Эрик Эддисон - Червь Уроборос

• Название: Червь Уроборос
• Автор: Эрик Эддисон
• Жанр: Фэнтези

«Червь Уроборос» — героический «высокий» роман-фэнтези Эрика Рюкера Эддисона, впервые опубликованный в 1922 году. В книге рассказывается о затяжной войне между властным королём Витчланда Горайсом и лордами Демонланда в воображаемом мире, отчасти напоминающем скандинавские саги. Работа немного связана с поздней Зимиамвийской трилогией Эддисона, и иногда их все вместе называют Зимиамвийским сериалом.

---

Эрик Р. Эддисон Червь Уроборос

У. Дж. Э. и моим друзьям К. Х. и Дж. К. Л. М. посвящаю я эту книгу.

Это не аллегория и не сказка, но История, которую следует читать ради нее самой.

Имена собственные я старался передавать как можно проще. Звук ё в слове Карсё — долгий и переходящий в э, о в Кротеринг — короткое, с ударением на этот же слог; в имени Корунд ударение падает на первый слог, в Презмира — на второй, а в Брандох Даэй — на первый и четвертый, в Горайс — на последний слог; Кориний рифмуется с Фламинием, Гейлинг — с пеленгом, Ла Файриз — с барбарисом; х в именах и названиях всегда гортанное, как в шотландском «лох».

9 января 1922

Э. Р. Э.

Над быстрой речкой верный Том
Прилег с дороги отдохнуть.
Глядит: красавица верхом
К воде по склону держит путь.

Зеленый шелк — ее наряд,
А сверху плащ красней огня,
И колокольчики звенят
На прядках гривы у коня.

Ее чудесной красотой,
Как солнцем, Том был ослеплен.
— Хвала Марии Пресвятой! —
Склоняясь ниц, воскликнул он.

— Твои хвалы мне не нужны,
Меня Марией не зовут.
Я — королева той страны,
Где эльфы вольные живут.

Побудь часок со мной вдвоем,
Да не робей, вставай с колен,
Но не целуй меня, мой Том,
Иль попадешь надолго в плен.

— Ну, будь что будет! — он сказал. —
Я не боюсь твоих угроз! —
И верный Том поцеловал
Ее в уста краснее роз.

«Томас-рифмач»[1]

Введение

Был человек по имени Лессингем, живший в Уостдейле[2], в старинном приземистом здании, окруженном унылым старым садом, где разрослись тисы, в бытность свою саженцами заставшие еще нашествие викингов на Коупланд[3]. Сад окаймляли цветущие лилии, розы и живокость, а на клумбах у крыльца росли бегонии с багряными, белыми, розовыми и лимонно-желтыми цветами с блюдце размером. Степные розы, жимолость, ломонос и алый талинум карабкались на стены. Со всех сторон сад окружал густой лес, лишь на северо-востоке открывавший взору пустынное озеро и крутые холмы на противоположном берегу: обрывы и утесы Гейбл на фоне пологих и гладких очертаний Скриз[4].

Прохладные тени протянулись через теннисную площадку. Воздух был золотистый. Среди ветвей ворковали голуби, два зяблика резвились на ближнем из столбов, на которых была натянута теннисная сетка, а на тропинке суетилась крохотная трясогузка. Сквозь распахнутое в сад французское окно неясно виднелись отделанная старыми дубовыми панелями столовая и якобитский стол с букетом цветов, серебряным прибором, хрустальными бокалами и посудой из веджвудского фарфора, наполненной фруктами: сливами, персиками и зеленым мускатным виноградом. Лессингем, откинувшись в шезлонге, созерцал сквозь голубоватый дым послеобеденной сигары теплые краски роз «Слава Дижона» возле окна спальни. Он держал ее за руку. Это был их Дом.

— Закончим эту главу саги о Ньяле? — спросила она.

Она взяла массивный том в поблекшей зеленой обложке и начала читать: «В ночь на воскресенье, за девять недель до зимы, он услышал сильный грохот. Ему показалось, что земля и небо трясутся. Тогда он посмотрел на запад и увидел там огненный круг и в нем человека на сером коне. Этот человек скакал во весь опор и быстро пронесся мимо. В руках у него была пылающая головня. Он проехал так близко, что его можно было хорошо рассмотреть. Он был черен как смола и сказал громким голосом такую вису:

Скачет мой конь —
Влажная челка,
Иней на гриве,
Зло я несу.
Горит головня,
Отравы полна.
Козни Флоси —
Огонь на ветру.
Козни Флоси —
Огонь на ветру.

Ему показалось, что человек бросил головню на восток, в горы, и там вспыхнул такой большой пожар, что гор не стало видно. Ему показалось затем, что человек этот поскакал на восток, в огонь, и там исчез.

Затем он лег на кровать и долго лежал без чувств, прежде чем снова пришел в себя. Он помнил все, что увидел, и рассказал своему отцу, а тот велел ему рассказать Хьяльти, сыну Скегги. Он поехал и рассказал ему, но тот ответил, что он видел призрак, и это не к добру»[5].

Некоторое время они молчали, а потом Лессингем вдруг сказал:

— Что, если нам сегодня лечь спать в восточном крыле?

— Где, в Комнате Лотосов?

— Да.

— Мне сегодня не хочется, милый, — ответила она.

— Тогда я пойду один, хорошо? Я вернусь к завтраку. Мне нравится, когда моя госпожа со мной; мы можем попробовать снова, когда следующая луна пойдет на ущерб. Моя лапочка не боится за меня, правда?

— Нет! — рассмеявшись, отозвалась она, но глаза ее слегка расширились. Некоторое время она перебирала пальцами цепочку его часов, а потом сказала:

— Мне бы хотелось, чтобы ты отправился туда попозже и взял меня с собой. Все это кажется таким странным: и Дом и… и мне это нравится. Но ведь, когда ты уходишь в Комнату Лотосов, это может длиться много лет, пусть даже и заканчивается на следующее утро. Мне бы хотелось пойти с тобой вместе. Если что-нибудь случится, нам обоим будет крышка, и тогда это будет уже не так важно.

— Обоим будет что? — переспросил Лессингем, — Боюсь, твоя манера выражаться оставляет желать лучшего.

— Сам же меня и научил! — воскликнула она, и оба рассмеялись.

Они сидели на крыльце, пока тени не укрыли лужайку и деревья в саду, а скалистый склон горы не заалел в вечерних лучах.

— Хочешь пройтись немного по холмам? — предложил он, — Сегодня вечером можно будет увидеть Меркурий. Мы сможем взглянуть на него сразу после заката.

Чуть позже, когда летучие мыши начали охоту, они стояли на склоне холма и наблюдали за тусклой планетой, показавшейся, наконец, на западе, у самого горизонта, меж закатом и ночной тьмой.

— Мне кажется, будто Меркурий зовет меня сегодня, Мэри, — сказал он, — Нет смысла мне пытаться уснуть где-либо кроме Комнаты Лотосов.

Он почувствовал, как напряглась ее рука.

— Меркурий? Это иной мир. Он чересчур далеко.

— Нет ничего чересчур далекого, — рассмеялся он в ответ.

Когда сумерки сгустились, они повернули обратно. Когда они стояли в тени арки ворот, ведущих с холмов в сад, из дома донеслись тихие чистые звуки спинета.

— Послушай, — она подняла палец, — Твоя дочь играет Les Barricades[6].

Они постояли, слушая музыку.

— Ей нравится играть, — прошептал он, — Как хорошо, что мы научили ее играть. — Потом он зашептал снова: — Les Barricades Mystérieuses. Что вдохновило Куперена дать произведению такое таинственное имя? И лишь мы с тобой знаем, что оно означает на самом деле. Les Barricades Mystérieuses.

Той ночью Лессингем лег спать один в Комнате Лотосов. Ее окна были обращены на восток, к спящим лесам и голым склонам Иллгилл Хед[7]. Он спал тихо и крепко, ибо это был Полуденный Дом, Дом Мира.

Глухой ночью, когда ущербная луна выглянула из-за горы, он внезапно проснулся. Серебристые лучи лились из открытого окна на фигурку, сидевшую в ногах его постели — маленькую черную птичку с круглой головой, крохотным клювом, длинными заостренными крыльями и глазами, сияющими, словно две звезды.

— Время пришло, — промолвила птаха.

Лессингем поднялся, закутался в огромный плащ, сложенный на стуле возле кровати, и сказал:

— Я готов, мой маленький стриж.

Ибо это был Дом Зова Сердца.

Звездное сияние глаз стрижа заполнило всю комнату. Комната была старая; на стенах, на кровати и стульях, на стропилах были вырезаны лотосы, и в этом колдовском свете они колыхались, словно лилии на ленивых речных волнах. Он подошел к окну, и маленький стриж устроился на его плече. У окна парила в воздухе колесница цвета лунного ореола, и странное существо было впряжено в нее. Оно было похоже на коня, но с крыльями, как у орла, а передние ноги его были одеты в перья и вооружены орлиными когтями вместо копыт. Лессингем забрался в колесницу, а стриж уселся у него на коленях.

Взмахнув крыльями, дикий скакун рванулся в небеса. Ночь вокруг, казалось, вскипела мириадами пузырьков, словно они нырнули с крутого утеса в глубокий омут под горным водопадом. Скорость поглотила время, мир закружился, и через миг странный скакун, раскрыв свои радужные крылья, начал спускаться сквозь ночь к огромному острову, дремлющему в сонных морях, и окружающим его островам помельче — к многоводной стране скалистых гор и холмистых пастбищ, сияющей в свете луны.

Они опустились на землю у ворот, охраняемых золотыми изваяниями львов. Лессингем вышел из колесницы, и маленький стриж закружился возле него, указывая ему усаженную тисами аллею, ведущую прочь от ворот. Словно во сне он последовал за ним.