Владимир Архангельский - Фрунзе

• Название: Фрунзе
• Автор: Владимир Архангельский
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1970

В книге рассказывается о жизни и деятельности Михаила Васильевича Фрунзе — революционера, советского государственного и военного деятеля, одного из наиболее крупных военачальников Красной Армии во время Гражданской войны, военного теоретика.

---

— Я ведь к чему это говорю? — резюмировал Фрунзе. — Едем мы не на месяцы — на годы… А кому-то из вас придется и навсегда остаться в солнечном Туркестане. Будете активом партии и Советской власти. Так знайте и любите новый для вас край, ищите путь к сердцу народа. И пусть будут вашим девизом революционная решимость и умная осторожность!..

Иногда в вагон командующего заваливался Фурманов с ивановскими дружками. И товарищи не скрывали удивления, что на письменном столе не только Пушкин и Чехов, книги военные, исторические, экономические, но и коран с кумачовой лентой вместо закладки.

— Это умная штука! — посмеивался Фрунзе. — Очень стройная и цельная система угнетения и обмана мусульман их реакционным духовенством. Все религии — вздох угнетенной твари, так сказал Маркс. И каждая религия набрасывает цепь на душу верующих. Но, пожалуй, нет на свете догм более коварных, чем в коране. Если бы все его суры стали уже сказкой, мы ехали бы не на бой, не на подвиг, а к празднику. К сожалению, цепи корана гнетут душу людей сегодня, и нам эти цепи рубить, рубить, рубить!..

Сиротинский записал: «Фурманов затягивал «Ревела буря, дождь шумел» или «Во субботу день ненастный…». Когда Фурманов исчерпывал свой запас песен, Фрунзе, долго откашливаясь и чуть краснея, запевал тенором: «Отец сыну не поверил, что на свете есть любовь…» Но больше всего он любил петь развеселую шутливую песню «На поповом на лугу потерял мужик дугу, дугу точеную, позолоченную…».»

Так и ехали: вполсыта, вполтепла. Но с радужными планами свергнуть насилие в Туркестане и принести труженикам неугасимый свет ленинской правды.

Ольга Нестерович — она направлялась работать среди женщин в Туркестане — хорошо подметила черты Фрунзе, о которых много велось разговоров в долгом пути.

Занедужив в поезде, она отказалась уйти от товарищей с санитарный вагон. Михаил Васильевич прослышал о ее болезни и прислал две стеариновые свечи из своих скудных запасов. Это было событие! «Вручали мне свечи торжественно и осторожно, словно хрупкую драгоценность. Это не было шуткой молодых людей, ищущих повода позабавиться. И все присутствующие отнеслись к церемонии вполне серьезно, понимая, какой это щедрый подарок».

Так раскрылся перед девушкой Фрунзе как человек чуткий, который «среди множества военных и государственных дел помнил о товарище и, даже его не видев, стремился создать хотя бы минимум удобств в тех исключительно трудных условиях».

Затем она увидела Фрунзе — коммуниста и государственного деятеля. Ведь это он позаботился, чтобы никто не знал в пути вынужденного безделья и чтоб каждый занимался ежедневно, как в школе, и на стоянках общался, беседовал с местным населением. К тому же он был пионером на любом субботнике, когда заготовлялось топливо для паровозов. И очень круто развернулся, когда спасал от гибели больных красноармейцев в Актюбинске. И запросто приходил в вагон к сотрудникам на любую беседу.

Подкупало то, что ничем он не выделял себя в кругу товарищей, общался с ними как равный. И все понимали, что в командующем раскрываются черты, органически присущие старой гвардии коммунистов. И прежде всего Владимиру Ильичу Ленину. Ведь Ленин в своем письме к коммунистам Туркестана обращался не как глава Советского правительства, а как член партии. И просил их относиться к Турккомиссии «с величайшим доверием… и строго блюсти ее директивы».

«На станции Туркестан я наблюдала Фрунзе в официальной обстановке. Местный гарнизон — несколько десятков красноармейцев — выстроился на перроне встречать командующего. Духовой оркестр играл «Интернационал». Фрунзе спокойно и даже чуть медлительно сошел со ступенек вагона, приблизился к строю, прошел вдоль шеренги солдат. Он приветствовал их официальными словами, но с теплой человеческой интонацией».

А сам командующий уже строил далекоидущие планы. Чем ближе была его ставка, тем аккуратнее выглядели бойцы. И можно было полагать, что сюда доходили руки штабных работников. А как живут воины в отдаленных гарнизонах? И не повторяется ли там печальная актюбинская история?

И чтобы развернуть военные действия в Туркестане, он решил как можно скорее выехать в инспекционную поездку во все основные гарнизоны обширного края.

Перед Ташкентом пахнуло родным — семиреченским: голубое, с синевой высокое небо с теплым ласковым солнцем; алого бархата первые тюльпаны на песчаных холмах; дехкане с мотыгами на бахче, обрамленной от суховея шелковицей или стройными свечками пирамидальных тополей с набухшими почками. И всюду — нежная прозелень новой травы.

Фёдор Федорович Новицкий постарался: ташкентский гарнизон встретил командующего со всеми почестями. Да и красноармейцы и командиры понимали, как важно не ударить лицом в грязь перед полководцем, имя которого стало самым звонким среди военных. Хорош был караул, четок строй — орлы! И Фрунзе, не погасив лучистой улыбки, с удовольствием обошел замершие ряды.

Да и все товарищи ждали встречи с ним на перроне. Позади стоял высокий, застенчивый Валериан Куйбышев — крутолобый, с кудрями, выбивавшимися из-под кожаной фуражки; и Шалва Элиава — маленький рядом с Куйбышевым, в простой солдатской гимнастерке, борода клином, густые усы с проседью и черные глаза — приветливые, но строгие. И Федор Федорович Новицкий — он себя чувствовал именинником в день прибытия «крестника», держался молодцом и иногда оглаживал ладонью рыжеватую эспаньолку. И — уже совсем негаданно, нежданно — надвинулся из толпы брат Костя.

— Я до последней минуты не мог верить, что это ты — Михайлов-Фрунзе! — Костя крепко стиснул брата в объятиях. — Полководец! Гром оркестров! Весь город вышел на встречу! Ей-богу, не верил. Ну и ну!

Но это был Миша, друг, давняя надежда семьи. Конечно, годы прошли после той встречи во Владимирском централе, где брат-смертник вышел к нему в кандалах. Теперь и не сравнишь: стал шире в плечах и коренастей. Седина в густом ежике и бравые усы Кузьмы Крючкова. И ладная суконная гимнастерка из добротного сукна, петлицы, поперечные полосы на груди и боевой орден в алой шелковой розетке. И чеканная речь командира.

— Идем, брат, я познакомлю тебя с Софьей Алексеевной. Оставайся у нас, гости, занимай даму разговорами. А наш с тобой час — ближе к ночи: я тороплюсь в штаб…

В тот день появился приказ № 1 войскам Туркестанского фронта:

«Сегодня, 22 февраля, я с полевым штабом прибыл в Ташкент и вступил в непосредственное командование войсками, расположенными в пределах Туркестана.

Первая мысль и слово обращается к вам, красные воины старых туркестанских формирований.

В беспримерно тяжелых условиях, отрезанные отовсюду и лишенные братской помощи рабоче-крестьянской России, отбивая бешеные атаки врага извне и внутри, вы были грозным и стойким часовым революции здесь, в Туркестане.

Совместно с войсками Центральной России вы ликвидировали Актюбинский фронт и восстановили связь с центром. Вы разгромили контрреволюцию Закаспия и разбили грабительские планы английских хищников, протягивающих свои лапы к Туркестану. Вы крепко держали знамя революции в Фергане, разрушая козни врагов трудового народа, работающих здесь на английские деньги.

Вы без различия языка, религии и национальности объединились в братский военный союз рабочей, крестьянской и дехканской бедноты и спасли положение. Вы заслужили величайшую признательность социалистического отечества и пролетариата всего мира.

От имени высшего командования Российской Социалистической Федеративной Советской Республики, от имени верховного органа ее — Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета я приветствую вас и именем Республики приношу сердечную благодарность за ваши труды на благо трудящихся.

Я приветствую и вас, войска Центра, прибывшие во имя социализма на помощь работникам Туркестана. Приветствую вас как старых боевых соратников и горжусь тем, что и здесь, в долинах и горах Ферганы, в степях и пустынях Закаспия, вы с честью поддержали свою боевую славу…»

В тот же день заседала Туркестанская комиссия, наконец, в полном составе. Определились основные функции членов. Шалва Элиава — председатель. Он же и Глеб Бокий — знакомый Фрунзе еще по Питеру в 1905 году — отвечали за советское строительство. Валериану Куйбышеву и Филиппу Голощекину поручалась партийная работа. У Михаила Васильевича — вопросы военные и политические. К последним относились и дела дипломатические.

Положение оказалось острее, чем мог судить Фрунзе, пользуясь информацией из Москвы, опираясь на деловую переписку с Новицким и на разговоры по прямому проводу с Куйбышевым. В частности, надо было немедленно дать заключение комиссии по сложному национальному вопросу из области партийного строительства.

В Ташкенте работал краевой комитет партии. А за месяц до приезда Фрунзе обочь с ним существовало мусульманское бюро партии: оно проводило разъяснительную работу среди коммунистов местных национальностей. Но часто скатывалось на позиции буржуазного национализма.