Франц Меринг - История войн и военного искусства

• Название: История войн и военного искусства
• Автор: Франц Меринг
• Жанр: История

---

Отвратительная балаганщина достойным образом увенчала победу европейской реакции.

Русская артиллерия ведет огонь по наступающим французам картечью

МИЛИЦИЯ И ПОСТОЯННОЕ ВОЙСКО

Воины времен Гражданской войны в США: зуав штата Луизиана 1861 г., полковник кавалерийской дивизии бригадного генерала Стюарта 1862 г., рядовой нью-йоркской милиции 1861 г.

Постоянные армии (miles perpetuus) были в свое время сред­ством, которым современная монархия победила феодальные сословия средневековья. В этом смысле его организация соот­ветствовала также интересам городов. Буржуазная торговля нуж­далась в военной защите. Но предпосылкой постоянных армий были постоянные налоги, о которых города желали в то время слышать как можно меньше. Этим объясняется буржуазная оп­позиция против постоянных армий, которая началась уже с XVII столетия и продолжалась почти до XX, не дав при этом почти никакого результата. Удивляться тут совершенно нечему, ибо в последнем счете честняга-буржуа скорей предпочтет лишиться части своего дохода, чем вообще не получить никакого.

Даже для такого бедного и отсталого государства, каким было Бранденбургское маркграфство после Тридцатилетней войны, понадобилась постоянная армия. В 1619 г. курфюрст Георг-Виль­гельм требовал от феодальных сословий 2 бочки золота для вер­бовки войска. Сословия признали эту сумму невозможной, но 10 лет спустя, в 1629 г., одни только контрибуции Валленштейна обошлись Бранденбургу в 200 бочек золота. С этой точки зре­ния защищал прусский король Фридрих систему постоянных ар­мий. Хотя они дороги, но в конечном счете обходятся дешевле, чем старые крестьянские ополчения, ибо они сокращают время войны. Ни одна держава не в состоянии была бы выдержать те­перь Тридцатилетнюю войну; с седьмым или восьмым походом средства борьбы у монархов истощились бы, и они стали бы ми­ролюбивыми и готовыми на уступки. Этот вывод совершенно не согласуется с утверждением того же короля, что Семилетняя вой­на опустошила немецкие земли не менее, чем Тридцатилетняя. Но во всяком случае по времени она все же была более короткой.

Буржуазная оппозиция никогда не достигала своей цели по отношению к постоянному войску. Единственная страна, в ко­торой это учреждение было отменено, Англия, составляет ис­ключение, только подтверждающее правило. Здесь стремивша­яся к парламентскому господству аристократия трижды встре­чала — при Карле I, Оливере Кромвеле и Иакове II — угрозу для

себя в лице постоянного войска; вполне понятно, что после своей победы она смотрела на него с большим недоверием. Из­вестно, что «Декларация прав» признает незаконными органи­зацию или сохранение постоянного войска в мирное время. За­кон, на котором единственно и целиком покоится дисциплина внутри войск, должен был ежегодно заново вноситься в парла­мент. С буржуазной оппозицией против постоянного войска это исключение не имеет ничего общего, ибо в данном случае мы имеем дело с аристократической оппозицией. Оно стало возможным только благодаря островному положению Англии, которая могла завоевать и завоевала мировой рынок не сред­ствами милитаризма, а средствами маринизма.

На континенте буржуазная оппозиция против постоянных армий выросла первоначально во Франции, вследствие страш­ных опустошений и глубоких унижений, принесенных этой стране борьбой Людовика XIV за мировое господство. По мере того как при его преемнике, Людовике XV, монархия все ниже и ниже падала во мнении нации, борьба против постоянных армий становилась острее. Как ни старался Монтескье найти в отсталых учреждениях Франции всеобщий и вечный дух зако­нов, однако и он решительно высказывался против эпидемии, заставлявшей королей до безграничности увеличивать состав своих армий. Каждый монарх держит столько войск, как будто народы подвергаются ежеминутной опасности быть истреб­ленными. И такое состояние называют миром.

Гораздо решительнее выступает Вольтер. Он то называет солдат наемными убийцами, подонками нации, то высмеивает их, как бедных чертей, которые в грубых синих мундирах по 110 су за локоть, с грубыми белыми кантами на шляпах, пово­рачиваются направо и налево, и во главе которых какой-ни­будь современный завоеватель, принудивший своих государ­ственных мужей признать свои притязания на мирную провин­цию, идет навстречу своей славе.

Разве не были, начиная со времен Суллы, постоянные ар­мии, содержавшиеся на средства граждан, орудием для угнете­ния этих же самых граждан еще в большей степени, чем оружи­ем для угнетения чужих народов? В подобном же духе, но еще резче, говорит о постоянном войске знаменитая Энциклопедия, с которой вполне солидарны и физиократы; Тюрго предлагал заменить постоянное войско как непродуктивнейшее из всех учреждений государства милицией.

С другой стороны, против постоянного войска выступает Жан-Жак Руссо. Он указывает на Швейцарию, великолепно

обходящуюся и без такого войска, и без крепостей. Он называ­ет регулярную армию чумой Европы, которая годится лишь для двух целей: нападать на своих соседей и сковывать и угне­тать собственных граждан. Солдат и гражданин постоянно на­ходятся в антагонизме, и это зло неразрывно связано с суще­ствованием регулярных войск. Гораздо лучше было бы поэто­му на месте этих постоянных армий создать хорошую милицию. Такую военную систему имели римляне и имеют современные швейцарцы; такова должна быть система каж­дого свободного государства. «Всякий гражданин должен быть солдатом, но никто не должен быть им по профессии. Всякий гражданин должен быть солдатом, но только тогда, когда в этом существует необходимость».

Мы смогли привести здесь лишь немногие голоса из кон­церта французского просвещения, высказывавшиеся против по­стоянного войска. Однако их достаточно, чтобы показать, что в конце XVIII столетия во Франции было уже сказано все, что с тех пор буржуазная оппозиция Германии выставляла против института постоянных армий. И если в конце концов и Мон­тескье, и Вольтер, и Руссо говорили на ветер, нечего удив­ляться тому, что наших честных прогрессистов и свободомыс­лящих постигла не лучшая участь.

Бросим все же беглый взгляд на немецких современников Монтескье, Вольтера и Руссо. Понятно само собой, что бур­жуазная оппозиция против постоянных армий в Германии не могла возникнуть так же рано и проявиться с той же силой, как в Англии или во Франции. Имперского войска во время мира Германия не имела, а армии отдельных ее государств носили скорее карикатурную форму. Армии феодальной Европы уже потерпели первые поражения в борьбе против революцион­ной Франции, когда наши великие мыслители начали высказы­ваться. Кант находил, что война влечет за собой величайшие несчастья, которые угнетают цивилизованные народы, и не столько война сама по себе, сколько все более и более расши­ряющиеся и принимающие колоссальные размеры вооружения и приготовления к будущим войнам. Он требовал отмены по­стоянных армий из двух соображений. Во-первых, потому, что они постоянно угрожают войной другим государствам и по­стоянным соревнованием в вооружениях делают мир еще бо­лее невыносимым, чем краткую войну, и во-вторых, потому, что несовместимо с правом человека наниматься за деньги, чтобы убивать других и давать убивать себя. Человек не мо­жет быть простой машиной или орудием в руках другого.

Кант был превзойден Фихте в оппозиции против постоян­ных армий, подобно тому как Монтескье был превзойден Воль­тером. Фихте выводит заключение из истории, что «Тенденция каждой монархии: внутри — неограниченное самодержавие, вовне — универсальная монархия. Если бы удалось уничто­жить в зародыше эти стремления, зло было бы поражено в кор­не. Если никто не пожелает больше нападать на нас, то и нам не придется более вооружаться, и все страшные войны и еще более ужасная постоянная готовность к ним, с которой мы миримся, лишь бы предотвратить войну, окажутся уже ненуж­ными». Фихте непрестанно высмеивает «ремесло, которое счи­тают возвышенным, но которое, однако, не требует никакого усилия мысли, — заходить направо и налево, отдавать честь ружьем, а в более серьезных случаях — убивать других и да­вать убивать себя». Он упрекает королей в том, что они целые миллионы людей приучают к «ужаснейшей готовности уби­вать» и пускают их в ход против каждого, кто отказывается считать их волю за свой закон.

Третьим мы могли бы назвать Гердера, который квалифици­ровал постоянные армии как «ужасный гнет человечества». Бла­годаря им немцы до сих пор остаются такими, какими они были во времена Тацита,— «вооруженными во время мира для войны варварами». Вильгельм Гумбольдт высказывается в аналогич­ном тоне; он спрашивает, насколько пагубно то, что громадней­шая часть нации в течение мирного времени лишь в ожидании войны должна вести машинообразный образ жизни; государ­ство, по его мнению, должно упразднить все учреждения, кото­рые служат для подготовки нации к войне.