Журнал «Если» - «Если», 2012 № 01

• Название: «Если», 2012 № 01
• Автор: Журнал «Если»
• Издательство: Издательский дом «Любимая книга»
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2012
• ISBN: ISSN 1680-645X

Кристин Кэтрин РАШ. СОВЕТ УБИЙЦЫ

«Тебе нужно было просто вышвырнуть его за борт через шлюз…»

Александр ЯБЛОКОВ. КАНАТНЫЕ ДОРОГИ: ДЕНЬ ПОСЛЕДНИЙ

Этой необычной профессии приходит конец даже в альтернативном мире.

Джек МАКДЕВИТТ. ПРОЕКТ «КАССАНДРА»

Давайте же определимся: были на Луне инопланетяне или нет?

Эдуарде Дельгадо САИНО. НАДЕЖДА НА СПАСЕНИЕ

Умирая последней, его надежда вновь воскресает и опять уходит в смертельное небытие.

Норман СПИНРАД. МУЗЫКА СФЕРЫ

Оказывается, есть мелодии, которые мы не слышим. Ну, а если постараться?

Джерри ОЛШЕН. ШАРЛАТАН

Сойтись в поединке приглашены ученый-медик и гомеопат. Истина обнаруживается там, где ее никто не искал…

Стивен БЁРНС. ЖДИ!

Даже когда отношения радикально меняются, отголоски старых могут быть весьма живучими.

Майк РЕЗНИК. ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОМОЙ

Подлинной привязанности не помеха любое обличье.

Вандана СИНГХ. СУТРА МЛЕЧНОГО ПУТИ

Можно ли влюбиться в человека через полторы тысячи лет после его смерти?

Тимофей ОЗЕРОВ. ЛЕОНАРДОПАНК

Давнишняя история в новейшей инкарнации.

Александр РОЙФЕ. НЕЧТО И НИЧЕГО

Эволюция фильма как результат эволюции общества.

Аркадий ШУШПАНОВ. ФЭНДОМ КИНО

Фэны, гики и прочие — новые герои кинематографа?

Дмитрий БАЙКАЛОВ. НЕ ТРОГАЙТЕ КУБИНСКИХ ЗОМБИ!

Обзор фантастических премьер грядущего полугодия.

ВИДЕОРЕЦЕНЗИИ

Что важнее — идея или ее воплощение на экране?

Глеб ЕЛИСЕЕВ. ГИГАНТСКАЯ КНИГА О ГИГАНТАХ

Эту НФ-эпопею автор знаменитого реалистического творения «Берлин. Александерплац» считал своим главным творческим свершением.

РЕЦЕНЗИИ

Наши рецензенты неутомимы в чтении. Чего и вам желают.

КУРСОР

Президентская награда нашла героя.

Вл. ГАКОВ. СЛЕЗНАЯ МОЛИТВА УОЛТЕРА МИЛЛЕРА

Не так уж много прозаиков, кто закрепился в литературной истории, написав, по сути, всего один роман.

ПЕРСОНАЛИИ

Правила очень просты: задача писателей — создавать миры, наша — обустраиваться в них и ждать новых.

---

Она все время задавала мне вопросы. Когда она наедине со мной, то часто бывает взволнована. Мое сердце тянется к ней, к этому потерянному ребенку отдаленной эпохи.

Гунадхья — главный рассказчик «Катхасаритсагары», создание, в чем-то схожее с европейскими гоблинами. Согласно легенде, он был любимцем самого Шивы, а на Земле родился из-за некоего проклятия. Его предназначением было поведать миру великую историю, называемую «Брхат-катха», ничтожной частью которой является «Катхасарит-сагара». Но ему запрещено было говорить или писать на санскрите и на любом другом человеческом языке. Странствуя однажды по лесу, Гунадхья наткнулся на стаю пожирателей плоти пишачей[26]. Гунадхья затаился и, слушая их разговоры, выучил этот странный язык. Со временем он создал великую книгу «Брхат-катха» на языке пишачей. Написана она была на древесной коре его собственной кровью.

Говорят, что его принудили сжечь рукопись и только в самый последний миг некий ученик Гунадхьи успел выхватить из огня одну часть. Я годами прослеживал судьбу этой уцелевшей части, но смог найти лишь несколько разрозненных страниц и записать обрывочные воспоминания тех, кто видел подлинник или кому рассказывали связанные с ним истории. Из этого немногого я и воссоздал то, что назвал «Катхасаритсагара». В своей работе я следовал нашей древней традиции, по которой автор составляет, соединяет и приукрашивает разные истории — как записанные, так и устные. Он наделяет своим сознанием множество персонажей-рассказчиков, чтобы направлять их повествование.

В наиболее древних работах автор идет еще дальше: он сам включается в действие, уподобляясь выходящему на сцену актеру.

В этом единственном пункте я отошел от традиции. Я не участвую ни в одной из историй «Катхасаритсагары». И вот Иша хочет знать почему.

Временами я ощущаю своего рассказчика Гунадхью, как человек может ощутить стоящее рядом привидение. Гунадхья имеет со мной какую-то связь, природа которой мне не ясна. Все эти годы он являлся мне во снах, заполнял пробелы в моих повествованиях, отвергая и опровергая уже записанное. Он шепот в моих ушах; мой язык то и дело повинуется его приказам. Он постоянно что-то утаивает, терзает меня тишиной между словами. Возможно, он ждет подходящего момента.

— Я не знаю, — отвечаю я Ише. — Мне неизвестно, почему я не вставил самого себя в повествование. Понимаешь, я думал этого будет достаточно: сплести паутину из слов, чтобы поймать в нее свою царицу. Чтобы спасти ее от смерти…

— Расскажи мне про нее, — просит Иша. Она знает все про Сурьявати, но хочет услышать это от меня. Снова и снова.

Я вспоминаю…

Высокий балкон, открытый, незарешеченный. Горный воздух пьянит как вино. Во внутреннем дворе под нами сушатся на солнце большие оранжевые кучи абрикосов. За стенами двора слышатся голоса и лязг оружия — солдаты упражняются в своем смертоносном ремесле. Царь готовится к сражению с собственным сыном, не желающим терпеливо дожидаться его смерти и жаждущим захватить трон. Но я здесь не из-за этого, а ради царицы. Она стоит на балконе у огромной каменной вазы, поливая священный базилик — тулси. На ней длинная юбка глубокого красного цвета и зеленая шаль поверх изысканно расшитой туники. Ее тонкие пальцы дрожат, ее взгляд, когда она поднимает на меня глаза, полон боли. Служанки суетятся вокруг, но они не в силах облегчить ее терзания. Наконец она садится, натягивая на лицо край тонкой шелковой вуали. Легкий жест кистью руки. Знак, что я должен начать рассказ, который на какое-то время сумеет прогнать тревожные складки с прекрасного чела.

Именно ради нее я сплетаю паутину повествований. Каждый раз это помогает царице забыть про свое отчаяние и прожить еще один день. Всякий раз она оказывается пойманной в мою паутину и очаровывается ею все больше и больше. Но бывают дни, когда сжигающая ее тревога пересиливает и разбивает заклятие повествования, и тогда я нужен царице для другого дела. Ради любви к ней я должен принимать участие в древнем и опасном ритуале. Но сегодня, этим днем, о котором я рассказываю Ише, Сурьявати просто хочет послушать историю.

Думаю, я допустил ошибку — тогда, пятнадцать веков назад. Если бы я вписал самого себя в «Катхасаритсагару», возможно, Сурьявати поняла бы, как сильно я хотел, чтобы она осталась в живых. В конце концов, Вьяса, записавший бессмертную «Махабхарату», в той же степени был участником событий, как и их летописцем. Да и Вальмики, сочинивший «Рамаяну», тоже стал одним из ее персонажей.

Что ж, впишу-ка я самого себя вот в это повествование. Может, в этом спрятан секрет, как управлять событиями. И я сам, в конце концов, постигну смысл происходящего.

Призрак Гунадхьи рядом со мной молчаливо кивает в знак согласия.

Иша сидит в отсеке корабля, пальцами теребит волосы, ее взгляд озабочен. Она всегда выглядит обеспокоенной. Она уже много поведала мне о себе, но я могу только гадать, чего же она на самом деле добивается, составляя своды легенд и мифов обитаемых миров. Когда я странствую по лабиринту историй, созданному мной же, я, в конце концов, надеюсь найти свою Ишу, свою Сурьявати.

Ишу, насколько я успел понять, особенно занимают истории о происхождении, отыскании предков. Думаю, это потому, что она ничего не знает о собственной семье, о своем прошлом. В молодости она стала жертвой похитителей прошлого. Налетчики забрали всю ее память. И теперь ее воспоминания разбросаны по представлениям балаганных актеров, беседам чужаков, фальшивой памяти людей, пожирающих чужие личности и чужие жизни. Ее самосознание было уничтожено полностью, начисто, так что теперь она не признает эти воспоминания за свои, даже если когда-нибудь на них натолкнется. Что за ужасная и поразительная эпоха, в которой возможны такие вещи!

В своих странствиях Иша до сих пор так и не смогла узнать, к какому народу принадлежала. Единственная зацепка, ниточка, связывающая ее с прошлым, — это почти два десятка потрепанных древних книг. 18 томов «Катхасаритсагары». Видимо, они принадлежали ее семье, и это все, что у нее осталось после того налета. Страницы пожелтели и стали ломкими, текст выцвел. В юности Иша провела много времени, заново осваивая утраченное искусство чтения, изучая утерянные рукописи, написанные на мертвых языках. Под обложкой первого тома можно различить бледную надпись: имя — Вандана. На полях в разных местах текста есть замечания, сделанные той же рукой. «Это какой-то мой предок», — думает Иша.

Вот почему Ишу так захватывают истории о происхождении. Она надеется, внимая рассказам, откуда кто родом, когда-нибудь отыскать что-нибудь и о самой себе.

Все это я узнал во время нашего первого путешествия. После того как она вернула меня к жизни (если это можно так назвать), мы отправились на планету, именуемую Джесанли, на поверхности которой располагалось всего несколько городов-государств, и все они были с нами неприветливы. Никто не захотел нас принять, кроме племени пустынных кочевников киха, имевших давние обычаи гостеприимства. Жители этой планеты не продвинулись хоть сколь-нибудь значительно в искусствах, инженерном деле или науке. Но у киха имелись странные поэтические предания. Вот первое из них.

Некогда наши предки жили в горячем и перенаселенном месте почти в полной темноте. Они были не похожи на нас. Не мужчины и женщины, а какие-то другие сущности. Полуслепые предки жили в постоянном страхе, и если случалось, что один из них оказывался слишком близко к другому, они тут же в ужасе отпрыгивали друг от друга, как будто боялись напороться на чужака, а то и врага, стремящегося ворваться в их личное пространство. Представьте себе множество людей, лишенных дара речи и вынужденных жить в тесной и темной пещере, где ужасно каждое случайное столкновение во мраке — вот каков был образ жизни наших предков. Всегдашний страх стал их сущностью, стал чем-то вроде тяжелого груза в душе.

Но время от времени двое из них, а то и больше, сходились достаточно тесно, чтобы суметь смутно разглядеть друг друга своими почти бесполезными глазами. И тогда они получали возможность узнать самих себя в других, они могли коснуться другого, привлечь его к себе. Со временем у них появились небольшие, но прочные семьи. И теперь им уже не было нужды таскать в себе бремя своего страха, который, будучи отпущен на волю, превращался в свет.

Да-да. Вы правильно услышали. Хотя они и продолжали жить в своем похожем на топку мире, все в той же чудовищной тесноте, но то, что от них вопреки всему исходило, было светом.

Когда Иша услышала это предание, ее глаза засверкали. Она сказала людям киха, что у этой легенды есть скрытый смысл, в ней содержится секрет того, как горят звезды. Киха вежливо выслушали объяснение и поблагодарили Ишу. Она хотела узнать, где они впервые услышали эту сказку, но вопрос казался им бессмысленным. Позже Иша сказала мне, что, несмотря на свой образ жизни, киха наверняка когда-то были обитателями неба.