Эрик Эддисон - Червь Уроборос

• Название: Червь Уроборос
• Автор: Эрик Эддисон
• Жанр: Фэнтези

«Червь Уроборос» — героический «высокий» роман-фэнтези Эрика Рюкера Эддисона, впервые опубликованный в 1922 году. В книге рассказывается о затяжной войне между властным королём Витчланда Горайсом и лордами Демонланда в воображаемом мире, отчасти напоминающем скандинавские саги. Работа немного связана с поздней Зимиамвийской трилогией Эддисона, и иногда их все вместе называют Зимиамвийским сериалом.

---

«От меня, Горайса Двенадцатого, Великого Короля Витчланда, Импланда и Демонланда, и всех королевств подлунного мира, слуге моему Корсу. Настоящим повелеваю тебе со всей возможной скоростью направляться с достаточным числом людей и кораблей в Демонланд, ибо населяющему его непокорному и вероломному скоту надлежит испытать всю силу моего наказания. Я желаю, чтобы ты, будучи моим военачальником там, силою вторгся в означенную страну и со всем тщанием грабил, чинил насилие и расправу в этой земле, порабощая, угнетая и предавая смерти способом, какой ты сочтешь нужным, всех тех, кто попадет под твою власть, и в особенности снес и разорил все их твердыни и замки, как то: Гейлинг, Дреппабю, Кротринг, Аулсвик и прочие. Сие предприятие является одним из величайших, ибо необходимо раздавить Демонланд и раз и навсегда отрубить их рога, что могут угрожать нам; и тебе следует понимать, что без твоего исключительного опыта и прежних заслуг я не поручил бы тебе столь важное дело, в особенности теперь. И ввиду того, что все великие предприятия должно осуществлять внезапно и решительно, сие необходимо выполнить, самое позднее, до конца следующей страдной поры. Посему повелеваю, дабы ты, Корс, взял под свое командование немедленную подготовку кораблей, моряков, солдат, конников, офицеров и прочих лиц, оружия, амуниции и всего необходимого для армии, а также средств, каковые нужно собрать для сего предприятия, чему это письмо будет для тебя достаточным основанием. Дано под Моей печатью Уробороса в Моем дворце Карсё xxix мая, vij дня года II Моего властвования».

Король взял из массивного золотого письменного набора воск и свечу и скрепил приказ рубиновой головой червя Уробороса, при этом сказав:

— Рубином, что благотворно влияет на сердце, разум, энергию и память человека. Вот и готово.

В тот же миг, пока воск на скрепляющей поручение Корсу королевской печати еще не застыл, кто-то тихо постучал в двери покоев. Король разрешил войти, и перед ним встал начальник его охраны, доложивший о ком-то, кто остался ждать снаружи и просит немедленной аудиенции.

— И он показал мне вместо знака, о господин мой король, кольцо с вырезанной из черного опала бычьей головой с раздувающимися ноздрями, в котором я признал печать господина моего Корса, какую его светлость всегда носит на большом пальце левой руки. Лишь это побудило меня доставить вашему Величеству сообщение в столь неурочный час. И, если это было ошибкой, то смиренно надеюсь, что ваше Величество извинит меня.

— Ты узнал этого человека? — спросил король.

Тот ответил:

— Я не мог узнать его, досточтимый господин, ибо на нем маска и огромный плащ с капюшоном. Человек он невысокий и разговаривает сиплым шепотом.

— Впусти его, — велел король Горайс, и когда облаченная в маску и капюшон Шрива вошла и протянула ему кольцо, сказал: — Ты выглядишь подозрительно, и лишь этот знак открыл тебе дорогу сюда. Сними этот наряд и покажись, кто ты есть.

Но она, все еще говоря сиплым шепотом, взмолилась, чтобы перед тем они остались наедине. Тогда король приказал оставить их одних.

— Досточтимый господин, — сказал солдат, — Желаете ли, чтобы я остался наготове за дверью?

— Нет, — ответил король. — Покинь прихожую, поставь стражу и пусть никто меня не беспокоит.

Шриве же он сказал:

— Если дело твое окажется не менее сомнительным, нежели твой вид, то этот твой визит окончится для тебя худо. Одним движением пальца я способен превратить тебя в мандрагору. Если, конечно, ты и сейчас представляешь собой что-либо иное.

Когда они остались одни, леди Шрива сняла маску и откинула капюшон, обнажив голову с темно-каштановыми волосами, что были заплетены надо лбом и ушами в две тяжелые сетки и заколоты серебряными булавками, украшенными гранатами цвета пылающих углей. Король мрачно взирал на нее из-под темных бровей, ни одним движением века или мускула своего худощавого лица не выдав своих мыслей при этом разоблачении.

Она задрожала и проговорила:

— О господин мой король, надеюсь, что вы простите мне мое прегрешение. Я и сама дивлюсь своей дерзости, что решилась прийти к вам.

Король жестом предложил ей сесть в кресло возле стола по правую руку от него.

— Тебе не следует бояться, госпожа моя, — сказал он. — То, что я впустил тебя, само по себе должно убедить тебя, что я не сержусь. Расскажи мне о своем деле.

Когда она уселась в круге света наедине с королем Горайсом XII, разожженный в ней вином ее отца огонь задрожал и притух, словно слабое пламя при порыве ветра. Она глубоко вдохнула и со все еще трепещущим сердцем заговорила:

— О король, я очень боялась идти к вам со своей просьбой. Для вас, господин, это мелочь, но для меня, незначительнейшей из ваших служанок, это было бы величайшим благом. Но теперь, когда я все же пришла, не решаюсь я просить об этом.

Блеск его глаз из темных глазниц лишал ее решимости; не легче ей было и от вида усыпанной драгоценностями и ощетинившейся воздетыми когтями железной короны у его локтя, или от переплетения медных змей в подлокотниках кресла, или от яркого отражения светильника на столешнице, где красные, будто кровавые, и черные, подобные лезвиям мечей, прожилки пронизывали сверкающую зеленую каменную поверхность.

Но она собралась с духом, чтобы произнести:

— Будь я великим лордом, который служил вашему величеству так, как служил мой отец, или те другие, кого вы чествовали нынче вечером, о король, все было бы иначе.

Он ничего не сказал, и, набравшись смелости, она продолжила:

— Я тоже послужила бы вам, о король. И я пришла спросить, как.

Король улыбнулся:

— Я весьма признателен тебе, госпожа моя. Веди себя, как и прежде, и я буду вполне доволен. Пируй и веселись, и не забивай свою головку этими полночными вопросами, а то истощаешь от чрезмерной дотошности.

— Истощала ли я, о король? Сами посудите, — с этими словами леди Шрива поднялась и стала перед ним в свете лампы. Медленно развела она свои руки вправо и влево, отбрасывая с плеч свой темный бархатный плащ, что, складками свисая с ее поднятых рук, уподобился крыльям приготовившейся взлететь птицы. Ослепительно прекрасны были ее обнаженные плечи, голые руки, горло и грудь. Один огромный гиацинт, свисавший на золотой цепочке с ее шеи, покоился в ложбинке меж ее грудями. Он вспыхивал и гас вместе с ее дыханием.

— Лишь только что, господин, угрожали вы превратить меня в мандрагору, — сказала она. — А могли бы вы преобразовать меня в мужчину?

Она ничего не могла прочесть на его подобном скале мрачном лице, на стальных устах, в глазах, что походили на пульсирующие в пещерах костры.

— Я могла бы послужить вам лучше, господин, нежели моя жалкая красота. Будь я мужчиной, я бы пришла к вам ночью и сказала: «О король, не позвольте нам больше терпеть этого подлеца Юсса. Дайте мне меч, о король, и я покорю для вас Демонланд, и втопчу его в землю».

Она легко опустилась в кресло, позволив своему бархатному плащу упасть на его спинку. Король в раздумье водил пальцем по воздетым когтям короны на столе.

— Это и есть то, о чем ты просишь меня? — наконец, промолвил он. — Поход на Демонланд?

Она ответила утвердительно.

— И отплыть необходимо сегодня же? — спросил король, все еще наблюдая за ней.

Она глупо улыбнулась.

— Я лишь хочу понять, — сказал он, — что за овод безотлагательности укусил тебя, заставив столь неожиданным и непривычным образом явиться ко мне после полуночи.

Она с минуту помолчала, набираясь смелости.

— Чтобы к вам не пришла другая, о король, — ответила она. — Поверьте, мне известно о замыслах той, что придет к вам наутро с той же просьбой ради другого. Как бы сообразительны ни были некоторые, я уверена, что ни в чем им не уступаю.

— Другая? — переспросил король.

Шрива ответила:

— Господин, я не буду называть имен. Но есть те, о король, кто, представляясь смиренными просителями, возлагают свои надежды на иные вещи, нежели мы.

Она склонила голову над полированной столешницей, с любопытством вглядываясь в ее глубины. Ее корсаж и платье из алой парчи были подобны чашечке огромного цветка, ее белые руки и плечи — его лепесткам. Наконец, она подняла глаза.

— Ты улыбаешься, госпожа моя Шрива, — сказал король.

— Я улыбнулась собственным мыслям, — сказала она. — Вы будете смеяться, услышав о них, о господин мой король, ибо они столь отличны от того, о чем мы говорили. Но воистину, в женских мыслях не больше постоянства и покоя, нежели во флюгере, что поворачивается перед всеми ветрами.

— Давай послушаем, — сказал король, наклоняясь вперед и свесив свои худые волосатые руки с края стола.

— Ну что ж, господин, они таковы, — сказала она. — Мне вдруг пришли на ум слова леди Презмиры, которые она произнесла, едва выйдя за Корунда и поселившись здесь, в Карсё. Она сказала, что правая половина ее тела принадлежала Витчланду, но левая осталась Пикси. И наши люди весьма радовались, что она отдала правую часть тела Витчланду. На что она ответила, что сердце-то у нее слева.