Том Роббинс - Свирепые калеки

• Название: Свирепые калеки
• Автор: Том Роббинс
• Издательство: АСТ, АСТ Москва, Хранитель
• Жанр: Современная проза
• Год: 2006

Официально признанный «национальным достоянием американской контркультуры» Том Роббинс вызвал этим романом в 2000 грандиозный скандал, ибо посягнул на святое – классические штампы этой самой контркультуры!

Агент секретной службы, который в душе был и остается анархистом…

Шаманы языческих племен, налагающие на несчастных белых интеллектуалов странные табу…

Путешествие на индейской пироге, расширяющее сознание и открывающее путь в иную реальность…

То, что вытворяет с этими нонконформистскими канонами Том Роббинс, описать невозможно! (Такого грандиозного издевательства над «кастанедовскими» штампами еще не было…)

---

Опасаясь ловушки, Домино ответила отказом. Она попросила перенести встречу. Она придет позже вместе с аббатисой.

Последовала небольшая перепалка. Наконец Сканлани извлек свой сотейник и набрал номер. И сказал, что ей, дескать, выпала великая честь переговорить с Папой по телефону. Сказал, что Папа лично подтвердит: ему желательно, чтобы конверт передали одному из помощников. «А как я узнаю, что это действительно Папа?» – спросила Домино. Сканлани быстро проговорил что-то в микрофон по-итальянски. Юрист, не упустивший ни слова, закивал.

– Папа помашет вам рукой, – заверил он. – Его Святейшество помашет вам рукой из окна ванной комнаты. Вы увидите его в окне, с телефоном. Какая честь!

Пока сбитая с толку Домино обдумывала услышанное, Сканлани протянул ей трубку.

– Ну, давайте поговорите с Его Святейшеством, – настаивал он, поднося трубку к ее уху.

Тут-то Свиттерс и пошел крушить все вокруг.

– Ты сломал человеку руку. Ты завопил что-то непристойное. Ты спрыгнул с кресла. Но как только твои ноги коснулись земли – ты потерял сознание.

– Это все Сегодня Суть Завтра. Его проклятие. Бац! Обрушилось на меня, точно отравленный молот. Прям с самой Амазонки.

– Извини, – успокаивающе проговорила Домино, – ты просто потерял сознание.

Изо всех сил пытаясь удержаться и не завопить: «Вовсе нет! Вовсе нет!», Свиттерс перевел взгляд на окно и уставился на героя рекламы «Мальборо». Вот вам, пожалуйста, гребаный ковбой во всей красе. Марионетка монополистов, а ведь свято верит, что свободен; мозги пропитаны тестостероном, сердце – одиночеством, в джинсах сплошной геморрой, в легких – сплошные смолы.

– Ты упал, – продолжала Домино, – и ударился головой о край одной из этих древних разрушенных колонн. О-ля-ля! Это было ужасно. С таким грохотом – точно кокос раскололся! – Она обернулась к веснушчатой монахине. – Дружок, мы пренебрегаем своим долгом. Не сообщишь ли ты медицинскому персоналу, что мистер Свиттерс пришел в себя?

Как только Пиппи исчезла, Домино поведала:

– Мы здесь, в «Сальватор Мунди», потому что ватиканский госпиталь отказался тебя принять. Собственно говоря, швейцарской гвардии выдан ордер на твой арест. Но ты не волнуйся. Тот американец, мистер Сивард, он пообещал, что не позволит им тебя и пальцем тронуть. А если он их не остановит, то остановлю я.

Домино произнесла это с такой убежденностью, что Свиттерс не сдержал ухмылки. Ухмыльнулся – и голова разболелась с новой силой.

– Итак, я попер напролом – и пробил себе черепушку.

– Именно. – И, выждав долю секунды, она добавила: – А еще ты еще один зуб себе выбил. Сообщаю тебе официально: я не встану с тобой у алтаря до тех пор, пока ты не отмучаешься в кресле дантиста.

Свиттерс себя не помнил от изумления.

– У алтаря, Домино? У алтаря? Значит ли это, что ты решила, будто я не слишком… в конце-то концов?

– Никоим образом, – запротестовала она. – Ты со всей определенностью слишком… – Она опустила ресницы. Она поглядела в пол. Когда же она улыбнулась, ощущение было такое, будто на пепелище вслед за фургончиком с пончиками прикатил под звуки шарманки грузовичок с мороженым тридцати одного сорта. – Но, сдается мне, я все равно захочу выйти за тебя замуж.

Свиттерс глянул в окно и, подмигнув, окликнул парня с плаката «Мальборо»:

– Ты слыхал? Нет, парень, Рембо знал, что говорит. Ну конечно, для полноправного свирепого инвалида требуется большее, чем мозоли да кашель.

Явился доктор – и выставил женщин за дверь. Потрясая фонариком-авторучкой, он непомерно долго всматривался в Свиттерсовы так называемые свирепые, гипнотические зеленые глаза. Он предостерег пациента, что итальянские иммиграционные власти спят и видят, как бы его сцапать, однако до поры до времени госпиталь этого не допустит. Он спросил, голоден ли тот, и Свиттерс, облизываясь, принялся вслух декламировать с начала и до конца меню «Да Фортунато аль Пантеон». Позже санитар принес накрытую крышкой миску. По снятии крышки внутри обнаружился прозрачный бульон – но, поскольку дело происходило в Италии, в бульоне плавали несколько мясных пельменей, точно толстые мальчишки на пляже.

На следующее утро спозаранку начались всевозможные осмотры, завершившиеся полным КТ-сканированием. Учитывая, что он испытал, будучи в коме, пожалуй, стоило бы настроить сканер заодно и на попугая. И на поэта. И на собеседника. И на проводника по подземному миру. (Произнесите ацтекское слово и выиграйте бесплатную неделю в клинике «Джин Симмонс Танг».[273])

На протяжении всего дня, пока его тыкали, щупали, щипали и кололи, даже пока он лежал и потел под трубкой-детектором КТ-сканера, в сознании Свиттерса вертелся один-единственный глобальный вопрос. Нет, не «что теперь со мною будет?». Нет, не «женюсь ли я на своей монахине и буду ли жить счастливо до самой смерти?». Скорее: «Как я пережил проклятие?»

Возможно, это чистой воды психосоматика, пророчество, основанное на самовнушении, – но, когда нога его коснулась земли, Свиттерс и в самом деле почувствовал резкий толчок. Словно молния в него ударила. Сегодня Суть Завтра – не из тех людей, что тормозят на полпути, и есть неопровержимые свидетельства тому, что пустыми угрозами он не разбрасывается: вот вспомнить хоть бедолагу Потни Смайта. Уж не первая ли это попытка шамана пошутить? Нет, как выразился бы Потни, чертовски маловероятно. Тем не менее Свиттерс нарушил табу – и избежал возмездия. Почему? Почему он не погиб?

Тем же вечером Свиттерс получил ответ.

Домино разрешили навестить его после ужина (risotto con funghi[274] и tiramisu[275]). Сперва недужному перепал поцелуй – от души, как говорится. А затем – не менее внушительный конверт.

– Что это еще? Пророчество?

– Нет-нет. Ватикан пророчество забрал. В конце концов я им его отдала, хотя никакого Папы в окне ванной так и не увидела. Что они сделают с фатимским словом – кто знает? Я сообщила Сканлани, что у нас есть небезынтересная интерпретация. Он сказал, что непременно с нами свяжется. – Домино скептически улыбнулась. – Надо отдать им должное, в сане нас восстановили. И даже выдали новые рясы.

Свиттерс начал было: «А что, если ткань пропитали медленно действующим, поглощаемым через кожу ядом?», – однако вовремя сдержался. Сколько можно обрушивать на нее собственные параноидальные страхи? Кроме того, Домино по-прежнему была в чадоре.

– Это от твоего друга Бобби Кейса. О, я же забыла тебе рассказать: Красавица-под-Маской уже в Риме. Она приехала неделю спустя. Решая визовые проблемы в Дамаске, она заодно и нашу почту из офиса Тофика забрала. В ящике был и вот этот конверт. К слову сказать, капитан Кейс потом еще дважды звонил. Он ужасно милый. Très sympathique.[276]

– Ara, – буркнул Свиттерс. – Кейс гребаных птиц сманит с гребаных ветвей как нечего делать. – Уж не укол ли это ревности? Он перевернул конверт – и сей же миг узнал на удивление изящный почерк Бобби. – Ты говоришь, он звонил?

– Вероятно, с моей стороны это нахальство, но я взяла на себя смелость позвонить твоей бабушке тем же вечером… когда приключился несчастный случай. А она, должно быть, дала знать капитану Кейсу, потому что он перезвонил два дня спустя. А еще он звонил вчера, как раз перед тем, как ты пришел в себя. Я принесла из отеля твой сотовый.

Свиттерс внимательно изучил марки на конверте. Не окинавские марки, нет; перуанские. Марки из Южной, чересчур прыткой, мать ее за ногу, Америки.

Свиттерс вскрыл конверт не сразу – дождался, чтобы Домино ушла. Час спустя, когда ночная сиделка пришла измерить ему температуру и обновить данные в истории болезни, он все еще пялился на содержимое.

Внутри обнаружилась одна-единственная фотография, восемь с половиной на одиннадцать. На заднем плане, на фоне сплетений стены тропического леса, стояла группа индейцев – двадцать или около того, все почти наги и покрыты прихотливой татуировкой. А на переднем плане красовался предмет, в котором Свиттерс практически сразу же узнал старую Морякову клетку, сплетенную из прутьев в форме пирамиды.

– Ишь ты, ну надо же! – пробормотал он, хотя, если так подумать, чего удивляться, что кандакандеро сохранили эту штуковину? И тут Свиттерс заметил, что клетка не пуста. Внутри что-то было.

Еще одна пирамида.

Пирамида размером с футбольный мяч.

Пирамида, увенчанная перьями попугая.

Пирамида с человеческим лицом.

Сопроводительная записка, начертанная несообразно элегантным Боббиным почерком на почтовой бумаге отеля «Бокичикос», гласила: «Я знал, что ты мне ни за что не поверишь, пока своими глазами не увидишь – поэтому давай гляди хорошенько. А утречком звякни мне.

Не тревожься, друган. Это не я его пришил. Нужды в том не было. Говорят, его здоровенная змеюка сцапала. Сорокафутовая анаконда или какая-нибудь дерьмовая пакость.

Ну и жуткая ж глушь, а? Прям слов нет! Неудивительно, что ты поверил в проклятие. Мой гид – новый верховный шаман, клевый парень, между прочим. Уверяет, что знаком с тобой. Я его привезу с собой в Штаты – то-то позабавимся! Вскорости все тебе расскажу. А пока насладись неспешной, долгой пешей прогулочкой. Ты ее честно заработал».