Натан Гимельфарб - Записки опального директора

• Название: Записки опального директора
• Автор: Натан Гимельфарб
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Возросшая в несколько раз квартплата требовала дополнительных источников дохода. Реализации Колиных талонов на это явно не хватало. Да к тому же это были его деньги. Если я мог раньше допустить их использование на покупку Колей продуктов на наше питание, то на оплату ими квартиры я рассчитывать не мог. Совесть не позволяла. Коля считал вырученные от продажи талонов деньги общими и даже обиделся, когда я наотрез отказался от оплаты им всей месячной квартплаты, но я настоял на своём и платил хозяйке отдельно положенную сумму из небольших своих денежных запасов.

Поняв, что решение моё твёрдое и, ощущая финансовые трудности, Коля стал искать дополнительные возможности заработать пару сот рублей в месяц. Ему, наконец, удалось договориться со знакомым армянином, торговавшим фруктами на Новом базаре под вывеской колхоза «Радянська Украина», что мы будем у него ежедневно работать по пару часов в день за 250 рублей в месяц. Этого нам было достаточно не только на квартплату, но и на некоторые другие расходы. Устраивал нас и режим работы. Мы приходили рано утром и до ухода в институт справлялись с нашими обязанностями по разгрузке товара, его сортировке и подготовке к продаже. Такой распорядок нашей работы устраивал и хозяина, так как машины приходили на рассвете и торговля начиналась рано.

Трудились мы с Колей усердно и получали за это не только причитающиеся нам деньги, но нередко и премии натурой: то арбузом угостят, то дыней, то винограда «Дамские пальчики» отжалеют. Работали мы у этого армянина до глубокой осени и заработали приличную сумму, что решило все наши текущие финансовые проблемы и даже позволило собрать немного денег прозапас.

Анечка редко бывала у меня, когда мы жили в общежитии и ещё реже заходила в нашу комнату, когда мы с Колей поселились в ней. Она стеснялась этого раньше, когда в комнате проживало 6-7 ребят и тем более считала это неудобным, когда нас было только двое. Когда я однажды пригласил её отведать свежих фруктов, которыми нас утром угостил хозяин колхозного ларька, ей очень понравилось и она похвалила нас за порядок, чистоту и уют в комнате. Провожая её домой, я как бы в шутку предложил переселиться ко мне, если ей так у меня всё нравится, на что она то ли шутя, то ли всерьёз сказала:

-Предложение заманчивое. Стоит подумать.

88

Ещё до начала последнего семестра началось дипломное проектирование. Места в дипломантских комнатах предоставлялись по группам, но декан Фан-Юнг счёл нужным сделать для нас с Анечкой исключение и разрешил нам работать рядом. Наши столы с чертёжными досками расположились в удобном, хорошо освещённом месте, что вызвало даже ропот недовольства у некоторых привилегированных студентов, вернее студенток, моей группы. Это была, безусловно, лучшая группа на потоке. В ней было больше отличников, чем в других группах, много активистов-общественников, а некоторые даже были близкими родственниками руководителей института. Училась у нас и дочь видного учённого-химика, заместителя ректора института по научной и учебной работе А.Ф.Марха. Зоя Марх была прилежной студенткой и усердно занималась все годы, но, наверное, не была бы круглой отличницей, если бы не была дочерью проректора. Она привыкла к своему особому положению в институте и не скрывала своего недовольства, когда кому-нибудь из студентов оказывалось повышенное внимание и делались какие-то исключения из общих правил. Не удержалась она и от реплики и в этом случае. Тем более, что это был единственный случай, когда в нашу группу ввели «постороннего» студента.

Фан-Юнг догадывался об отрицательной реакции некоторых студентов на его решение, но делал вид, что не замечает этого. Он вообще всячески способствовал укреплению и развитию наших отношений с Анечкой и делал всё возможное для этого. Нужно сказать, что явных противников этому вообще не было. Большинство студентов одобряло нашу дружбу, а наши друзья открыто способствовали ей. Со временем все привыкли к тому, что мы везде были вместе и многие уже не представляли себе, что мы можем быть врозь. Наверное поэтому Зое и некоторым другим недовольным повышенным вниманием к нам со стороны декана пришлось с этим смириться и их отношение к нам со временем стало даже дружественным.

Нам же было очень удобно работать рядом и это положительно отражалось на результатах нашего труда. Я испытывал трудности с черчением. Наверное сказывались проблемы со зрением и недостаток терпения к этой рутинной работе. Анечка же хорошо чертила и её чертежи получались аккуратнее и чище моих. Вот она и выполняла часть моей графической работы. Конечно, это была небольшая часть и менее квалифицированная. Основные и более сложные чертежи я делал сам, а те, что требовали технического творчества или планировочных решений, выполнялись мной с удовольствием, но тем не менее Анечка во многом мне помогала, что позволяло экономить немало времени.

Я же охотно помогал ей в расчётно-технической части, выборе проектных решений, подборе оборудования и других вопросах проектирования, где я чувствовал себя уверенно.

Работать приходилось много и напряжённо. Мы приходили в институт в восемь утра и уходили домой, обычно, в семь-восемь вечера. Если учесть, что по вечерам хотелось и в кино сходить, или просто погулять, то получалось, что мы с Анечкой постоянно были вместе и расставались только на время сна. Однако, даже такое длительное непрерывное общение казалось недостаточным и мы сожалели о необходимости расставаться на несколько часов в сутки.

Близилась зимняя сессия и предстояла преддипломная практика. Мне не хватало информации для проектирования завода в Калораше и поэтому я должен был избрать местом практики Молдавию. Анечку же могли послать в любое другое место, так как число мест в Молдавию было ограниченным. Очень не хотелось расставаться с ней на долгое время и я стал подумывать об официальном оформлении наших отношений.

89

Ещё при оформлении моего перевода из Грозненского института Фан-Юнг подробно интересовался моей общественной работой. Он был удивлён тому, что, будучи на протяжении двух лет секретарём комсомольской организации института, я не стал там кандидатом в члены партии и советовал подумать об этом сейчас.

К этому вопросу он потом возвращался неоднократно. Фан-Юнг больше касался не идейной, а практической стороны принадлежности к правящей партии. Как и во всём, он был со мной откровенен, в его доводах была железная логика и у меня не было сомнений в том, что его советы доброжелательны.

Александр Фёдорович рассуждал так: институт дает молодым людям образование и специальность, которые должны быть наиболее эффективно использованы в жизни. Подавляющее большинство специалистов, заканчивающих ВУЗы, становятся рядовыми инженерами, учителями, врачами и остаются ими всю жизнь без реальной перспективы роста. В лучшем случае они со временем становятся старшими или получают более высокую категорию, что даёт прибавку к их зарплате на десять, двадцать или тридцать рублей. Так как зарплата специалистов с высшим образованием была ниже зарплаты квалифицированных рабочих, которая тоже была невысокой, то даже с этой прибавкой инженеры остаются на всю жизнь нищими интеллигентами.

Только небольшая часть специалистов имеют перспективу роста и становятся со временем руководителями предприятий, организаций, ведомств, отраслей промышленности или занимают другие ведущие позиции в науке и обществе. Для этого мало иметь хорошие знания и способности. Нужно еще, как минимум, быть членом правящей партии. Хорошо ещё к тому иметь соответствующее национальное и социальное происхождение, но это изменить нельзя, а вот стать членом партии, при большом к тому стремлении, можно. Это тоже даётся не просто. В партию в первую очередь принимали рабочих и крестьян. Стоит любому слесарю, грузчику, колхознику или уборщице поддаться уговорам о вступлении в партию и они тут же становятся коммунистами. Только после приёма четырёх-пяти рабочих любая партийная организация имеет право принять одного представителя интеллигенции. Иначе бы партия «испортила» свой социальный состав и не могла бы считаться рабочей. Убеждая меня вступить в партию, Фан-Юнг утверждал, что мои умственные и организаторские способности останутся невостребованными, если я не стану коммунистом. Он считал, что это особенно важно для евреев, которые при всех прочих равных условиях всегда отодвигались на задний план.

На конкретных примерах из жизни нашего института Александр Фёдорович подтверждал свои доводы. Сам он, как и Марх, быди беспартийными и их высокое служебное положение в институте было тем редким исключением, которое кое-когда встречалось, когда для обеспечения успеха в каком-то важном деле допускалось использование беспартийных и даже евреев на руководящей работе.