Натан Гимельфарб - Записки опального директора

• Название: Записки опального директора
• Автор: Натан Гимельфарб
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Много другого рассказал мне Ростик о наших общих знакомых, друзьях и о теперешней жизни в Красилове, где он побывал недавно во время летних каникул. Там вновь открыли Дом культуры, разрушенный во время войны, где по вечерам собирается местная молодёжь и лётчики с военного аэродрома. Многие красиловские девушки встречаются с военными и затем выходят замуж за них. Эта информация серьёзно встревожила меня, так как в Красилове тогда жила Полечка, которой уже исполнилось восемнадцать. Как потом оказалось, тревога эта была не напрасной.

Самым любимым занятием для Ростика по-прежнему были шахматы, он не упускал случая сыграть партию с новым партнёром. Я не стал исключением из этого правила и он продемонстрировал мне свой возросший уровень игры, выиграв у меня две партии подряд.

В войну Ростик служил на флоте, но о службе морской рассказывал неохотно. Был он рядовым матросом и терпел много издевательств от своих дружков по службе из-за своего еврейского происхождения.

Жил он довольно бедно и носил до сих пор всё ту же морскую форму, в которой его демобилизовали осенью прошлого года и которая к тому времени была уже изрядно поношена.

Мы оба были рады встрече и с тех пор у меня стало одним другом больше. Коле, Ромке и Косте мой школьный товарищ Ростик пришелся по душе, они его почему-то прозвали Бык и только так называли. Может они ему такое имя дали из-за его большого крючковатого носа, что по английски пишется ВЕАК, а

звучит, как БИИК, может они таким образом посмеивались над его плохим английским произношением, что было его главной проблемой в институте иностранных языков, где он избрал английский своей будущей специальностью, может им необычное имя Ростик не очень понравилось. Как бы там ни было, но иначе как Бык его никто из нас теперь не называл, и он на это совсем не обижался. Ему это даже нравилось.

Мои друзья тоже понравились Ростику и теперь всё свободное от учёбы время он проводил с нами. Он часто бывал у нас в общежитии, ходил с нами в кино, на пляж, в клуб института, где даже стал участником нашей самодеятельности. Полюбил нашу «фирменную» мамалыгу, которую мы ежедневно готовили на ужин, и вскоре научился готовить её не хуже нас.

Наша дружба с Ростиком продолжалась до окончания института. Он был добрым, честным и очень общительным парнем. Когда я уезжал из Одессы после окончания института он был уже на четвёртом курсе, а через год его направили учителем английского языка в сельскую школу Одесской области и я, к сожалению, потерял с ним связь.

85

В институте Филатова я находился всего одну неделю. Там мне удалили мелкие осколки из области глаза, представлявшие опасность для зрения, назначили медикаментозное лечение и направили в Одесский институт челюстно-лицевой хирургии для пластических операций в области незрячего глаза с целью его протезирования и по восстановлению отсутствующей верхней части носа. В направлении на имя профессора Франкенберга указывалось, что после пластической лицевой хирургии будет продолжено лечение в институте им. Филатова.

Борис Ефимович Франкенберг был известен до войны, как один из лучших хирургов Одессы. Он выполнял сложные хирургические операции на внутренних органах и конечностях и его знали далеко за пределами города. В годы войны, когда многие фронтовые ранения требовали пластической хирургии, он стал выполнять такие операции и достиг в этом совершенства. Об искусстве Франкенберга писали союзные и зарубежные журналы и газеты. В Одессу для выполнения пластических операций приезжали люди со всей страны, которые дожидались своей очереди многие месяцы.

В связи с большой потребностью в таких операциях в конце войны, в центре Одессы на улице Ленина была открыта челюстно-лицевая клиника Минздрава Украины. Сюда направлялись раненые с ожогами, изуродованными лицами и челюстями, без носа, ушей, глаз и здесь творили чудеса. Конечно, прежний вид при таких ранениях полностью восстановить было невозможно, но в большинстве случаев многое удавалось сделать, а главное - создавалась возможность для протезирования челюстей, глаз и других органов.

Технология лицевой пластической хирургии была тогда довольно сложной и длительной. Обычно такие операции были многоэтапными и для их выполнения требовались месяцы, а порой и годы. Выполнял большинство операций сам Франкенберг с помощью ассистента, доцента Васильевой. Если в ходе операции главную роль играл профессор, то в послеоперационном лечении и уходе незаменимой была Васильева -врач от Бога и прекрасной души человек.

Эти замечательные хирурги выполнили двенадцать операций на моём лице, использовав кожу со лба и хрящи с грудной клетки. Всё это делалось при местной анестезии и было очень болезненно. Особенно сильные боли я испытывал в послеоперационные периоды.

Почти ежедневно меня навещали друзья. Несмотря на мои запреты, приходила Анечка и её брат Боря. Они приносили фрукты, напитки, рассказывали новости, отвлекали от боли. Больше всех в это время мне уделяла внимание Люся - жена Бориса, которая просиживала у моей кровати часами. Чувствовался богатый опыт госпитальной медсестры. Её добрая улыбка и женская ласка действовали успокоительно и обезболивающе.

Особенно трудной была операция по восстановлению носа. Осколок сорвал верхнюю его половину, прошёл через левый глаз и вышел у виска. Это было самое тяжёлое и самое опасное из всех моих ранений. Операция сводилась к образованию стебля из кожи лба, постепенного приживления его свободного конца к сохранившейся нижней части носа и последующей многоэтапной обработке периметра операционного поля.

Не скажу, что чудо-хирургам удалось полностью восстановить мой нос в его первозданном виде, но в том, что в результате их стараний получилось подобие нормального человеческого носа, нет абсолютно никакого преувеличения. Не менее сложной была операция по восстановлению глазной орбиты, которая предусматривала заполнение пустующей впадины хрящевой и мускульной тканью, образование нижнего века и протезирование. Всё это также требовало нескольких этапов в течении долгого времени и врачи были готовы довести дело до конца. Не хватило здесь терпения и сил у меня. Кроме того нужно было сдавать экзамены, готовиться к дипломному проектированию и я решил, что смогу ещё какое-то время попользоваться повязкой, прикрывающей обезображенную глазную полость, а позднее выберу время для лечения и операций в институтах Франкенберга и Филатова.

Забегая вперёд скажу, что такого времени не нашлось ни после защиты диплома, ни позднее, хоть попытки продолжить лечение были. Долго я ещё носил повязку, стесняясь обнажать пустующую обезбраженную глазницу. Затем мне с трудом приспособили несоответствующего размера протез, которым я пользуюсь уже более пятидесяти лет, испытывая неудобства для себя и вызывая неприятные ощущения у других.

86

Изю я встречал вместе с Туллерами. Поезд из Москвы пришёл по расписанию и ещё до его полной остановки мы догадались, что молодой солдат, стоящий у открытой двери вагона указанного в телеграмме, и есть Изя Моверман, возвращающийся на Родину из далёкой Германии. Война и годы изменили его внешний вид до неузнаваемости. Он подрос, окреп, возмужал и я не сразу признал в нём своего двоюродного брата, который приезжал к нам в Красилов в голодном 1935-ом году, когда болела наша мама. Изя признался, что и меня не узнал, чему можно было и не удивляться.

Мы расцеловались и с помощью носильщика доставили два огромных чемодана до остановки такси. Не помню почему, но таксисту мы назвали не адрес Туллеров, где должен был остановиться Изя, а адрес моего общежития, о чём мы потом не раз сожалели.

Чемоданы поместили под мою кровать, где находился и мой чемодан со всеми моими ценностями, а сами поехали к Туллерам, где нас ждал тёплый приём и вкусный обед.

До приезда сестры Изя согласился пожить со мной в общежитии, где в каникулы несколько кроватей пустовало.

Выбирать институт долго не пришлось, так как он мечтал только об истфаке и мы остановились на госуниверситете, который находился рядом с нашим институтом. Ему дали также место в общежитии, что было в том же квартале. С жильём тогда во всех институтах, в том числе и в университете, было туго, так как довоенные общежития были или разрушены, или заняты семьями, лишившимися крова, но для участников войны и инвалидов места всегда выделялись. Были у них тогда и другие льготы, в том числе и внеконкурсный приём в ВУЗы. Пользуясь этими льготами, Изя хорошо устроился в Одессе, чему был очень доволен.

До начала учебного года оставалось ещё много времени и он старался использовать его в своё удовольствие. По вечерам ходил в театр, кино, филармонию, в парк, на танцы. Парень он был молодой, красивый, неженатый и сам Бог велел ему гулять, тем более, что Одесса представляла для этого богатые возможности. Характер у Изи был мягкий, общительный и он с первых дней понравился моим друзьям, включая и Ростика. Все мы старались, как могли, помочь ему быстрее освоить нормы и условия гражданской жизни, а также в обустройстве, питании и отдыхе.