Франц Меринг - История войн и военного искусства

• Название: История войн и военного искусства
• Автор: Франц Меринг
• Жанр: История

---

Третьим мы могли бы назвать Гердера, который квалифици­ровал постоянные армии как «ужасный гнет человечества». Бла­годаря им немцы до сих пор остаются такими, какими они были во времена Тацита,— «вооруженными во время мира для войны варварами». Вильгельм Гумбольдт высказывается в аналогич­ном тоне; он спрашивает, насколько пагубно то, что громадней­шая часть нации в течение мирного времени лишь в ожидании войны должна вести машинообразный образ жизни; государ­ство, по его мнению, должно упразднить все учреждения, кото­рые служат для подготовки нации к войне.

Заслуживает быть отмеченным, что как раньше французские мыслители, выступавшие против наемных армий, так равно и их немецкие преемники, находили себе отклик внутри самих армий, и в первую очередь внутри прусского войска, которое в XVIII столетии считалось идеалом постоянных армий. По своему происхождению и по своей сущности оно, однако, зна­чительно отличалось от других постоянных армий того време­ни. Оно не было создано современными общественными сила­ми, но являлось орудием феодального юнкерства, которое по­сле Тридцатилетней войны, чтобы не сделать свое государство добычей шведов и поляков, должно было приспособиться к тысяче всевозможных перипетий, но приспособилось все же на свой лад. При роспуске ландтага в 1653 г. сословия предо­ставили курфюрсту средства для создания постоянного вой­ска, причем они выговорили себе полную свободу от налогов,

исключительное, или почти что исключительное, право на заня­тие офицерских должностей и, наконец, неограниченное «пра­во владельца», т. е. неограниченное право собственности над крестьянским классом. Они приобрели возможность посред­ством войска эксплуатировать население в такой степени, в какой это было немыслимо для них и в дни их не помраченного ничем феодального господства.

Впрочем, перечисление всех их мошенничеств здесь — по­скольку мы ограничиваемся освещением только одного вопро­са о милиции и постоянном войске — завело бы нас слишком далеко, и к тому же это сделано уже в другом месте.

Но как получилось, что юнкера в этом постоянном войске, которое держалось исключительно страшной силой палки, мог­ли увидеть идеал милиции и не быть при этом высмеянными? Как случилось, что генерал Рюхель, юнкер до мозга костей, мог сказать, что «прусская армия представляет самую разумную и прекрасную ланд-милицию»? Объяснение очень простое. Из крестьянского и городского населения были высосаны после­дние соки для того, чтобы получить средства на организацию постоянного войска; эти средства шли в карманы офицерства, чтобы нанимать и оплачивать солдат. Но они очень часто не уходили дальше этих карманов. Там оставалась добрая полови­на попадавших в руки офицеров денег вследствие того, что эти доблестные господа насильственно привлекали в армию соб­ственных крепостных крестьян, которые находились в непос­редственной зависимости от них; это давало им возможность: 1) сберегать вербовочные деньги и 2) доводить солдатское жа­лованье до минимума. Такие рекруты должны были только три месяца находиться под знаменами и затем, в течение 20 лет, каждый год призываться на один месяц. При этом на долю юнке­ров выпадало еще особое преимущество — эти крепостные, за счет которых они опустошали государственные кассы, отнима­лись у них на возможно короткий срок.

Так выглядела эта «полумилиция», из которой, по уверению новейших историков, состояло старопрусское войско. Факти­чески в характере постоянного войска ничего не изменилось, кроме того, что оно почти наполовину состояло из уроженцев страны. Напротив! Эти рекруты обладали еще некоторым нали­чием моральной силы, которая беспощадно выколачивалась из них свирепой и бездушной палочной дисциплиной. Это приво­дило к тому, что коренные жители страны дезертировали гораз­до чаще, чем даже иностранцы, мошенники и преступники из всех стран света, которые занимались дезертирством, как про­фессией, для того чтобы постоянно получать новый задаток. Именно потому прусское войско XVIII столетия и рассматрива­лось как идеал постоянного войска, что в нем система истребле­ния в солдате всяких следов самостоятельности была разработа­на до мельчайших подробностей,— та система, которая пережи­ла все испытания и сохранилась до настоящего времени. В своем военном завещании прусский король Фридрих заявил: «Что ка­сается солдата, необходимо, чтобы он боялся своих офицеров больше, чем тех опасностей, навстречу которым он должен идти; иначе вы его никогда не поведете на штурм под истребительным огнем сотен пушек. Добрая воля в таких опасностях не может двигать обыкновенным человеком: это должен делать страх». При таких взглядах было совершенно безразлично, состояло ли прус­ское войско из местных крестьянских юношей, или из бездомных бродяг, или даже из взятых в плен французов.

Впоследствии, однако, принцип искоренения у солдата вся­кой моральной силы начал вызывать тяжелые сомнения, если не в массе юнкерских офицеров, то во всяком случае в отдель­ных светлых головах. Французский генерал Гибер писал уже в 1772 г. в своем сочинении о тактике: «Современная тактика может держаться лишь до тех пор, пока дух европейских кон­ституций остается прежним. Как только в качестве ее против­ников выступят моральные силы, ей придется идти по пути всевозможных изобретений». Примыкая к нему, прусский офи­цер Беренгорст писал свои «Рассуждения о военном искусст­ве, о его прогрессе, его противоречиях и его достижениях» — сочинение, которое из всего, что было написано в XVIII столе­тии против постоянных армий, произвело наиболее глубокое впечатление на немецких современников. Скорей всего вслед­ствие того, что оно, так сказать, непосредственно исходило из «кухни ведьм»: отец Беренгорста — старый принц Дессау, вы­дающийся муштровальщик прусского войска, а сам Беренгорст принадлежал к штабу короля Фридриха и в качестве его фли­гель-адъютанта проделал всю Семилетнюю войну.

В трех томах своего сочинения Беренгорст обрушивается с неистощимым остроумием на «науку убивать по правилам», на ремесло мясника, обесчещивающее человечество. Он говорит о четвероногих воинах — о лошадях, которых, оказывается, не так легко дрессировать, как двуногих, ибо лошадь сопротивля­ется толчкам и ударам, в то время как рекруты становятся от них более послушными и смышлеными. Он говорит об «обре­ченных на расстрел», которых одевают в мундиры и сапоги, кормят хлебом и мясом и дают им по 2 су в день, немцам для

нюхательного, а французам для курительного табака. Беренгорст утверждает, что разумный государь не нуждается ни в ка­ких наемных бандах, чтобы проводить в жизнь свои спаситель­ные намерения. Одна мысль направить подобные банды против сограждан, отцов, братьев, чтобы уничтожить их при малей­шем признаке неповиновения с их стороны, должна была бы приводить его в ужас. Что касается преступных элементов, име­ющихся в каждом обществе, то для борьбы с ними было бы дос­таточно небольшой, но хорошей полиции и т. д.

Как видите, Беренгорст так же мало испытывал недостаток в крепких и острых словах против института постоянных армий, как и представители буржуазного просвещения. Но в одном Беренгорст отличался от них так же, как во Франции военные про­тивники наемного войска — например, Серван, позднейший во­енный министр республики — отличались от Руссо и Вольтера. При всем своем отвращении к постоянным армиям он не догова­ривался до необходимости их полного упразднения. Нечто дол­жно было остаться, «какая-то кадровая армия,— как выражался Беренгорст, — в которую в момент войны будут вливаться спе­шащие под оружие массы. Когда есть мужество, оружие, крепос­ти, продовольствие, деньги и, наконец, полковые кадры, тогда пусть государь, доверяющий народу и имеющий право рассчиты­вать на ответное доверие, только топнет ногой, и необходимая мобилизация будет осуществлена тысячами притоков из народо­населения отечества». Так рассуждал Беренгорст.

Подобное ограничение милиционного принципа можно най­ти также у людей, сумевших создать более современные формы военного дела, по сравнению с теми, которые мы встречаем в наемных армиях XVIII столетия. Мы имеем в виду Вашингтона в Америке, Карно во Франции и Шарнгорста в Германии. На это были свои исторические причины.

II

Именно опыт американской войны за независимость дал для борьбы против постоянных армий и за милицию практическое оружие в руки буржуазного просвещения, оперировавшего до сих пор лишь идеологическими методами. Известно и не нужда­ется более в доказательствах, что этот опыт вызвал коренной переворот в тогдашней стратегии и тактике. Но решающих ар­гументов в пользу того взгляда, что милиция при всех условиях стоит выше постоянной армии, этот опыт, однако, не дал.

Войны времен воины за независимость британских колоний в Северной Америке: рядовой 9-го Пенсильванского полка, рядовой Массачусетского батальона полковника Патерсона, сержант 1-го Филадельфийского батальона, Вэлли Форт 1778 г.