Ольга Ляшенко - Собиратель чемоданов

• Название: Собиратель чемоданов
• Автор: Ольга Ляшенко
• Издательство: Издательство: «ЭРА», Издательское содружество А. Богатых и Э. Ракитской
• Жанр: Современная проза
• Год: 2002
• ISBN: ISBN: 5-93721-139-1

Фабула романа, давно вывешенного в Интернет-библиотеке Максима Мошкова и потому многим уже хорошо известного до появления бумажного издания, на первый взгляд напоминает авантюрную сказку вроде приключений Незнайки. Однако «Собиратель чемоданов» — отнюдь не детская книга. Скоро выйдет и адаптированный для читателей младшего возраста вариант романа, но вот этот толстенный том — утонченное удовольствие для взрослых интеллектуалов с научным складом ума и далеко не средним образованием. Ведь, как подмечает один из персонажей книги, ум «у кого-то помещается где угодно, хотя бы даже и в голове. А у кого-то нигде не помещается».

В коллекции чемоданов, которые вложены один в другой, словно матрешки или миры Каббалы, завелись чемоданные жители — люди со съемными головами-«пеналами», в которые самой природой вложено столько вещей в первом значении этого слова, сколько в ином значении в голову обычного человека никогда не влезет. Осваивая Чемоданы, они строят свой мир, уверенно разрушая внутренние перегородки, но никогда не выходят за границы Последнего Чемодана. На этом единственном табу и держится их культура. Но, как и все на свете, до поры до времени. В конце концов, целостность «кожаного занавеса» нарушается, и обитатели выходят Наружу, прямо в квартиру скромного собирателя чемоданов… А случилось это по одной причине: как-то раз в Чемоданах совершенно случайно встретились и почему-то подружились философ-диссидент Упендра и идеальный гражданин, «сын трудового народа» Чемодаса.

Автор называет роман «книжной коллекцией» в том же смысле, в котором это определение можно отнести и к Библии. Есть здесь и приложения «избранных извлечений из сочинений различных авторов», и наукообразные комментарии дотошного Составителя, и даже «Очерк жизни и творчества Дмитрия Ивановича Менделеева» — ведь он, как известно, тоже «занимался чемоданами».

Не только написать «научное фэнтези» (что и само по себе случай беспрецедентный), но и создать в одной книге целый мир со своей наукой, философией, юриспруденцией после Толкиена смогла разве только Ляшенко. «Собиратель чемоданов» — одновременно и сборник забавных изречений, и утопия, и антиутопия, и приключения почище Гулливеровских, и скрупулезность бытовых зарисовок (почти все действие романа происходит в комнате Коллекционера). Логические парадоксы и уловки, курьезы как «внутреннего» (чемоданного), так и «внешнего» законодательства (сама писательница определяет жанр «Собирателя чемоданов» как «юридическое фэнтези»), мировоззренческие проблемы и даже любовные перипетии — все упаковано автором в Чемоданы. Читатель может извлечь то, что ему нужно, или скользнуть по поверхности.

Ольга Ляшенко — автор еще одной «бумажной» книги — «Об удивительных народах» и известный сетевой писатель, активный участник Интернет-журнала «Самиздат». Секретами своей сетевой жизни О. Ляшенко собирается поделиться с читателями в своем новом романе под условным пока названием «ROVER-BOOK».

Надежда ГОРЛОВА«Литературная газета», 2003.

---

10. — Я бы тебе этого не советовал! — категорическим тоном произнес Упендра. — Хотя, как знаешь… В крайнем случае, если ты сомневаешься, я мог бы сам за него поручиться. Как-никак, я его еще по Чемоданам помню… Кстати, — обратился он к Чемодасе, — кто там у вас сейчас судит?

— Застежкин Федор Соломонович.

— Случайно, не родственник Соломона Кузьмича Застежкина?

— Он его сын! А вы знали самого Соломона Застежкина? — восторженно спросил юный адвокат.

— Отлично знал. Не раз с ним беседовал, вот как сейчас с вами. Мудрый был старик. Умел разобраться в самом запутанном деле. В его судейство я выиграл множество сложнейших процессов.

— Так вы — адвокат?

— Формально — нет, членом Коллегии я никогда не был. Просто выступал от себя, по долгу чести. Защищал своих клиентов.

— Как это интересно!

— А вот себя самого защитить не сумел, — немного рисуясь, сказал Упендра. — Как говорится, сапожник ходит без сапог.

— Жаль!

— Мне — нет. Что ни делается, все к лучшему. Жалеть надо не меня, а тех, кто остался. А что касается того процесса, то моя чисто тактическая ошибка была в том, что я привык доверять правосудию, потому и держался, как всегда, уверенно. Я знал, что я прав, значит, и правосудие на моей стороне.

— Так и должно быть!

— А надо было исходить не из того, как должно быть, — сниходительно улыбнулся Упендра, — а из реальной ситуации. Я не учел, что ситуация изменилась. Старый Застежкин как раз только что отошел в мир иной, а на его место избрали его сынка, молокососа. Он-то и завалил мое дело. Начал импровизировать, отступать от процедуры, когда надо и не надо обращаться к публике…

— Да, это у него есть, — подтвердил Чемодаса-младший.

— … ставить на голосование. Короче, развел демократию. А когда демократия, то ни в коем случае нельзя держаться уверенно, это я уже понял на своем горьком опыте. Особенно если ты прав. Надо держаться скромно, тогда, еще, может, как-то и проскочишь. А будешь держаться уверенно, да еще доказывать, что ты прав — вот тут уж ни за что не проскочишь. Ведь чемоданные жители — они все по отдельности как будто и неглупые, есть даже и очень умные, а как соберутся вместе, да как начнут судить… Да что я вам говорю! — «спохватился» Упендра. — Вы ведь адвокат, так, небось, сами знаете.

— Да, это так и есть! Я и сам замечал. Но вы так интересно рассказываете! — пожирая глазами Упендру, сказал страшно польщенный Чемодаса.

— С другой стороны, публика — конечно, вещь хорошая, — продолжал Упендра, явно наслаждаясь тем впечатлением, которое производил на восторженного юношу. — Я и сам любил к ней обращался, не раз на этом выстраивал всю защиту. Но только чтоб к ней обращаться, надо уметь с ней обращаться. А новый судья тогда, видно, по молодости, еще не умел. Может, впоследствии и научился, не знаю. Способности-то у него, кажется, были… Кстати, я бы не отказался поприсутствовать на одном из ваших процессов. Мне было бы интересно, чисто с профессиональной точки зрения.

— Так поедемте! — воскликнул Чемодаса. Казалось, он только о том и мечтал, чтобы залучить Упендру в суд. — Там сейчас как раз самое интересное: будут выступать свидетели защиты. Такой цирк начнется!

11. — Свидетели защиты — это, как я понимаю, верующие сектанты?

— Не только верующие. У них — целая иерархия. Простые верующие — в самом низу. Это те, которые пока что, как говорится, только одной ногой в секте. Им еще разрешается иметь семью. Но их усиленно обрабатывают на предмет разрушения мирских привязанностей, а попросту — готовят в монахи. А у монахов — много ступеней, в зависимости от «заслуг». Выше всех — сам Сатьявада. Он у них — как Будда. Нет, даже не как, а Будда и есть, в натуре, то есть сам Сиддхартха Гаутама, только перевоплотившийся. Он же — и Иисус Христос, и Менделеев — все в одном лице.

— Интересно! — сказал Упендра. — У нас, помню, был один, который думал, что он Менделеев. Это называется «мания величия». А другой, тоже с манией величия, думал, что он Иисус Христос. Но чтобы сразу и то и другое…

— Потом идут Достигшие, — продолжал Чемодаса. — Сначал сейтайши, ниже сейгоши (или наоборот, я точно не помню), потом — просто ши. А самый нижний чин — свами…

— А, тогда я знаю, — обрадовался Упендра. — Был такой философ, свами Вивекананда. Как раз вчера про него передавали.

— Вот-вот, они именно на него и ссылаются! Вивекананду, мол, все почитают как достигшего, он в Индии — национальный герой, а у нас таких, как он, — хоть пруд пруди, а есть и покруче.

— Ну, это мы еще посмотрим, кто круче! — сказал Упендра. — Вивекананда, между прочим, был йог.

— Так ведь и они — йоги!

— Тоже мне — йоги. Йога — это прежде всего здоровье, как духовное, так и физическое. А у вас, я слышал, все поголовно больны респераторными заболеваниями. Что же они свою йогу до сих пор не применили? Тогда бы, может, и суд им оказал снисхождение.

— И правда! — восхитился Чемодаса. — Почему никто до сих пор не додумался им так сказать? Интересно, что бы они на это ответили? Это же самый веский аргумент!

— Думаю, не самый. Это просто первое, что мне пришло в голову. Когда я поглубже вникну в дело, не исключено, что и еще что-нибудь подскажу. Кстати, что там у вас с присягой? Небось, и здесь Застежкин-младший перемудрил?

— Наверное, перемудрил! — глядя на Упендру блестящими глазами, с энтузиазмом признал Чемодаса. В его юном сознании только что произошел колоссальный переворот. Судья Застежкин, бывший для него до самой последней минуты гением судопроизводства и живым олицетворением Правосудия, вдруг поблек в его глазах и тихо сошел со своего пьедестала, уступая место новому кумиру.

12. — Раньше у нас присяга была вы, наверное, помните какая.

— Еще бы не помнить!

— Она никогда и не менялась. А на этом процессе только начали приводить к присяге, как Федор Соломонович и говорит: «Постойте! Что же это мы делаем? При чем здесь Последний Чемодан, когда мы уже на Поверхности? Пускай староверы на нем присягают, а нам он зачем? Мы его уже преодолели, значит, нужна новая присяга». Чехлов начал, как всегда, ему возражать, но он его, конечно, переспорил.

— Чехлов — это кто?

— Прокурор. Он всегда выступает за процедуру.

— И правильно делает.

— Ну, вот. Начали придумывать, предлагать разные варианты. Целый день на это ушел. В конце концов проголосовали за новый текст.

— И какой же? — заинтересовался Упендра.

— «Клянусь говорить только истину».

— И все?

— Все.

— А чем клянусь?

— Ничем. Просто.

Упендра рассмеялся.

— Вот то-то и оно. Когда-то я и сам попал в ту же ловушку. Потому и не понимал, для чего Последний Чемодан. Понял только задним умом, по прошествии огромного времени. Нельзя клясться просто. Клянуться всегда чем-то. А если ничего такого нет, то и присяга теряет смысл.

— А-а, теперь мне понятно! То-то подсудимый все время и говорит какую-то бессмыслицу.

— Например?

— Даже повторить не могу. Какие-то миры, перерождения, карма, чакры, заслуги, и прочая мешанина. Главное — очень много терминов и цифр, и непонятно, какая между ними связь. В общем, то же, что в его книжках, а я их так и не осилил.

— Не стоило и силы тратить, — сказал Упендра.

— Маргарита Илларионовна говорит, что за ним даже записывать невозможно. Она уже не стенографирует его ответы, а просто пишет в протоколе: «В ответ на вопрос обвинителя подсудимый излагает Истину». Ей сам Федор Соломонович так разрешил писать, поскольку то, что говорит подсудимый, все равно к делу никакого отношения не имеет.

— А может, то, что он говорит, — это действительно истина? Вы над этим не задумывались? — иронически спросил Упендра.

— Не может, а точно, — уверенно сказал Чемодаса. — Истина и есть. Это же официальное название его учения и организации. Так и во всех документах значится: «Корпорация Истины». Хотя их и лишили статуса юридического лица, но ведь название от этого не меняется. Как их еще называть? Ну, можно сказать: «бывшая корпорация Истины», или «так называемая корпорация Истины». Но все равно от «Истины» никуда не уйдешь. А он этим пользуется. Откровенно издевается над судом, а поделать ничего невозможно.

— Да, тяжелый случай, — сказал Упендра. — Что ж. Вижу, надо выезжать, разбираться на месте.

— Так поедемте!

— Я готов, — сказал Упендра. — Но лучше поступим так: вы поезжайте, а мы с Дмитрием пройдем через коридор. Не волнуйтесь, мы прибудем сразу же вслед за вами, а может, еще и раньше.

— Ну, тогда я не прощаюсь! — и Чемодаса начал торопливо спускаться со стола.

13. Некоторое время Упендра умиленно смотрел ему вслед, и наконец сказал: