Майкл Роэн - Полуденные врата

• Название: Полуденные врата
• Автор: Майкл Роэн
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2004
• ISBN: 5-352-00745-6

Приключения английского джентльмена Стивена Фишера продолжаются. Джунгли Бали и притоны Бангкока раскрывают ему свои объятия. Запад и Восток сходятся, а такие встречи носят, как правило, запоминающийся характер. Мир высоких технологий противостоит темным силам древних балийских культов. Вдобавок время ведет себя весьма неординарным образом…

«Полуденные врата» – это яркий образец литературного направления, в котором сочетаются традиции классического романа, магического реализма, fantasy и триллера.

---

Тротуар был вымощен потрескавшимися плитами. По мягкой, пружинящей земле под деревьями идти было куда легче. К тому же здесь я оставался в тени, что меня очень устраивало. У консульств обычно стоит охрана, и ей вполне мог не понравиться мой вид. Я тихо шёл под деревьями, меня, как мотылька, привлекал тёплый свет и несмолкаемое тихое позвякивание, напоминающее журчание реки, текущей по бронзовому руслу. Высокий тонкий голос что-то выкрикнул, и снова раздался смех – хохотали дети и взрослые, смех был такой простодушный, что к дальнейшему я никак не был готов. В центре жёлтого сияния взметнулось что-то черное и с быстротой кобры, как мне показалось, ринулось прямо ко мне – бесформенное чудище, всё в переплетающихся узорах и со скелетоподобным туловищем. У меня перехватило дыхание, сердце екнуло и лихорадочно забилось.

Я подскочил, потянулся к мечу, споткнулся об корень и, хватая ртом воздух, упал на колено. Но тут в жёлтом круге запрыгало другое чудище, похожее на паука. Снова заверещал высокий голос, звон колокольчиков стал громче, деревянные загородки задребезжали; раздались восторженные возгласы. Посмеиваясь над своим испугом, я старался выровнять дыхание. Я уже узнал звучание гамелана – индонезийского оркестра из ударных инструментов: гулкие ритмичные удары двойного гонга, которые я услышал сначала, бренчание demung и ketuk[112], напоминающее звучание бронзового ксилофона и металлических тарелок. Эти-то звуки я и принял за лязг металлообработки. Правда, мне легко было ошибиться. До сих пор я слышал только тихую рафинированную игру гамелана. А эта музыка была резкой, драматичной, неожиданно она начинала звучать нестерпимо громко, удары барабана учащались, и всё это объяснялось просто: здесь происходило то, чего я никак не ожидал. Оркестр сопровождал представление Wayang kulit — чрезвычайно популярного в Индонезии кукольного театра теней. Шипящий фонарь освещал желтым светом кусок материи, свободно висящей между двумя деревьями, он служил экраном.

Раньше я никогда такого театра не видел, и меня поразила необыкновенная живость теней, отбрасываемых всего лишь куклами из кожи, которыми управляли с помощью тонких палочек из рогов буйвола. Тени болтали, тузили друг друга, причём каждый персонаж отличался убедительной индивидуальностью, а кукольник выпевал за них реплики неестественно высоким голосом на таком архаичном языке, что я едва мог разобрать одно или два слова, – так, наверное, звучит Шекспир для яванцев, приблизительно знающих английский. Однако этот театр был куда популярнее Шекспира: дети и взрослые, полукругом расположившиеся на корточках перед пятном золотистого света, дружно смеялись над проделками теней на экране.

Я так и стоял в тени, прислонившись к толстому старому дереву, и наблюдал за происходящим. Медлил я сознательно. Чем больше я думал о Джеки, тем всё больше сомневался, что в своём теперешнем настроении она решится выйти на яркий свет. Может, и она выглядывала сейчас из какого-нибудь укрытия, ибо не могла не понимать, насколько неуместной оказалась бы она на освещенных улицах. Я ясно представил себе, как она прячется в темноте, чтобы быть одной. Громкий театральный оркестр было слышно далеко, в этом я убедился сам; если она заблудилась и теперь бродит где-то поблизости, скорее всего её привлечёт его игра, думал я.

Но медлил я здесь ещё и потому, что зрелище было действительно замечательное.

Сначала я не понимал ничего, но постепенно заметил, что, пожалуй, начинаю разбираться в происходящем. При всей карикатурной стилизации кукол я стал отличать в них положительных героев с их стремительной поступью от неуклюжих грозных демонов. На экране разворачивалось представление одного из восточных эпосов. Не то чтобы у меня было много времени для знакомства с такого рода литературой, но когда-то давно Джеки очень серьезно и подробно рассказывала мне о них. Думая об этом, я вдруг поймал себя на том, что одну из кукол я узнаю: это был особенно любимый детьми персонаж – горбатая длиннорукая фигура, раскачивавшая головой и хвостом и ходившая вперевалку. Каждое её появление зрители встречали радостными криками. Кукловод кудахтал и невнятно тараторил, озвучивая дурачества и ужимки своего героя. Значит, разыгрывали «Рамаяну», с безумным героем Рамой и его женой – добродетельной Ситой, которую похитил их демонический враг. Здесь же был Хануман – король обезьян и малопривлекательный союзник Рамы, который пожертвовал собственным хвостом, чтобы доставить огонь в обиталище демонов. Я разделял симпатии зрителей, вместе с ними восхищался его своевольными выходками и замирал от ужаса, когда на экране возникал безобразный угрожающий ракшаса. [113] С этими персонажами индонезийцы знакомы с малых лет, они с ними росли, для них эти герои так же всесильны и мгновенно узнаваемы, как Джеймс Бонд и Супермен на Западе. И в тот скупо освещенный вечер у меня появилось ощущение, будто я коплю силы для вечной, как мир, борьбы добра со злом, которая не становится менее страшной оттого, что исход её предопределен.

Несмотря на то, что я был захвачен представлением, у меня возникло вдруг какое-то странное чувство: казалось, только что в тёмном ночном воздухе не было ничего подозрительного – вились мотыльки, звучал смех, играла музыка, пахло специями и потом, а уже в следующее мгновение я ощутил присутствие чего-то совсем иного; это смутное ощущение делалось все определеннее, усиливалось, как бывает, когда вам глядят в затылок. Правда, у меня не возникало желания обернуться, каковы бы ни оказались последствия. Я боялся шевельнуться, хотя сам себя убеждал, что лучше всё-таки узнать, что происходит. Я в это верил, а вот тело мое верить отказывалось. Я слышал рядом с собой чье-то холодное дыхание, волосы на моих голых руках и на шее встали дыбом. Я чувствовал, как напрягаются мышцы спины, словно стремясь улизнуть от чего-то, что находится всего в дюйме от них. Я положил руку на пояс рядом с мечом; до него я, конечно, не дотронулся, на это у меня ума хватило. Но если бы я мог… если бы только у меня достало мужества повернуться и в тот же миг вытащить из ножен меч… Однако я осмелился только чуть-чуть повернуть голову. Там, справа от меня, кто-то стоял, кто-то, кого я сразу узнал. И это потрясло меня; сердце быстро заколотилось, стало трудно дышать. Очарование нарушилось или изменилось окружавшее меня энергетическое поле? Я всё-таки повернулся к стоявшему рядом человеку, он опирался на посох с хрустальным набалдашником и внимательно присматривался к происходящему на экране, глаза у него живо блестели.

– Что, tuan Фишер, наслаждаетесь зрелищем? Я и не подозревал, что вы любитель подобных представлений.

Дыхание у меня восстановилось. Но я ответил не сразу, тщательно взвешивая каждое слово:

– Да нет, Мпу Бхарадах. Я никогда ничего подобного не видел. Но мне нравится. Очень живо.

Его тонкие губы изогнулись в сухой улыбке.

– Обычное дело – всё хорошо в своё время, на своём месте. Представление неплохое. Но у нас на Бали бывают и получше. Вообще на Бали многое лучше.

Вместо улыбки у меня на лице появилась гримаса.

– Включая целую кучу проблем. – Мне хотелось к списку проблем добавить и его имя, но что-то в его холодном взгляде подсказало мне, что он понял мою мысль. – Вспомните хотя бы, что случилось в Борободуре…

– Да, tuan…

– Я видел, как вы прогнали Рангду. Не думайте только, что я не благодарен вам за это… однако… чего ради? Почему вы так старались? Разве она не собиралась сделать как раз то, что хотелось вам? Вы же угрожали мне…

Я ожидал, что pedanda станет протестовать, хотя бы ради того, чтобы не потерять лицо. Но он совсем по-западному покачал головой.

– Нет, она хотела завладеть устройствами из вашего железного ящика и… заразить их. Хотела управлять ими для своих целей, как управляла вами в ту ночь, ведь вы слушались её, как слушаются кукловода эти куклы на палочках. Тот, кто контролирует распределение воды на Бали, тот получает контроль над всем этим прекрасным островом. А Рангда добивается такой власти уже много-много долгих веков.

– А вы? Вы чего добиваетесь? Или мне нельзя спрашивать?

Бхарадах невозмутимо провел костлявым пальцем по седым усам, щегольски подстриженным, как у военного.

– Спрашивайте, почему же нельзя? Всё это время и другие, кто думает так же, как я, боролись с ней, как и вам пришлось с ней бороться. Она принадлежит kelod — берегу и морю, куда стекает все зло. И по морю она всегда посылала зло на земли, которыми хотела владеть. Когда-то Бали был всего лишь частью её империи. Все острова в наших краях должны были стать ступенями к её триумфу, золото солнечных восходов – её драгоценностью, а пурпур заката – её роскошным нарядом. Чтобы осуществить эти непомерные желания, она всегда притягивала сюда чужеземцев – англичан, голландцев, японцев, – они владели этими землями, и всегда это было гибельно для нас, да зачастую и для неё самой. Но её это не останавливало. Она и до сих пор жаждет овладеть нашей землей.