Владимир Архангельский - Фрунзе

• Название: Фрунзе
• Автор: Владимир Архангельский
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1970

В книге рассказывается о жизни и деятельности Михаила Васильевича Фрунзе — революционера, советского государственного и военного деятеля, одного из наиболее крупных военачальников Красной Армии во время Гражданской войны, военного теоретика.

---

— Драться будем непременно, — сказал Фрунзе Новицкому. — Но не сегодня. Мы поддержим народное восстание в Бухаре, как только оно вспыхнет. Сейчас же надо зорко охранять железную дорогу и водную магистраль Амударьи, чтобы лишить эмира военной помощи из-за границы… Давайте поглядим, что у нас в Семиречье.

В распоряжении командующего Туркестанским фронтом числились три стрелковые дивизии, железнодорожная охрана, бронепоезд «Красная Роза», небольшой парк автомобилей и броневиков, радиостанция и два авиационных отряда на пути из Самары: Михаил Васильевич с трудом отбил их у главкома Каменева.

Все это составляло тысяч двадцать, раскинутых по краю от Красноводска до Верного, от Аральского моря до Кушки. 3-я дивизия дислоцировалась в Семиречье, но она была сильно засорена чужаками, наспех мобилизованными в дни крупных боев с бандами атаманов Анненкова и Дутова. Сейчас ее приводили в порядок: чистили от кулаков и подкулачников, сбивали в новые полки и роты и подкрепляли вооружением.

— Первый удар нанесем севернее и восточнее Верного, где белые надеются на объединение с остатками колчаковской армии в Сибири, Срочно подготовьте шифровку Тухачевскому: пусть он немедленно двинет для подкрепления нашей дивизии крупный подвижной отряд от Семипалатинска на Сергиополь. Я с ним договорился, и он это сделает оперативно. И еще одно, Федор Федорович: обратимся к войскам белых через головы их атаманов с предложением сложить оружие.

2 марта 1920 года Михаил Васильевич написал воззвание к семиреченскому казачеству и таранчинскому народу. Как командующий вооруженными силами Туркестана и сам сын Семиречья, он предлагал мирно кончить кровавую тяжбу и гарантировал полную безопасность и прощение всем, кто безоговорочно признает Советскую власть, покорится ей и сложит оружие.

Фурманов со своими политотдельцами перевел воззвание на несколько местных языков и разбросал его над фронтом с самолетов. Семиреченцы стали переходить на сторону Красной Армии и даже сколотили отряды для разгрома белых. 21 марта 1920 года Фрунзе начал решительное наступление против Анненкова и Дутова. И через восемь дней атаманы были отброшены на Китайскую территорию.

Через два месяца Семиречье снова привлекло внимание командующего Туркестанским фронтом. Там начался мятеж. Его спровоцировали белые офицеры, кулаки и эсеры. Поводам послужил отказ некоторых батальонов подчиниться приказу о переводе в Ташкент. К счастью, все дело закончилось в пять дней. И уже 17 июня Михаил Васильевич объявил в приказе, что «части Верненского гарнизона без давления извне вернулись на путь революционного порядка».

Конечно, горячие головы хотели бы обвинить начдива-3 Ивана Белова и председателя Военного совета дивизии Дмитрия Фурманова в том, что они слишком долго митинговали с мятежниками вместо того, чтобы «власть употребить». Но ситуация действительно была сложная: они не хотели кровопролития и сами едва не поплатились жизнью. И победило все же их пламенное слово, а не сила оружия. Фурманов подробно и обстоятельно описал верненские события в большом романе «Мятеж».

Самой трудной оставалась проблема борьбы с басмачеством. Федор Федорович занимался ею четвертый месяц, беспрерывно отражал бандитские налеты на гарнизоны и на железную дорогу. И охотно разговорился, когда Фрунзе спросил его:

— Каково же ваше мнение об этом движении?

— В аспекте чисто военном — это партизанщина, так как в очень редких случаях мы сталкиваемся с крупными формированиями басмачей. Но по всему краю их десятки тысяч. И на вооружении у них английские винтовки, в том числе и одиннадцатизарядные карабины Дисермента. Тактический прием: неожиданность, стремительность, отличная маневренность. И — беспощадная расправа с нашими людьми (они почти не берут пленных!) и с населением, если оно оказывает поддержку Красной Армии.

— Род войск?

— Почти сплошь кавалерия. В местной одежде: тельпек, халат, чуни. Стоит такому басмачу скинуться с седла, спрятать коня и винтовку, и он тотчас же затеряется в массе дехкан с мотыгой. И никто его не выдаст… А кони отличные, особенно ахалтекинцы. Мы недавно отбили с десяток, так загляденье, Михаил Васильевич, честное слово!

— Понимаю! Нам самим придется ставить конные заводы, чтобы пересадить на отличных местных коней пограничную стражу, как только расправимся с басмачеством… Ну, а что применимо в здешних условиях из опыта Восточного фронта?

— Огневой, смелый марш чапаевских отрядов! Бронепоезд хорош лишь для обороны транспортных узлов и для поддержки отрядов, если они действуют в зоне железной дороги. Артиллерия весьма уязвима в песках, и броневики не преодолеют барханов. Не обойтись без самолетов, но будут ли они?

— Непременно!

— Соединение их с летучими отрядами — ключ к победе!..

Но Михаила Васильевича интересовал не только военный аспект борьбы с басмачеством. Он хотел уяснить, почему беднота в аулах и кишлаках так плохо организуется для отпора басмачам? Так ли уж велика ее преданность исламу, шариату и адату, которые подняты на щит басмачами? Или весьма активно действуют в ее среде муллы и баи? Или она глубоко задета бестолковыми, а порой и враждебными Советской власти шагами некоторых «колонизаторов», о которых он писал Ленину? А может быть, плохо дислоцированы красные части, и они своевременно не приходят на помощь тем, кто и желал бы дать отпор бандитам? Ведь в самом названии этих «защитников» ислама и древних устоев азиатской жизни есть неприязненное отношение к вооруженным бандам. «Басмач» — равносильно грабителю, притеснителю. Значит, именно эта сторона «верных сынов Магомета» наиболее бросается в глаза бедноте. Видимо, есть нужда по-иному расставить гарнизоны, закрепить за ними все главные населенные пункты, чтобы реально избавить их от налетов басмачей? А для связи между гарнизонами держать летучие отряды, о которых говорил Федор Федорович? И ведь должны же быть в Туркестане старые солдаты, прошедшие через очистительный огонь Великого Октября в русском народе, в Москве, в Питере? Из них и назначать командиров в местные части. А новых срочно обучать в Ташкенте!..

— Я уезжаю, Федор Федорович. Объеду все наши крупные гарнизоны. А когда вернусь, решим: надо ли бомбить басмачей с самолетов или — на первый случай — раскидать среди них листовки. Это нас выручало повсюду. Пока же прошу вас составить приказ о краткосрочных курсах для подготовки командного и политического состава из аборигенов. И заодно разузнать, нельзя ли очень срочно организовать в университете военный факультет?

— Слушаюсь! Мысль очень интересная. И в штабе есть хорошие преподаватели. Только разрешите заметить: не нравится мне ваш поезд!

— Я проверял: пули его не берут!..

Поезд, о котором говорил Новицкий, был в диковинку даже старым путейцам. Паровоз — почти в середине состава, впереди него две платформы, обложенные кипами спрессованного хлопка. За паровозом — вагон командующего, замаскированный пегими пятнами камуфляжа. Дальше — бронеплощадка с орудиями и пулеметами. В хвосте — снова две платформы с плотными кубами хлопка, перехваченного железными лентами.

О кипах и говорил Фрунзе, что они непробиваемы и из-за них можно вести круговой огонь.

— Я посылал Сиротинского на хлопковый завод. Он выпустил по ним три обоймы из винтовки. Так ведь, Сергей Аркадьевич?

— Так точно! С дистанции в сто, двести и триста шагов. И никакого эффекта!

— Выходит, Федор Федорович, подготовились мы отлично.

— Да я не об этом. Вижу, что это не инспекционная поездка, а разведка боем. И Гамбурга вы взяли с фельдшером и с носилками. Сожалею, что меня нет рядом!

— И не такое бывало, Федор Федорович! Как говорят в народе: «Бог не выдаст, свинья не съест!» К тому же не могу я сидеть в штабе, не зная обстановки в гарнизонах. Да и встреча в пути с толковым человеком дороже сотни бумажек. Вы же человек штабной, вам и копаться в них. Кстати, вот и еще одна, — Фрунзе достал мелко исписанный лист из кармана гимнастерки. — Прошу вас: разберитесь в моих каракулях сегодня же…

Поезд командующего взял курс на запад. А Новицкий заглянул в бумагу — и ахнул. Десятки дел поручал Фрунзе, и все срочные. Фурманову — готовить агитпоезд и повозки, открывать красные чайханы, налаживать отправку в кишлаки и аулы газет, книг, брошюр и листовок на местных языках. Любимову — срочно начать переброску нефти из Красноводска в Москву, хлопка из Ферганы в Иваново-Вознесенск, Шую, Орехово-Зуево, Кострому, Ярославль, Тверь. Куйбышеву — запросить в Москве 2 миллиона пудов хлеба для голодающих дехкан, металл для кетменей и мотыг, кусковой сахар, бумагу и типографский шрифт. Новицкому — освободить от военной службы всех учителей, знающих местные языки; направить их в начальные школы и в кружки ликбеза; в Ташкентской пехотной школе имени Ленина развернуть специальное отделение для подготовки из аборигенов командиров и комиссаров: беспартийных привлечь двести человек, коммунистов — пятьсот. В самом конце бумаги была наметка учебного плана военного факультета при университете.