Вольдемар Бааль - Источник забвения

• Название: Источник забвения
• Автор: Вольдемар Бааль
• Жанр: Научная Фантастика

Роман В. Бааля, известного прозаика, живущего в Риге, — размышления об ответственности современного учёного перед обществом и жизнью; о памяти как одной из основных человеческих ценностей. Фантастические элементы, включённые в роман, лишь подчёркивают и обогащают его живое реалистическое содержание.

---

— Нет. О культбригаде. Я с ними вчера целый день по району мотался.

— Что-то не пойму, в каком вы там отделе, в культурном или сельскохозяйственном.

— Когда надо, мы — на все руки. Районная газета…

В столовой потемнело. Визин выглянул в окно — там раскачивались деревья.

— Урагана не будет, — сказал Андромедов. — У меня, Герман Петрович, тут один знакомый есть, так он предсказал, что не только урагана сегодня не будет, но даже грозы. И дождь, если будет, то кратковременный.

— У вашего знакомого кости ломит к непогоде?

— У него целая система. Безошибочная. Прошлый ураган — точно предсказал. Зря ему не поверили. Интересный человек.

— Ну да, вы уже говорили, что у вас тут сплошь интересные люди. Вон уже и на шарах летают.

— А! — улыбнулся Андромедов. — Это вы с Димой Старовойтовым познакомились. Понимаете, Герман Петрович, у него идея: бесшумный полет. Он считает также, что человек способен, например, сам себя поднять за волосы.

— Очень оригинально.

— Вы не верите? А я верю. Они, Герман Петрович, в самом деле умные и настойчивые ребята. «Общество Друдов».

— По Александру Грину, что ли?

— Да. Друд — их идеал.

— Сумасшедшие они, вот что. На шаре, перед ураганом…

— А что, Герман Петрович, все ведь начиналось когда-то с небольшого сумасшествия.

— Вам в редакцию больше не надо, что ли?

— Не надо, — сказал Андромедов и, кивнув на пустые визинские кружки, спросил: — Принести еще пива?

— Валяйте. Вон как раз освободился столик. Пойду займу.

Визин сел, уборщица вытерла стол, и тут же появился Андромедов с полудюжиной пива на подносе.

— Кончается! — доложил он.

— Придется вам самому его выпить, — сказал Визин. — С меня хватит и кружечки. И не надейтесь, что будет повторение ресторана с русалочками…

И тот опять затараторил. Герману Петровичу совсем не обязательно пить через силу — не желает, не надо, и ни на какое повторение ресторана с русалочками никто не рассчитывает, смешно было бы рассчитывать, напрасно Герман Петрович принимает его за какого-то алкогольного соблазнителя, он к данному предмету относится вообще индифферентно, а взял он столько пива, потому что действительно кончается, вдруг захочется еще — и не будет, а тут — запас…

— Андромедов — это ваш псевдоним, конечно? — перебил Визин.

— Да.

— Вы таким образом подчеркнули свою любовь к античности или к астрономии?

— К тому и другому, — наклонясь через стол, доверительно сказал Андромедов. — Но больше, наверно, все-таки к астрономии. Я ею с детства увлекаюсь, Герман Петрович. С самого раннего! Я натурально впадал в прострацию, когда пытался вообразить Космос, все эти галактические системы, иные миры. И откровенно говоря, жгучий интерес этот не пропал и до сих пор. Ох, вы, Герман Петрович, представить не можете, как меня занимает все космическое, все явноны, следы инов и все сюда относящееся. Не преувеличивая скажу — это мой высший интерес.

«Дурачится, — подумал Визин. — Как и в ресторане тогда. Как и потом. Видно невооруженным глазом. Валяет ваньку — и все тут… — Но уже через несколько минут мнение его стало меняться. — А может, он в самом деле такой? А что, разве не бывает? Наив, простодушие, инфантилизм, фанатизм… Будь внимателен и осторожен, брат Визин, коллега. А то, чего доброго, пиво в коньяк превратится…»

— Друды, явноны, ины-инопланетяне, светящиеся крути, двойники… Да, у вас тут не соскучишься. — Визин кисло усмехнулся. — Даже, оказывается, старухи тарелочками интересуются. — Он посмотрел на Андромедова отреагирует ли на «старух с тарелочками»?.. Не отреагировал никак. Притворяется? Или в самом деле ничего не знает? — Только четыре дня назад я оторвался от дома, а чувство такое, словно вечность прошла, словно на другую планету попал…

— Верю, — удовлетворенно сказал Андромедов. — Долгий Лог — место особенное.

— Чем особенное?

— Тут у меня, Герман Петрович, есть идея. — Он понизил голос. — Можете не верить или смеяться, — как угодно, — но все это — влияние Сонной Мари. Недаром статистика, и в первую очередь медицинская, отмечает, что у местных людей и средний гемоглобин выше, и устойчивость к эпидемиям, того же гриппа, например, — надежнее, и долгожителей тут много, и многие другие особенности. Вообще — витальнее здешний народ. Сонная Марь каким-то непонятным образом создает благоприятные условия.

— Почему непонятным образом, Коля? Очень даже все понятно и просто. Сонную Марь устроили ины, и вот через нее благотворно влияют.

— Ну да, вам смешно…

— Ничего мне не смешно. Разве Долгий Лог не облюбован инами? Разве они тут не приземляются чаще, чем в других местах нашей грешной планеты? И разве они тут не наследили больше?

— Наследили?

— Безусловно. И прежде всего в вашей голове, Коля, и головах ваших земляков. — Визину хотелось упорно представлять «неверящего», хотя бы для того, чтобы посмотреть, что из этого выйдет.

— Ины, — спокойно сказал Андромедов, — совсем не обязательно те, кто откуда-то прилетает и приземляется. То есть — не обязательно инопланетяне. Это могут быть просто другие, иные, чем мы, и быть среди нас, как… ну, как наши иные воплощения, иные варианты. Вот — вы же слышали про гудковского двойника.

— Мне Тоня рассказала! — неожиданно выпалил Визин — пусть этот Андромедов знает, что столь почитаемый им Герман Петрович не плут и не скрытник какой-нибудь. Хотя для него, Андромедова, не секрет, конечно же, кто рассказал Герману Петровичу про двойника.

— Да вам бы любой рассказал! — Андромедов будто ничего не заметил. Такой феномен! Хотя если подумать, то никакой, может быть, и не феномен.

— А рядовое явление, — угрюмо засмеялся Визин. — Русалки ведь тоже рядовые, не так ли?

— Русалки?

— Да. Обыкновенные человеческие русалки. С хвостами, чешуей и прочими стандартными атрибутами.

— Но если мы, Герман Петрович, допускаем, чувствуем, можно сказать, что существуют иные миры, цивилизации, иные гуманоидные существа, то разве можно с уверенностью утверждать, что так называемые сказочные, мифологические существа…

— А как же с наукой, Коля? С той самой, перед которой вы так преклоняетесь?

— Так разве это противоречит науке? — изумился тот.

— Вера в русалок?

— По-моему, нисколько не противоречит. Ну кто бы, скажем, двести лет назад поверил в автобус?

— Никто бы, — согласился Визин, и ему вспомнилась заметка о грибах, «исчадиях ада», и если бы он не знал того корреспондента, то на сто процентов был бы теперь уверен, что ему ее прислал Андромедов.

— Может быть, конечно, я не прав, Герман Петрович, многого не знаю, не понимаю. Может, это и противоречит науке, но ведь есть и те, кто доказывает обратное, есть! И если ваша точка зрения на этот предмет не совпадает…

— Моя область — химия, газы. Это далеко от ваших хлопот.

— Конечно, на первый взгляд тут много фантастического, даже, может быть, невежественного, я с вами согласен. Когда конкретные глубокие знания…

Чтобы не дать Андромедову рассыпаться в новой тираде, Визин быстро спросил:

— Откуда вам известно про повышенный гемоглобин местных, про устойчивость к эпидемиям и особую витальность?

— Да это каждому тут известно. Суммировали наблюдения медиков, другие данные, потом в Доме культуры был доклад, потом даже областная газета писала.

— И объясняли влиянием Сонной Мари?

— Конечно, нет — это моя, личная идея. Они объясняли и объясняют хорошими природными условиями, здоровым климатом. Богатые леса, боры, чистый воздух, малый процент смога, незагрязненные водоемы… Можно было бы, конечно, без обиняков принять такое объяснение. Но ведь и в других, даже очень далеких отсюда районах — чистый воздух и незагрязненные водоемы, а лесов так и побольше.

«И на этом детском бреде, на этом винегрете из кликушеского, темного невежества, завиральности и безграмотного, досужего фантазирования ты собираешься строить свое Новое Здание?» Визин тяжело вздохнул; ему было горько и стыдно, он чувствовал унижение, беспомощность и безоружность, и снова потянуло ехидствовать, и совсем не для того, чтобы отомстить Коле, выместить на нем досаду и оскорбленность, а единственно — из самозащиты и самооправдания.

— А как с памятью у местных? Она тоже лучше, чем у соседей?

— Не знаю, — серьезно ответил Андромедов. — Склеротиков я тут не встречал. И амнезиков.

— Хороший гемоглобин, хорошая память… Хорошая память, Коля, не всегда благо.

— Но ведь, может быть, Герман Петрович, особая витальность как раз от того, что забывается плохое, гнетущее? Разве не может такого быть?

— Да! — мысленно призывая себя к спокойствию, проговорил Визин. — Да и да. Очень хорошо все… Только вот не совсем понятно, как такие ваши штучки согласуются с заготовкой кормов, агитбригадами да и со всем, что ваш редактор называет задачами районной газеты… Одно я знаю, пожалуй, точно: вам еще не раз будет перепадать. И выговоры, и прочее…