Ольга Ляшенко - Собиратель чемоданов

• Название: Собиратель чемоданов
• Автор: Ольга Ляшенко
• Издательство: Издательство: «ЭРА», Издательское содружество А. Богатых и Э. Ракитской
• Жанр: Современная проза
• Год: 2002
• ISBN: ISBN: 5-93721-139-1

Фабула романа, давно вывешенного в Интернет-библиотеке Максима Мошкова и потому многим уже хорошо известного до появления бумажного издания, на первый взгляд напоминает авантюрную сказку вроде приключений Незнайки. Однако «Собиратель чемоданов» — отнюдь не детская книга. Скоро выйдет и адаптированный для читателей младшего возраста вариант романа, но вот этот толстенный том — утонченное удовольствие для взрослых интеллектуалов с научным складом ума и далеко не средним образованием. Ведь, как подмечает один из персонажей книги, ум «у кого-то помещается где угодно, хотя бы даже и в голове. А у кого-то нигде не помещается».

В коллекции чемоданов, которые вложены один в другой, словно матрешки или миры Каббалы, завелись чемоданные жители — люди со съемными головами-«пеналами», в которые самой природой вложено столько вещей в первом значении этого слова, сколько в ином значении в голову обычного человека никогда не влезет. Осваивая Чемоданы, они строят свой мир, уверенно разрушая внутренние перегородки, но никогда не выходят за границы Последнего Чемодана. На этом единственном табу и держится их культура. Но, как и все на свете, до поры до времени. В конце концов, целостность «кожаного занавеса» нарушается, и обитатели выходят Наружу, прямо в квартиру скромного собирателя чемоданов… А случилось это по одной причине: как-то раз в Чемоданах совершенно случайно встретились и почему-то подружились философ-диссидент Упендра и идеальный гражданин, «сын трудового народа» Чемодаса.

Автор называет роман «книжной коллекцией» в том же смысле, в котором это определение можно отнести и к Библии. Есть здесь и приложения «избранных извлечений из сочинений различных авторов», и наукообразные комментарии дотошного Составителя, и даже «Очерк жизни и творчества Дмитрия Ивановича Менделеева» — ведь он, как известно, тоже «занимался чемоданами».

Не только написать «научное фэнтези» (что и само по себе случай беспрецедентный), но и создать в одной книге целый мир со своей наукой, философией, юриспруденцией после Толкиена смогла разве только Ляшенко. «Собиратель чемоданов» — одновременно и сборник забавных изречений, и утопия, и антиутопия, и приключения почище Гулливеровских, и скрупулезность бытовых зарисовок (почти все действие романа происходит в комнате Коллекционера). Логические парадоксы и уловки, курьезы как «внутреннего» (чемоданного), так и «внешнего» законодательства (сама писательница определяет жанр «Собирателя чемоданов» как «юридическое фэнтези»), мировоззренческие проблемы и даже любовные перипетии — все упаковано автором в Чемоданы. Читатель может извлечь то, что ему нужно, или скользнуть по поверхности.

Ольга Ляшенко — автор еще одной «бумажной» книги — «Об удивительных народах» и известный сетевой писатель, активный участник Интернет-журнала «Самиздат». Секретами своей сетевой жизни О. Ляшенко собирается поделиться с читателями в своем новом романе под условным пока названием «ROVER-BOOK».

Надежда ГОРЛОВА«Литературная газета», 2003.

---

Публика возбужденно зашумела.

— Что ж ты, Чех? — тихонько сказал прокурору судья, — мне запретил вовлекать, а сам вовлекаешь.

— Это — совсем другое, — ответил прокурор. — Вы, Федор Соломоныч, просто балуетесь и беспорядок устраиваете, а я применяю судебное красноречие. Вы же сами нас учили, разве не помните?

— Не помню, — простосердечно признался судья. — Я ведь давно уж не преподаю. Скоро и судейство оставлю.

— Ну, этого мы не допустим! — осклабился Чехлов. — Мы вас избирали, всенародно и единогласно, надо будет — и еще изберем.

17. Тем временем шум в зале сам собой стих, и прокурор перешел к самой важной части своей речи.

— Ваше волнение мне вполне понятно, хотя все, о чем я сейчас говорил, мне уже приходилось неоднократно докладывать. Я уж и не помню, сколько раз суд рассматривал гражданские иски против Корпорации Истины и отдельных ее членов. Правда, Маргарита Илларионовна?

— Правда.

— То-то и оно! — сказал прокурор. — Что для них гражданские иски? Как слону дробинка. Все, что мы с них взыскиваем, они очень быстро возвращают себе обратно, да еще в десятикратном размере, а обоснованные судебные преследования используют для того, чтобы создать себе ареол мучеников и героев в глазах одураченной ими же молодежи. Потому что главной своей мишенью этот, с позволения сказать, «учитель» избрал подрастающее поколение. Кстати, задумайтесь только: человек, давным-давно отстраненый от педагогической деятельности, уволенный из школы отнюдь не по собственному желанию, не из-за ухудшения состояния здоровья и не в связи с выходом на заслуженный отдых, а за аморальное поведение и профнепригодность! — берет на себя смелость именовать себя Учителем. Причем слово «Учитель» всегда пишет с большой буквы. Это что такое, я вас спрашиваю? Разве это не откровенный цинизм? Разве это не надругательство над тем, что нас свято?.. Но я опять отклонился в сторону. Захлестывающие меня эмоции, которые, как я вижу, не чужды и многим из здесь присутствующих, мешают мне сконцентрироваться на главном. Главное же состоит вот в чем.

Прокурор сделал паузу. Общий говор постепенно стих, все глаза и уши обратились к нему. Даже видавшая виды Маргарита Илларионовна оторвалась от протокола и удивленно воззрилась на Чехлова, который, что было совсем на него не похоже, кажется, на этот раз действительно приготовил что-то сногсшибательное.

Выдержав паузу и убедившись, что ни одно его слово не останется не расслышанным, прокурор взял особую бумагу, которая лежала у него отдельно, и голосом, каким обычно зачитывают важнейшие официальные документы, прочел:

— «В связи с коллективным заявлением ряда граждан, бывших свидетелями происшедшего, и по результатам проведенного оперативно-следственной группой Прокуратуры предварительного расследования Прокуратурой выдвигается обвинение против гражданина Подкладкина Григория Федоровича и гражданина Чемодасова Николая Петровича в организации и осуществлении крупного террористического акта, по своим масштабам сопоставимого со стихийным бедствием и повлекшего значительные материальные потери и человеческие жертвы». Я имею в виду Потоп…. Вот видите, Учитель, а вы опасались, что не вспомню…. В связи с чем прошу гражданина Подкладкина добровольно, — на слове «добровольно» прокурор сделал акцент, — перейти на скамью подсудимых и занять свое место рядом с другим обвиняемым.

В зале воцарилась мертвая тишина. Учитель Сатьявада, до сих пор слушавший речь прокурора крайне рассеянно, то вполголоса переговаривась с Достигшими, а то впадая в легкое Самадхи, резко посерьезнел, вышел из падмасаны и начал судорожно искать ногами оставленные под креслом шлепанцы. Собирался ли он, как обычно в критических ситуациях, прибегнуть к кин-хину, или же решил на этот раз проявить законопослушание и уважение к суду, а заодно и использовать скамью подсудимых в качестве трибуны, — Коллекционеру не суждено было узнать, так как в это время раздался оглушительный телефонный звонок, от которого все присутствующие, включая Достигших, прокурора и членов суда, одновременно взрогнули.

Стяжаев поднял трубку.

Книга XIX. (3-я Судей)

1. — И что же теперь ему грозит? — спросил Упендра, прихлебывая чай.

— Трудно сказать. До него пока еще дело не дошло. Пока разбираются с Учителем. И думаю, это надолго.

— Так много улик?

— Дело не в уликах. Улик-то как раз пока и нет. Какие-то намеки, случайные совпадения. Но ведет он себя странно. То вдруг заснет, а то отвечает невпопад. Что у него ни спросят, он в ответ только излагает свое учение, а по делу — ни слова.

— Что ж там у вас за судья?! Кузьмич бы такого не допустил, живо бы призвал к порядку!

— Да и Соломоныч его не раз призывал. А он в ответ знаешь что говорит? Я, говорит, отвечаю согласно данной присяге.

— При чем здесь присяга?!

— При том, что присяга теперь новая. Как мне объяснил Чемодаса…

— Так его уже отпустили?

— Да нет. Другой Чемодаса, его тезка, а мой адвокат. Я ведь не могу присутствовать на всех заседаниях, у меня работа. Тем более, что я болел, теперь надо наверстывать. Приходится задерживаться… — Дмитрий Васильевич вдруг почему-то смутился.

— Понятно. Я всегда говорил, что Чемодаса плохо кончит, — сказал Упендра. — Хоть убей не понимаю, как так можно! Ни с того ни с сего вступить в секту, да еще с религиозным уклоном. И это в наше-то время, когда наука шагает семимильными шагами! Когда на все вопросы можно дать рациональный ответ. Мы с Мариной просто не успеваем отслеживать. У нас телевизор не выключается, спим по очереди, чтобы ничего не пропустить! Представляешь, уже изобрели такой материал, который пропускает влагу только в одну сторону. Туда впускает, а обратно — фигушки! Как ты его ни жми, хоть под пресс клади, а вся влага остается внутри и превращается в гель. Единственное, что меня удивляет — как только еще никто не додумался найти этому разумное применение. Например, в мелиорации. Вот подожду еще два дня, и, если никто меня не опередит, сделаю научное сообщение. Пускай этим поверхностным ученым будет стыдно, что не они, а я, далекий от точных наук гуманитарий, это придумал. Ты только представь, сколько заболоченных площадей можно вернуть в сельскохозяйственный оборот… И кстати, о Чемоданах. Насколько я слышал, там ведь сейчас тоже какие-то проблемы с повышенной влажностью?

— Там произошло сильное наводнение, — терпеливо, уже в который раз, повторил Коллекционер. — И в этом обвиняют Чемодасу.

Упендра громко рассмеялся.

— Ты, я вижу, тоже заразился этим бредом. Чтобы один человек устроил стихийное бедствие? Да быть такого не может! Он что, Господь Бог? Тем более — Чемодаса, уж я-то его знаю. Если он когда и делал что-то путное, так только с моей подачи… Да. Как же его угораздило так вляпаться?

— Уж не знаю. Он, похоже, и сам ничего не понимает. Стоит как пришибленный. Тем не менее, уже четверо свидетелей показали, что видели, как он рыл какие-то то ли ямы, то ли скважины, одну на центральной площади, прямо перед судом, а другую за углом, в укромном месте. А потом эти скважины вдруг ни с того ни с сего зафонтанировали.

— Ну, это сказки!

2. — Сказки — не сказки, а народу погибло немало, не говоря уж об имуществе. Да и жить там после потопа стало практически невозможно. Почему, собственно, и был принят закон о свободном выходе. Не веришь — приди посмотри: все поголовно больны.

— Предлагаешь мне идти смотреть на психов? Нет уж, уволь.

— Да я не в том смысле! Горло у всех болит. И шея. Не то ангина, не то остеохондроз, а может, и то и другое сразу. Чемодаса говорит, глотать больно и голову поворачивать.

— Что? Голову поворачивать? — засмеялся Упендра. — Да он знаешь, когда последний раз ее поворачивал?

— Я не о том Чемодасе, а о своем адвокате! — Коллекционер уже начал терять терпение.

— А, так он у тебя тоже Чемодаса? Однофамилец, что ли?

— Ну, да! Я же тебе сразу сказал. Он говорит, что не успели они выйти из Чемоданов, как тут же началась эпидемия: у всех повально заболело горло. И шея тоже. А раньше горловых и шейных болезней в Чемоданах не было.

— Естественно, чему там болеть? Это же роговица… Что-то это все подозрительно. Надо бы действительно сходить самому посмотреть. Так, говоришь, внутри уже никого не осталось?

3. — Остались одни староверы. Около двух тысяч, примерно треть населения.

— Староверы? Никогда о таких не слыхал. Что это еще за вера такая?

— Вера у них, насколько я слышал, очень простая, да и люди они примитивные. Продолжают, вопреки очевидности, исповедовать неприкосновенность Последнего Чемодана и пытаются жить по-старому — вот и вся их вера. А культ — так просто варварский: каждый вечер собираются на центральной площади, публично сжигают Конституцию — и расходятся по домам.