Георг Гегель - Энциклопедия философских наук. Часть первая. Логика

• Название: Энциклопедия философских наук. Часть первая. Логика
• Автор: Георг Гегель
• Жанр: Философия
• Год: 1929

Собрание сочинений в 14 томах. Издательство социально-экономической литературы (Соцэкгиз)

Год: 1929-1959

---

позднее увидим, что наличное бытие отнюдь не есть нечто лишь

положительное, а составляет определение, которое слишком низко для

идеи и недостойно бога. — Старая метафизика задавалась далее

ПЕРВОЕ ОТНОШЕНИЕ МЫСЛИ К ОБЪЕКТИВНОСТИ 67

вопросом о конечности или бесконечности мира. Здесь бесконечность

резко противопоставляется конечности. Однако легко видеть, что,

если эти два определения противопоставляются друг другу, то

бесконечность, которая должна ведь представлять собою целое, выступает

здесь как одна сторона и ограничивается конечным, ограниченная же

бесконечность есть сама лишь конечное. В том же смысле прежняя

метафизика задавалась вопросом, проста или сложна душа. Простота,

следовательно, также признавалась окончательным определением,

посредством которого можно постигнуть истину. Но простота есть

такое же скудное, абстрактное и одностороннее определение, как и

наличное бытие; это — такое определение, о котором мы позднее

узнаем, что оно неспособно выражать истинное, так как оно само не

истинно. Если душа рассматривается лишь как простая, то она

посредством такой абстракции определяется как односторонняя и

конечная.

Прежняя метафизика стремилась, таким образом, узнать, должно

ли приписывать ее предметам такого рода предикаты. Но эти

предикаты представляют собою ограниченные рассудочные определения,

служащие выражением некоторого предела, но не истины. При этом

нужно еще в особенности заметить, что способ действия прежней

метафизики состоял в том, что она приписывала предикаты предмету,

который она должна была познать, например, богу. Но это —

внешняя рефлексия о предмете, ибо определения (предикаты) находятся

готовыми в моем представлении и приписываются предмету лишь

внешним образом. Истинное познание предмета должно быть, напротив,

таким, чтобы он сам определял себя из самого себя, а не получал своих

предикатов извне. Если прибегать к приему приписывания

предикатов, то дух чувствует при этом, что такие предикаты не исчерпывают

предмета. Восточные народы, стоящие на этой точке зрения,

называют поэтому совершенно правильно бога многоименным,

обладающим бесконечным числом имен. Душа не удовлетворяется каким бы

то ни было из конечных определений, и восточное познание состоит

поэтому в не знающем покоя отыскивании таких предикатов.

Относительно конечных вещей несомненно, что они должны быть

определяемы посредством конечных предикатов, и здесь рассудок со своей

деятельностью оказывается на своем месте. Он, будучи сам конечным,

познает также лишь природу конечного. Если я, например, называю

поступок воровством, то он этим определен со стороны своего

существенного содержания, и знать это достаточно для судьи. Точно так же

5*

68

конечные вещи относятся друг к другу, как причина и действие,

как сила и обнаружение, и, когда мы их понимаем согласно этим

определениям, мы их познаем согласно их конечности. Но предметы разума

не могут быть определены посредством таких конечных предикатов,

и стремление достигнуть этого было недостатком прежней метафизики.

§ 29.

Содержание подобного рода предикатов само по себе ограниченно

и сразу обнаруживает себя не соответствующим уже полноте

представления о предметах, которые оно должно выражать (о боге,

о природе, духе и т. д.) и отнюдь не исчерпывающим этой полноты

Помимо того, предикаты эти связаны друг с другом, так как они —

предикаты одного субъекта, но вместе с тем отличны друг от друга

по своему содержанию, так как они принимаются как внешние,

противостоящие друг другу.

Примечание. Первый недостаток восточные народы старались

устранить, например, в определении бога посредством

многочисленных имен, которые они ему приписывали, но, вместе с тем, этих

имен должно было быть бесконечно много.

§ 30.

2) Предметами этой метафизики были, правда, целостности,

которые сами по себе принадлежат разуму, мышлению конкретного

внутри себя всеобщего—душа, мир, бог, — но метафизика брала их из

представления и полагала их в основание, при применении к ним

определений рассудка, как данные, готовые субъекты, и только в указанном

представлении она видела масштаб, когда требовалось убедиться,

подходящи ли и удовлетворительны ли предикаты, или нет.

§ 31.

На первый взгляд кажется, что представления о душе, мире,

боге доставляют мышлению прочную опору. Но, помимо того, что

в них есть примесь особенной субъективности и они поэтому могут

иметь весьма различное значение, они лишь через посредство мышления

могут получить прочное определение. Это выражает каждое

суждение, ибо в нем лишь предикат (т. е. в философии — определение

мысли) должен указать, что представляет собою субъект, т. е.

первоначальное представление,

ПЕРВОЕ ОТНОШЕНИЕ МЫСЛИ К ОБЪЕКТИВНОСТИ 69

Примечание. В суждении: бог вечен и т. д., мы начинаем с

представления: бог, но мы еще не знаем, что он такое; лишь предикат

выражает, что он такое; поэтому в логике, где содержание

определяется только в форме мысли, делать эти определения предикатами

суждений, субъектом которых был бы бог или более неопределенное

абсолютное, не только излишне, но даже вредно, так как это

напоминало бы об ином масштабе, чем природа самой мысли. —

Но, помимо этого, форма предложения, или, выражаясь более

определенно, форма суждения, неподходяща для выражения

конкретного— а истина конкретна — и спекулятивного; суждение,

благодаря своей форме, односторонне и постольку ложно.

Прибавление. Эта метафизика не была свободным и объективным

мышлением, так как она не давала объекту определяться свободно из

самого себя, а предполагала его готовым. — Что касается свободного

мышления, то нужно сказать, что греческая философия мыслила

свободно, а схоластика несвободно, так как последняя брала свое

содержание как бы данным, а именно данным церковью. —Мы, люди нового

времени, благодаря всему нашему образованию, посвящены в

представления, которые нам очень трудно преступить, так как эти

представления обладают глубочайшим содержанием. В лице античных философов

мы должны себе представлять людей, всецело стоящих на почве

чувственного созерцания и не имеющих никаких других предпосылок,

кроме неба над ними и земли вокруг них, ибо мифологические

представления были отброшены в сторону. Мысль в этом вещном

окружении свободна и ушла внутрь себя; она свободна от всякого

материала, она пребывает в своей чистоте у себя. Это чистое нахождение

у себя составляет отличительную черту свободного мышления, —

как бы отправляющегося в плавание в чистое море, где нет ничего

ни под нами, ни над нами и где мы находимся наедине с самими

собою.

§ 32.

3) Эта метафизика сделалась догматизмом, потому что она,

согласно природе конечных определений, должна была принимать,

что из двух противоположных утверждений, каковыми были

вышеуказанные положения, одно должно быть истинным, а другое — ложным.

Прибавление. Прямой противоположностью догматизма является

ближайшим образом скептицизм. Древние скептики называли

догматической вообще всякую философию, поскольку она выставляет

70

определенные положения. В этом, более широком смысле

скептицизм признает догматической также и собственно спекулятивную

философию. Но догматизм в более узком смысле состоит в том, что

удерживаются односторонние рассудочные определения и

исключаются противоположные определения. Это вообще строгое или-

, согласно которому утверждают, например, что мир или конечен,

или бесконечен, но непременно лишь одно из этих двух.

Истинное же, спекулятивное есть, напротив, как раз то, что не имеет в себе

таких односторонних определений и не исчерпывается ими, а, как

целостность, содержит внутри себя совместно те определения, которые

догматизм признает в их раздельности незыблемыми и

истинными. — В философии часто односторонность ставится на–ряду с

с целостностью, утверждается, что она есть по отношению к последней

некоторое особенное, незыблемое. Но на самом деле одностороннее

не есть нечто незыблемое и существующее само по себе, а содержится