Натан Гимельфарб - Записки опального директора

• Название: Записки опального директора
• Автор: Натан Гимельфарб
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Не хотелось расходиться и мы побрели по улице. Стоял жаркий день, какие бывают в Одессе в конце июня. Солнце стояло в зените и жгло невыносимо. Нас потянуло на Греческую площадь, где можно было посидеть под тентом за порцией мороженного и попить холодной зельцерской воды. Там, как и на улицах города, было мало людей. Все, кто свободен от работы, в такую жару покидают город и наслаждаются прелестью моря на многочисленных одесских пляжах. Нам же хотелось побыть именно здесь наедине. Мы долго сидели за столиком, ели мороженное, запивали водичкой и говорили...

Темы разговора менялись и касались различных аспектов жизни. Вспоминали подробности последней сессии, говорили о предстоящей практике и о многом другом, но ни разу не вспомнили ту размолвку и всё, что было с ней связано. Не выясняли мы также своих отношений и не выражали чувств, но без слов было понятно, что мы не можем больше так долго быть врозь.

Долго бродили мы ещё в тот день по безлюдным улицам и переулкам, любовались фонтанами на Дерибасовской и Преображенской улицах, пока не добрались до той же Тираспольской площади, где сели в трамвай, идущий на Ближние Мельницы и Одессу-Товарную.

Прощаясь в тот вечер с Анечкой, я понял, что не можем жить друг без друга, что оба стремимся к большей близости, что отношения наши перешли в другую фазу, когда нужно принимать серьёзные решения о будущей жизни.

78

В памятный для меня 1947-ой год в Одессе развернулись большие работы по восстановлению разрушенных домов, мостов и дорог, памятников культуры и архитектуры, благоустройству города. К ним привлекались и студенты. Для этого использовали выходные дни, каникулы и другое свободное от учёбы время. Назначались субботники и воскресники. Должен сказать, что мы охотно отзывались на такие призывы и работали на стройках активно и добросовестно.

Помнится один из таких субботников в разрушенном от бомбёжки здании Одесского почтамта, расположенного недалеко от нашего института и Нового базара. На одной из сохранившихся стен чёрной краской было начертано: «Здесь до войны было одно из красивейших зданий Одессы. Мы восстановим его, как и весь свой любимый город».

Одесситы всегда были большими патриотами своего города и гордились его достопримечательностями. Сейчас, когда Одесса вставала из руин, они самоотверженно трудились на многих объектах строительства и благоустройства. Вместе с коренными одесситами были и мы, студенты. Работали нередко с утра и до позднего вечера, приходили домой уставшими, но довольными своим участием в благородном деле по возрождению красавицы-Одессы.

Хоть и много и хорошо строили тогда одесситы, но город подымался из руин медленно. Всё ещё не стёртыми были следы пожарищ и разрухи - мрачные отметины свершившейся трагедии.

И всё же постепенно ощущалась поступь мирной жизни. Ежегодно, а порой и по несколько раз в году, снижались цены на продовольствие и промтовары. Пусть эти снижения были совсем незначительными, касались не самых нужных товаров и носили больше пропагандистский характер, но тем не менее было приятно видеть красочные плакаты в витринах гастрономов и универмагов с надписью: «Цены вновь снижены!».

Прогулки по Одессе доставляли нам много радости и удовольствия. Город хорошел и благоустраивался. Не только в центре, но и на окраинах возникали новые скверы, фонтаны, цветники.

На праздничную демонстрацию в том году вышла, казалось, вся Одесса. Главный первомайский призыв «Мир, Труд, Май!» звучал теперь не формально, а отражал душевные чувства и настроение горожан.

Накануне праздника прошёл слух о том, что на трибуне центральной площади будет Жуков -прославленный полководец, герой минувшей войны. Как не пойти на демонстрацию, если там можно будет увидеть Жукова?

И мы пошли в полном составе нашего общежития. На демонстрации был весь наш институт, весь город! Мы видели на трибуне знакомую по портретам фигуру маршала и всё удивлялись, чем наш город заслужил такую честь.

Позже мы узнали, что Сталин не пожелал больше делить славу победы над фашизмом с Жуковым, отстранил его от всех занимаемых постов и сослал в Одессу в качестве командующего войсками Одесского Военного Округа. Сталин считал Одессу местом ссылки Жукова, а Одесса гордилась тем, что удостоена такой великой чести.

Воле и желанию вождя было, как всегда, подчинено всё. Его капризы были непредсказуемы и можно было не удивляться никакому его решению, даже самому чудовищному. Что стоила для него судьба человека, даже такого гениального и выдающегося, как Жуков? Стоило ему только пожелать и миллионы ни в чём не повинных людей уничтожались, как «враги народа». Целые народы, как чеченский, ингушский, крымские татары и другие ссылались в Среднюю Азию, Сибирь или Казахстан, где тысячами погибали от голода, холода и болезней.

Жестокость Сталина не знала предела и не имела границ.

И всё же настроение у нас в тот май 1947-го года было радостным и праздничным. Всем хотелось сполна ощутить прелесть мира, тепла, солнца.

79

Александр Фёдорович Фан-Юнг - декан нашего факультета был очень внимателен ко мне. Он постоянно интересовался не только моими учебными делами, чему можно было и не удивляться, но и другими житейскими проблемами, которые могли возникнуть у одинокого студента. При всей своей занятости он находил время для душевного разговора, а нередко и оказывал немалую помощь в решении различных вопросов, не относящихся к его служебным обязанностям.

Как-то он подробно расспросил меня относительно последствий моих ранений, особенно тех, что связаны с черепной травмой, вызвавшей частичную потерю зрения.

Фан-Юнг предложил свою помощь в медицинском обследовании у известных специалистов, с которыми он был связан по работе. Как не отказывался я, убеждая его в отсутствии такой необходимости, он всё же настоял на своём и повёл меня на квартиру к доценту Скородинской - ближайшему помощнику известного всей стране академика Филатова, впервые осуществившего пересадку роговицы глаза и применившего биостимуляторы для лечения многих заболеваний.

Меня приняла уже немолодая, очень симпатичная женщина, которая, после тщательной проверки, решила показать меня Филатову и велела явиться к нему на квартиру в следующую среду, к часу дня.

Об академике Владимире Петровиче Филатове рассказывали всякие небылицы. Он был известен не только на Украине и во всей нашей стране, но и во всём мире, как гениальный учёный и великий практик, способный исцелить незрячих больных в безнадёжных ситуациях. По специальному правительственному решению в Одессе, на Французском бульваре был построен огромный лечебно-исследовательский комплекс, известный в стране, как научно-исследовательский институт глазных болезней имени академика В. П. Филатова.

Попасть на приём к Филатову было недоступно не только бедному студенту, но и богатым и именитым мира сего. Люди ожидали такой возможности месяцами, а порой и годами. Только ему, в виде особого исключения, было позволено принимать больных у себя дома и получать за это определённый гонорар.

Александр Фёдорович предупредил меня, что за приём Филатовым дома нужно при регистрации уплатить триста рублей. В то время это была солидная сумма, превышающая нашу месячную стипендию. Зная мои финансовые возможности, он предложил свою помощь, от чего я наотрез отказался. Мои друзья тоже готовы были мне помочь, но я отклонил и их помощь, ибо располагал такими сбережениями на «чёрный день», и не хотелось залезать в долг.

В назначенный Скородинской день и час я подымался на второй этаж старинного здания на Приморском бульваре. Лестницу и вестибюль украшали мраморные скульптуры, украшенные позолотой, стены и потолок сохранили свежесть красок недавно реставрированных картин. Квартира Филатова занимала весь подъезд двухэтажного дома. На просторной лестничной площадке второго этажа за письменным столом сидела уже седая женщина в накрахмаленном белом халате и регистрировала пациентов, назначенных на приём. Подав записку Скородинской, конверт с гонораром и заполнив соответствующую анкету, я уселся в кресле в ожидании приёма. Вскоре молоденькая сестричка пригласила в переднюю, где уже сидело несколько больных в ожидании осмотра ассистентом. Из их разговоров я понял, что ассистентом профессора сегодня является уже знакомая мне Скородинская и что она недавно стала законной женой Филатова.

Пациенты также рассказывали, что профессор продолжает удивлять Одессу своей щедростью, одаривая различные организации и заведения огромными, по нашим понятиям, суммами денег. Особенно много внимания он уделял детским учреждениям и церкви.

Когда дошла моя очередь, я оказался в просторной гостиной, уставленной шкафами, креслами и приборами. Скородинская с помощью различных приспособлений и приборов долго и тщательно изучала мой уцелевший глаз, измеряла остроту зрения, безрезультатно пыталась повысить её с помощью линз, ощупала осколки, свободно перемещающиеся вокруг глаза под воздействием её пальцев, определила глазное давление и только тогда пригласила профессора.