Павел Огурцов - Конспект

• Название: Конспект
• Автор: Павел Огурцов
• Издательство: Права людини
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-966-8919-86-2

«Конспект» – автобиографический роман, написанный архитектором Павлом Андреевичем Огурцовым (1913–1992). Основные события романа разворачиваются в Харькове 1920-х – 1941 гг. и Запорожье 1944 – 1945 гг. и подаются через призму восприятия человека с нелегкой судьбой, выходца из среды старой русской интеллигенции. Предлагая вниманию читателей весьма увлекательный сюжет (историю формирования личности на фоне эпохи), автор очень точно воссоздает общую атмосферу и умонастроения того сложного и тяжелого времени. В романе представлено много бытовых и исторических подробностей, которые, скорее всего, неизвестны подавляющему большинству наших современников. Эта книга наверняка вызовет интерес у тех, кому небезразлична история нашей страны и кто хотел бы больше знать о недавнем прошлом Харькова и Запорожья. Кроме того, произведение П.А. Огурцова обладает несомненными литературными достоинствами, в чем мы и предлагаем вам, дорогие читатели, убедиться.

---

Я разрешил Ане работать с высоким напряжением только когда меня нет, а испытания отложить нельзя. Каслинский вызвал меня в свою контору.

— Не кажется ли вам, что вы делаете хуже? Аня отвыкнет от таких испытаний, и вот тогда с ней может произойти несчастный случай. Подумайте об этом.

— Но ведь делая такие испытания регулярно, у нее может притупиться осмотрительность. Тогда давайте совсем отстраним ее от работы с высоким напряжением. А когда я на шахте — при острой необходимости вы сами проведете испытание.

— А если и меня не будет в это время?

— Ну, так подождут пока кто-нибудь из нас вернется.

— Легко сказать — подождут! Вы знаете как бывает? Привезут мотор от насоса или вентилятора — работаем круглые сутки, начальство стоит над душой, из треста звонят, из шахты тут торчат и заранее присылают транспорт — попробуйте задержать готовый мотор!

— Виктор Петрович, а разве при такой обстановке вы не все время здесь находитесь?

— Если бы! Шахта ведь не одна. Бывает, что и во время такого аврала приходится срочно выезжать.

Что было делать? Я поручал Ане одно-два таких испытания в день, но только в моем присутствии. Каслинский молча усмехался, Аня молча обижалась, но вскоре поняла, что я так поступаю не из недоверия к ней, и смирилась. У нее хватало работы: все остальные испытания, проверки и измерения — кто из нас был в этот момент более свободен, тот и проводил и отмечал результаты в специальном журнале. Аня оформляла технические документы на отремонтированное оборудование и поддерживала в лаборатории строгий порядок — все всегда на своем месте, так что иногда мне попадало, если какой-то прибор вдруг оказывался не там, где ему положено быть. Мне повезло, что у меня оказалась такая помощница.

— Где оторванная пуговица? — вдруг спрашивает она меня.

— В кармане.

— Снимайте куртку, я сейчас ее пришью. В другой раз спрашивает:

— Кто вам белье стирает?

— Прачка.

— Давайте я вам буду стирать.

— Спасибо, но в этом нет необходимости.

— Вы же прачке деньги платите, а я, когда у нас стирка, вам и так постираю. — Я не согласился. — Ну, чего вы такой церемонный, я не понимаю.

Спросил ее, откуда она родом.

— С Дону.

— Живете с родителями?

— Не, с теткой.

— А родители где?

Ой! Да не спрашивайте, а то я буду кричать. Прошла не одна неделя, а может быть и не один месяц, как вдруг Аня обратилась ко мне с такой просьбой:

— Поучите меня электротехнике.

Занимались урывками, когда придется — до работы, во время работы, после работы, иногда несколько дней подряд было не до занятии. Я учил ее азам электротехники, старался дать ей хотя бы минимум знаний применительно к нашей работе. Аня записывала в тетрадь мои объяснения и перед каждым следующим занятием протягивала мне ее и говорила:

— Проверьте как я выучила.

По просьбе мастеров, руководивших ремонтными работами, мы проводили испытания и по ходу ремонта, а Каслинский поручил мне самому присматриваться к ремонту и когда найду нужным проводить такие испытания. Мастеров было двое. Это были фигуры, казалось, сошедшие с экрана при демонстрации кинофильмов из дореволюционной жизни. Оба лет за пятьдесят, плотные, в сапогах и фуражках, в пиджаках с жилетами, на которых видны толстые цепочки карманных часов. Одинаковое выражение лица: одновременно сонное, настороженное и с хитрецой. Присмотришься — черты лица разные, а кажется — чуть ли не близнецы, и первое время я их отличал по усам: у одного — прямые, черные с проседью, в профиль выглядевшие жирной точкой, у другого — табачного цвета, лихо закрученные. Один руководил обмоточными работами, другой сборочными, но они свободно заменяли друг друга. Держались солидно, с чувством собственного значения. Я поражался их опыту. Каслинский научил меня новым расчетам, иногда требовавшимся в нашем деле. Сижу, делаю такой расчет. Заходит мастер:

— А ты, Григорьич, не потей. Возьми сечение такое-то, в самый раз будет.

Кончаю расчет — точно такое сечение. Сказал об этом Каслинскому.

— А чего вы удивляетесь? Всю жизнь на одной работе. Но вот стали поступать импортные моторы — долго не могли разобраться. И, вообще, запомните: любой опыт надо проверять знанием — так надежней.

Обмотку статоров взамен сгоревшей делали женщины. Поразила неудачная организация рабочих мест. Вспомнив, как с Пексой работали на ХЭМЗе, увидел, что и как можно улучшить, сказал об этом мастеру.

— Что, Григорьич, работу себе ищешь? Своей мало? Занимался бы своим делом, а мы своим заниматься будем.

— Так работа скорей пойдет. Вышли на воздух, закурили.

— Ну, пойдет работа скорей. А дальше что будет?

— Больше зарабатывать будут.

— Держи карман. Придет нормировщик с хронометром, глядь — расценки снизили, и заработки прежние, как ни крутись. А бабоньки больше уставать будут. А жизнь у них и так не сладкая.

— Больше ремонтировать моторов будем.

— А их все равно все не отремонтируешь. Видал — сколько сегодня привезли?

Странная логика! Умолчав о разговоре с мастером, сказал об этом же Каслинскому, он заинтересовался, и одно рабочее место оборудовали по-новому. Другие обмотчицы стали просить, чтобы их рабочие места также переоборудовали.

— Не увеличат ли норму выработки? — спросил я Каслинского.

— Вроде бы не должны. Конечно, месяца через два-три пришлют нормировщика, но изменения в глаза не бросаются, этот оболтус не разберется, и не будет оснований изменять нормы.

Я думал, что мастер на меня обидится — ничуть не бывало: отношения остались прежними.

4.

На линейке с лошадью и кучером ездил на шахты в разное время, больше всего — после работы и, чаще всего, — для проверки заземления. Впервые, на второй день своей работы, взяв омметр, пошел днем для такой проверки на соседнюю шахту «София». Проверять надо было участок, расположенный на горизонте 440 метров. Впервые опускался в клети. В ней не было сплошных стенок, и видно как по стенам шахты с плеском течет вода. Клеть опускалась медленно, потом пошла быстрее, скорость нарастала, я удивился такому быстрому спуску и вдруг по лицам спутников понял: что-то случилось. Неужели клеть оборвалась? В клети — несколько человек, и один из них — старик – сорвал шапку и крестится. Лицо с глубокими морщинами и совершенно лысая голова. Вдруг клеть резко остановилась, и мы попадали. Поднялись. Тишина, слышно как льется вода. Потом — рывки, то вверх, то вниз. Еще падали и ударялись об стенки. Я ударился головой и, хоть был в зимней шапке, почувствовал сильную боль и подумал: наверное, — об уголок. Старик не поднимается, и не видно где его шапка. Наконец, медленно-медленно поползли вверх. Старик остался лежать в клети. Принесли носилки и унесли его. Я ждал, пока пустят клеть, и услышал, что когда старика выносили — он был уже мертв. В общежитии ночью меня разбудили: я во сне стонал.

Как говорится, — и еще был случай... Иду по штреку вниз, несу ящик с приборами. Вдруг слышу и, обернувшись, вижу: за мной мчится лошадь с пустыми вагонетками, без коногона. Свист слышен издалека, штрек узкий, деваться некуда. Бегу изо всех сил, но лошадь догоняет. Вижу нишу с низеньким трансформатором и впрыгиваю на него, успев подумать: прыгать на низкое напряжение. Я в резиновых сапогах, целых и сухих, и все обошлось, но когда промчались лошадь и вагонетки, увидел, что мог их пропустить, прижавшись к стене штрека. Стало досадно, стыдно, и я никому не рассказал об этом. Был какой-то третий случай, после которого долгие годы на руке остался большой шрам с крапинками въевшейся угольной пыли, но что это было — уже не вспомню.

Нередко на шахты бывали срочные выезды. Они назывались аварийными, хотя на аварии мы не выезжали — для этого есть горноспасательные станции. Такие вызовы делались для предотвращения аварий. В шахты беспрерывно подается воздух, а из шахт беспрерывно откачивается вода. Вентиляторы и насосы, каждый со своим мотором, мотор дублируется. Если отказывает один из них – включается резервный, если выйдет из строя и резервный — авария неизбежна. Когда на шахте выходил из строя мотор вентилятора или насоса, из нашего цеха выезжали слесаря и я. Подсобных рабочих давала шахта. Ремонт мотора на месте, такой, к примеру, как замена подшипников, — случай редкий, с этим, обычно, справлялась шахта. Чаще требовался капитальный ремонт, и мы ставили отремонтированный мотор, находившийся в запасе на шахте или на нашем заводе. Такие вызовы поступали в любое время — выезжали с завода и из дома.

Слесари, с которыми я ездил на шахты, на заводе занимались разборкой привезенных в ремонт моторов и сборкой отремонтированных. За эту работу отвечал мастер, и после первой поездки по вызову шахты я сказал Каслинскому, что у меня нет опыта в этом деле.