Эрик Эддисон - Червь Уроборос

• Название: Червь Уроборос
• Автор: Эрик Эддисон
• Жанр: Фэнтези

«Червь Уроборос» — героический «высокий» роман-фэнтези Эрика Рюкера Эддисона, впервые опубликованный в 1922 году. В книге рассказывается о затяжной войне между властным королём Витчланда Горайсом и лордами Демонланда в воображаемом мире, отчасти напоминающем скандинавские саги. Работа немного связана с поздней Зимиамвийской трилогией Эддисона, и иногда их все вместе называют Зимиамвийским сериалом.

---

— Это молодая кассия-вера[79], — ответила она.

— Рада, что тебе нравится, господин мой, — сказала Зенамбрия. — Моя служанка по-прежнему не соглашается, что, сваренная в вине, она дает аромат, превосходящий все прочие.

Корс все смотрел на Шриву. Потом он спросил:

— Что ты делала на террасе в темноте, а?

Она потупила взор и сказала:

— Это Лакс умолял меня встретиться с ним там.

— Хм! — сказал Корс, — Странно, он собирался ожидать тебя в этот час на мощеной аллее во внутреннем дворе.

— Он не понял меня, — сказала Шрива, — И поделом ему за такую небрежность.

— Ну ладно. А ты, что же, моя киска, превратилась в политика? — промолвил Корс. — И разнюхала о походе на Демонланд? Вполне вероятно. Но, думаю, король пошлет Кориния.

— Кориния? — отозвалась Шрива. — Другие так не считают. Все достанется Корунду, если, конечно, ты не подтолкнешь короля к нужному решению сегодня же, о отец мой, прежде чем эта проныра уединится с ним завтра.

— Ба! — воскликнул Корс. — Ты всего лишь девчонка, и ни черта не знаешь. У нее не хватит ни духу, ни решимости провернуть это дело. Нет, это не Корунд стоит на нашем пути, а Кориний. Именно поэтому король отказал ему в Пиксиланде, который ему причитался, и швырнул эту побрякушку Лаксу.

— Но это же будет чудовищно, если Коринию достанется Демонланд, — воскликнула Зенамбрия, — Ведь это намного почетнее пиксиландской короны. Неужто этот молокосос получит все мясо, а тебе, потому лишь, что ты стар, не достанется ничего, кроме костей и обрезков?

— Попридержи язык, женщина, — сказал Корс, глядя на нее, как глядят на кислую микстуру. — Что ж ты не пускала в ход свои мозги, дабы заполучить его для своей дочери?

— Воистину, супруг, я сожалею об этом, — сказала Зенамбрия.

Леди Шрива расхохоталась, обняв отца за его бычью шею и играя с его бакенбардами.

— Успокойся, госпожа моя матушка, — сказала она. — Я могу выбрать, и это бесспорно, любого из них, да и из всех остальных в Карсё. И, если поразмыслить о лорде Коринии — что ж, он и впрямь достойный мужчина; к тому же, у него бритое лицо, которое, как тебе подскажет твой опыт, намного лучше этих вот усов.

— Хорошо, — промолвил Корс, целуя ее, — Как бы там ни было, я отправлюсь сегодня к королю, чтобы внести мое предложение. Тем временем, госпожа моя, — обратился он к Зенамбрии, — я хочу, чтобы ты тотчас отправилась к себе в покои. Задвинь засов, а для пущей безопасности я еще и запру тебя снаружи. Нынче идет большое веселье, и я не хочу, чтобы эти шатающиеся пьяные мужланы оскорбили тебя, что вполне может произойти, пока я занят государственными делами.

Зенамбрия пожелала ему спокойной ночи и хотела, было, забрать дочь с собой, но Корс воспротивился этому, сказав:

— Я о ней позабочусь.

Когда они остались одни и леди Зенамбрия была заперта в своих покоях, Корс достал из дубового буфета большую серебряную бутыль и два кубка в оправе. Он наполнил их игристым желтым вином из бутыли и заставил Шриву выпить с ним вместе не однажды, но дважды, каждый раз осушая кубок до дна. Затем он пододвинул свой стул и, тяжело осев в него, уронил голову на сложенные на столе руки.

Шрива в нетерпении расхаживала взад-вперед, озадаченная странной позой и молчанием своего отца. Разумеется, вино распалило огонь в ее жилах, и в этих безмолвных покоях ей снова пришли на ум горячие поцелуи Кориния на ее устах и сила сжимающих ее в объятьях рук, подобных бронзовым обручам. Пробило полночь. Ее кости словно таяли, когда она думала об обещании быть у себя через час.

— Отец, — наконец, промолвила она, — Уже за полночь. Если не пойдешь, будет слишком поздно.

Герцог поднял голову и взглянул на нее.

— Нет, — ответил он и повторил: — Нет. В чем моя выгода? Я становлюсь стар и слаб, дочь моя. Мир принадлежит молодым. Коринию, Лаксу, тебе. Но более всех прочих — Корунду, что, хоть и немолод, имеет множество сыновей, а также, самое важное, жену, и все они станут его лестницей, по которой он взойдет на любой трон.

— Но ты только что сказал… — начала Шрива.

— Да, когда здесь была мамочка. Она преждевременно впадает во второе детство, потому я и говорю с ней, как с ребенком. Не к добру Корунд взял в жены молодую, да? Тьфу! Да разве это не самый главный оплот и бастион его удачи? Встречала кого-нибудь, кто бы лез наверх столь же резво? Когда я командовал в былых войнах против Вампиров, он был моим помощником, и вот, он уже превзошел меня, что на девять лет его старше. Воистину, он уже сделался монархом, а вскоре, по всей видимости, станет Dominus fac totum[80] (под одним лишь королем) над всей страной, если только использует эту женщину как надо. Неужто король, да за такую плату, которую она предложит, не променяет Демонланд на Импланд со всем миром в придачу? Черт возьми, да и я бы променял, если бы это предложили мне.

Он поднялся, неуверенно протягивая руку к винному кувшину. Украдкой он наблюдал за дочерью, каждый раз отводя взгляд, когда их глаза встречались.

— Корунд, — произнес он, наливая себе еще вина, — лопнул бы от смеха, услыхав чопорное ворчание твоей матери. Нет никакого сомнения, что он же и приказал своей жене устроить все это, и когда он явится к ней по возвращении домой, то будет лишь жарче любить и благодарить ее за все, что она для него сделает нам назло. Поверь мне, не каждая стоящая женщина добьется расположения у короля.

Створка окна была распахнута, и, пока они стояли молча, со двора внизу донеслись дрожащие звуки лютни и мужской голос, мягкий и глубокий, певший такую песню:

Зевес быкам дал роги,
Копыты лошадям;
Он скорый бег дал зайцу,
Льву — полный зев зубов,

Способность плавать — рыбам,
Он птицам дал полет,
А мужество — мужчинам.
Немного что для жен
Осталось в награжденье.

Что ж дал им? Красоту
В замену копий, шлемов:
И щит, и огнь, и меч
Красавица сражает.[81]

Леди Шрива поняла, что это пел под окнами ее покоев Лакс. Ее кровь яростно забилась, а предприимчивая натура повлекла ее воображение отнюдь не навстречу ему, и не к Коринию, но путями небезопасными и странно манящими, доселе ей и не снившимися. Ее герцог-отец подошел к ней сзади, расталкивая стулья по дороге, и произнес:

— У Корунда множество сыновей. У Корунда молодая королева. Если он колдует с белой розой, почему бы нам с тобой не поколдовать с красной? Она не менее прекрасна, черт меня подери, и благоухает столько же сладко.

Она уставилась на него широко раскрытым глазами, заливаясь румянцем. Он взял ее руки в свои.

— Неужто эта иностранка и ее болезненный ухажер будут чинить нам препоны? — промолвил он, — Длинные бороды, что белые, что черные, слишком уж режут наш глаз, думается мне. Совершенно неприемлемо, чтобы эта щепетильная дамочка со своими чуждыми замашками… Боишься выйти против нее?

Шрива уткнулась лбом в его плечо и еле слышно прошептала:

— Увидишь, если до этого дойдет.

— Это должно произойти сейчас, — произнес Корс. — Презмира, как ты мне сказала, будет просить аудиенции с самого утра. Да и женщины слаще всего ночью.

— Вдруг Лакс тебя услышит! — сказала она.

Он ответил:

— Пф, ему не в чем тебя винить, а если даже он узнает, то с этим мы как-нибудь управимся. Твоя слабоумная мать только что кудахтала о чести. Но это всего лишь слово, а если даже и нет, то скажи-ка, откуда еще бьет такой источник чести, как не от короля из королей? Если он примет тебя, то этим почтит тебя, также как и всех, кто связан с тобой. Что-то я не слышал, чтобы бесчестие ложилось на мужчину или женщину, которых почтил сам король.

Она рассмеялась, поворачиваясь к окну и все еще не отпуская его рук.

— Ох и крепкое зелье ты мне дал! Думаю, о отец мой, оно влияет на меня больше, чем все твои доводы, которые я, по правде говоря, не слишком-то и запомнила, потому что не особо в них верю.

Герцог Корс взял ее за плечи. Он смотрел на нее сверху вниз, ибо она была невысока ростом.

— Клянусь Богами, — сказал он, — аромат красной розы пьянит великого мужа сильнее, чем белой, хоть та и более крупный цветок, — и добавил: — А почему бы не позабавиться, не устроить сумасбродную проказу? Вот тебе плащ с капюшоном, и маска, и мой перстень, чтобы удостоверить, что ты послана мною. Я проведу тебя через двор к подножию лестницы.

Она ничего не сказала и улыбнулась ему, поворачиваясь, чтобы накинуть на плечи огромный бархатный плащ.

— Ха, — сказала она, — Теперь видно, что дочь стоит десяти сыновей.

* * *

В это время король Горайс сидел в своих личных покоях и писал на пергаменте, разложенном перед ним на столе из полированного мармолита[82]. У его левого локтя горел серебряный светильник. Король отложил свою корону, тускло поблескивавшую в тени у светильника, положил перо и перечитал написанное. Вот, что он написал: