Александр Матяш - По обе стороны добра и зла. Трансцендентальная алхимия мифа

• Название: По обе стороны добра и зла. Трансцендентальная алхимия мифа
• Автор: Александр Матяш
• Жанр: Религиоведение

Что такое миф об Адаме и Еве? Почему имена его древних персонажей до сих пор у всех на слуху? Как глубоко в бессознательное уходит смысл этого мифа? Почему мы все до сих пор ощущаем на себе последствия этой Эдемской истории? И каков их характер? Каким образом события, случившиеся в Эдемском саду, повлияли на всю последующую историю? Ответы на эти и многие другие вопросы читайте в книге психолога Александра Матяша «По обе стороны добра и зла. Трансцендентальная алхимия мифа».

---

В: Двойной защелк…

А.И: Да – в результате искажения восприятия: дважды неправильно понятых слов Господа.

В: Вот он, откуда Бог иудеев – жестокий, карающий… Самое интересное, что даже после прихода Христа в иудаизме ничего не изменилось.

А.И: А это вторая ситуация выбора. Любимейшее, сокровеннейшее, сакральнейшее, порожденное из самых недр – не было принято. Не была принята не личность Христа, а сокровеннейшее зерно их собственной культуры, произрастающее из первичного пра-мифа о первородном грехе, который иудейской культурой ныне полностью не понимается. И вот иудеи, вслед за Адамом, продолжают смотреть на Бога глазами падшего человека, и Он продолжает оставаться для них ревнивым, карающим существом, доброжелательным только к избранным. Вы правы, вот откуда взялся образ ветхозаветного Бога. Вот оно – пространство мифа.

И таким образом, грозные слова, произносимые Господом, на самом деле являются не словами самого Бога, а проекцией на Бога падшего сознания Адама. И только таким образом различные части обнаруженного противоречия получают свое примирение. Кроме того, дальнейшее объяснение получает высылка Адама и Евы, одетых в «кожаные одежды»76 за пределы сада, фигура херувима и необходимость развития истории. Диалог происходит в рамках исторического пространства. Эти рамки имеют границу слева – пространство мифа, но границы справа у них нет – это историческое пространство продолжается до сих пор. Что происходит дальше? Начинает разворачиваться эпоха христианства – и это несмотря на то, что история Ветхого Завета только что возникла – потому что Бог высылает Адама и Еву за пределы райского сада с одной-единственной целью: для того, чтобы они всеми терниями, волчцами, родами в муках и трудом в поте лица научились смирению и покаянию. Или по крайней мере для того, чтобы их сознание подготовилось к самой идее покаяния. И в этом смысле приход Иисуса Христа был не чем иным, как продолжением мифа о первородном грехе. И это второе, после проницательности Божьего дознания, что не может не изумлять в мифе об Адаме и Еве. Православие это всегда чувствовало, хотя и не объясняло детально. Земная история Христа – Его приход, жизнь, жертва – есть не что иное, как искупление греха Адама. А Его учение с содержащейся в нем идеей покаяния – того самого, на которое оказались неспособны наши прародители (Отцы и сравнивают его с плодом дерева жизни, а крест – с самим деревом жизни) предоставляет возможность к исправлению последствий первородного греха всеми ныне живущими человеками77. И если взглянуть на мистерию первого пришествия Христа под ракурсом мифа о первородном грехе, то мы обнаружим, как удивительно она резонирует со всеми его основными компонентами – это и преодоление всех разновидностей лукавства, старательно подсовываемых Христу правоверными иудеями, и победоносный (в отличие от прародителей) диалог с искусителем, и полнота преодоления страха смерти – от преодоления его сужающего воздействия на сознание, до последующего Воскресения и обретения утраченного Адамом и Евой бессмертия. И, наконец, самое главное завещание Спасителя – Божественная и бесподобная техника капитуляции и покаяния, помогающая, как теперь стало понятно, преодолевать на психологическом и духовном уровнях все последствия именно первородной порчи78; техника, знания которой – увы! – так сильно не достало в свое время нашим пра-пра-пра…

В: Мы же, каждый раз не прощая себя, разыгрываем эту мистерию вновь и вновь, собственными руками отрезая себя от Царства Божьего.

А.И: Именно так и есть.

Глава 4 Голубиная простота и змеиная мудрость

Вещее слово скажите!

Жемчуг свой в чашу бросайте скорее!

Нашу голубку свяжите

Новыми кольцами древнего змея.

Вольному сердцу не больно…

Ей ли бояться огня Прометея?

Чистой голубке привольно

В пламенных кольцах могучего змея.

Вл. Соловьев, Песня офитов

В: Что же случилось с главным виновником Эдемского переполоха?

А.И: Что касается солярной версии мифа, то дальнейшая судьба змея, как нам известно, печальна. Сначала ему в качестве мотива приписали зависть, а затем и вовсе отождествили с Сатаной, врагом рода человеческого. Некоторые толкователи утверждали даже, что Дьяволу, прежде чем ему удалось соблазнить Еву, пришлось сначала… соблазнить Змея! По крайней мере, сцена такого соблазнения имеется в греческой и армянской версиях «Жизни Адама и Евы».79

Позднейшие богословы, впрочем, отошли от подобных ухищрений и просто отождествляли змея с Дьяволом.

Если говорить о хтонической версии, то легенды о соблазнении змеем Адама и Евы из «добрых» побуждений, действительно, имели место (см. прим. на стр.). Разумеется, в них либо обязательно присутствовала фигура «злого» демиурга. Либо на него самого отчасти падала тень проекции «соблазненности» перволюдей80. Такая робкая попытка «обелить» змея свидетельствует о том, что неоднозначность фигуры змея все же чувствовалась, однако дальнейшему развитию этого чувства зачастую мешали господствовавшие в этой теме (пред) убеждения.

В: А какова участь змея в алхимической версии? И отражен ли подобный вариант восприятия этого символа в каком бы то ни было источнике?

А.И: Конечно, наверняка судить сейчас об этом мы не можем; тем не менее, в Евангелии есть по крайней мере одно место, намекающее на то, что вероятность такого восприятия, возможно, была. Это знаменитое изречение Иисуса: «Будьте мудры, как змии и просты, как голуби» (Мф. 10:16.).

Понятно, что Его призыв к змеиной мудрости никем не соотносился с Эдемским змием: змей из Эдема был ведь не «мудрым», а «хитрым». Но, во-первых, мы теперь, благодаря древнееврейскому первоисточнику, знаем об уме и сообразительности созданного Господом змея и нам становится понятно, что по крайней мере одной из целей превращения «умного» в «хитрого», была как раз задача не допустить подобного соотнесения81. А во-вторых, как нам теперь становится понятно, «мудрость» – это то качество, до которого змею еще только предстояло дорасти. В рамках мифа он, действительно, не более, чем умен. А вот для того, чтобы стать мудрым82, змею потребовалось бы освободиться от тесной «шкуры» собственного эго, что действительно становится возможным только в алхимическом синтезе (см прим 2) Увидеть эту алхимическую трансформацию (а ведь речь в данном случае идет именно о ней – даже «сбрасывание кожи» само по себе является распространенным алхимическим термином) в образе именно библейского змея мешала всегда присутствовавшая нота сильнейшего осуждения – отношение к нему как к неисправимому злодею. Вот уж воистину, ничто так не мешает духовному росту, как эманация осуждения. («Не судите, да не судимы будете»83 и т. д.)

Попробуем теперь взглянуть на этот афоризм («Будьте мудры, как змии и просты, как голуби») именно с алхимической точки зрения. Для этого рассмотрим поближе образ второго персонажа, упоминаемого в нем – голубя. Как ни странно, слово «голубь» в своем прямом значении, а не в составе метафоры или сравнительного оборота (напр.: «стал Ефрем как глупый голубь» (Ос. 7.11.)) упоминается в Ветхом Завете всего один раз. И где же? Все в той же книге Бытия, на пару страниц дальше; это голубь из Ноева ковчега, посланный Ноем на поиски освобожденной от вод земли.

Потом выпустил от себя голубя, чтобы видеть, сошла ли вода с лица земли, но голубь не нашел места покоя для ног своих и возвратился к нему в ковчег, ибо вода была еще на поверхности всей земли; и он простер руку свою, и взял его, и принял к себе в ковчег. И помедлил еще семь дней других и опять выпустил голубя из ковчега. Голубь возвратился к нему в вечернее время, и вот, свежий масличный лист во рту у него, и Ной узнал, что вода сошла с земли. Он помедлил еще семь дней других и [опять] выпустил голубя; и он уже не возвратился к нему.» (Бытие, 8: 8—12).

По традиции при толковании Иисусова изречения образы голубя и змия противопоставляются друг другу84. Мы же, дабы попытаться разгадать тайное, алхимическое послание, заключенное в этом афоризме, зададимся противоположным вопросом: что в фигурах голубя и змия может быть общего? Более того, конкретизируем и уточним этот вопрос: что может быть общего у Эдемского змия и Ноева голубя?

Конечно, если иметь в виду общепризнанную трактовку образа змия, то с голубем из ковчега у него нет и не может быть ничего общего: первый совратил первобытное человечество, второй послужил посланием того, что земля освободилась от вод – какое тут может быть сходство?

Однако, если мы вспомним символическую наполненность образа змея из алхимически целостного мифа и зададимся тем же самым вопросом, то результат сопоставления будет уже совсем другой. И тогда, при такой постановке вопроса, ответ начнет вырисовываться сам собой: и Эдемский змей, и Ноев голубь схожи в одном – в том, что оба они, выражаясь метафорически, были первооткрывателями новых и неизведанных земель, выводящими людей за пределы крохотных и благоустроенных мирков, в которых они (или, если говорить, о символической стороне, то, конечно же, их сознание) обретались прежде. Различие же между ними, пожалуй, состоит в степени контролируемости и осознанности протекаемых процессов. Змей инициировал разрушение микроскопической благоустроенности Эдема Адама и Евы, тем самым заставив их выйти в Большой мир и начать тот самый процесс алхимической интеграции и взросления, о котором говорилось выше. Голубь улетел и не вернулся, тем самым дав Ною знак, что время благополучной и уютной защищенности ковчегом закончилось и пора искать место, чтобы причалить и начать новую жизнь на обновленной потопом земле. Змей инициировал неконтролируемые процессы с непредсказуемым результатом, голубь вполне осознанно использовался в разведывательных целях. При этом, однако, сам змей действовал холодно и расчетливо, голубь – спонтанно и по наитию. Символики голубя и змея таким образом переплетаются между собой, то сходясь, то расходясь в противоположные стороны, как змеи на кадуцее у Гермеса.