались подробностями. Сидоренко по-прежнему в квартире. Прокурор по-прежнему ждет, когда "другой" сядет в тюрьму. Мне как всегда (как во время следствия, как в Чистопольской тюрьме) создают условия и ждут. Если даже взрыва не будет, то хорошо уже одно то, что я нахожусь в состоянии психологического дискомфорта, хорошо, что взрыв грозит непрерывно, хорошо, что я отвлекаюсь от решения проблем страны на решение проблем квартиры. Что ж -- все это меня действительно отвлекает, но все это ведь одно и то же -борьба с враждебным человеку государством.

Сидоренки их устраивают, а Мейланов -- ну никак!

Намцы -- маленькое сельцо, местное население почти не говорит по-русски, почти все силы их отняты решением задачи как выжить. И все-таки многие из них заговаривают со мной на улице, в магазине -- спрашивают, как я живу, интересуются моими оценками происходящего в стране. Я предложил райисполкому проводить в сельском клубе политические беседы, мне предложили обратиться в райком партии, в райкоме секретарь А.Петрова сказала, что деятельность клуба под контролем партии и дать мне возможность в клубе беседовать с людьми компартия никак не может.