Дмитрий Иванов - Марчеканская вспышка (сборник)

• Название: Марчеканская вспышка (сборник)
• Автор: Дмитрий Иванов
• Жанр: Короткие истории
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-00071-426-3

Кто же такой Слава Салеев, о котором пойдёт речь в большинстве историй, собранных здесь? Во-первых, он мой друг. Во-вторых, замечательный человек. В-третьих, Кулибин от электроники. И на взгляд автора, перечисленного вполне достаточно, чтобы стать героем нашего времени, нашего со Славкой времени.

Кое-кто из читателей может обвинить автора и его героя в чрезмерном употреблении напитков куда как крепче кваса или кефира. Дескать, чуть не каждая вторая история начинается с преамбулы «как только разлили в очередной раз…» – и когда они только работают?

Отвечу вполне определённо и недвусмысленно. Действительно, большая часть историй, здесь опубликованных, была рассказана Салеевым во время посиделок, не всегда, кстати, банкетного свойства; чаще – обычное чаепитие. Собственно, именно застольная беседа всегда самая душевная. Именно в таком общении звучат самые сокровенные струны души. Такого никогда не услышишь в повседневном контакте за совершением обычных трудовых подвигов.

Вы сумеете себе представить, что сможете адекватно воспринять увлекательное приключение, поведанное коллегой во время ликвидации аварийной ситуации? Я не сумею. Тогда приглашаю к столу – поговорим, повспоминаем.

Дмитрий Иванов

---

Только об одном прошу, Ислямка, людного места избегай… Всё, что хочешь, делай, но отвлекай сявок на отдалённый участок. А там уже пали… только не по клешням, а под ноги этим засранцам.

– А они испугаются?

– Поверь мне, так испугаются, что в штаны наложат больше, чем унести смогут… Только не подрань ненароком. Вот если сделаешь, как говорю, то станут тебя уважать и бояться. А с придурками, Ислямка, только этак-то и нужно. Разговаривать с ними – лишь время терять.

Не отвечай мне сразу, подумай хорошо… Время пока есть. Потом скажешь, делать тебе обрез или нет…

– Дядя Артурыч, а нельзя как-то мирно?..

– Думаю, нет! Это… понимаешь… Тут такая штука… готов ли ты в какой-то момент стать предателем… Предателем своего дела. И, в зависимости от того, как всё обернётся, назовут тебя – то ли героем, то ли подлецом. Или, скорей всего, назовёшь ли ты сам себя… Что важнее… Осуждать твоё решение никто будет не вправе… Это только твоё. Но помни, уважение к себе – самое главное…

Знаешь, я потом две ночи спать не мог. Такое в голову приходило, когда глаза закрывал, что кричать хотелось. То Керосин прямо в грудь из ружья стрелял, то какие-то серые люди в полосатой арестантской робе пытались меня на кусочки порезать… чем-то вроде армейской хлеборезки…

И, самое плохое, что посоветоваться-то ни с кем нельзя: ни с отцом, ни с братьями… дело очень уж криминальное.

Решение пришло как бы вдруг. Понимаю теперь, что оно зрело и потом выкристаллизовалось не мгновенно, а тогда показалось – наитие снизошло. Одним словом, поднялся я наверх к голубям, стал их кормить… И тут один мой полукровка, я его Очучы[7] называл, самый быстрый, самый на подъём скорый, который трёх голубок к стае за один раз переманил, подошёл ко мне вразвалочку и в глаза посмотрел. Так мне тогда показалось. И, что характерно, не стал со всеми зерно клевать… а ведь голодный…

Посмотрел Очучы на меня, будто спросил: «Что, Ислям, бросить нас захотел? В чужие руки отдать? И не стыдно тебе, малай[8], ещё же пионером был недавно? Разве пионеры друзей в беде бросают?»

Через неделю Артурыч отвёз меня в лес, где научил заряжать обрез и стрелять из него точно – так, чтобы, не дай бог, ни в кого не попасть случайно.

И вот наступила весна. Роскошная красавица весна, своим половодьем обозначив, что зима было невероятно снежной, живо распространялась по Нижнему Поволжью. Текли ручьи. Будто настоящие реки. Спешили куда-то люди, перемещались по стране, что-то строили, что-то возводили… Радио каждый день рассказывало нам об этом.

В один из таких тёплых солнечных дней я проводил Артурыча до автобусной станции, где он на прощанье сказал мне просто:

– Славка, ничего не бойся! Ты не должен никого убивать, кроме своего страха… И… если удастся попасть на океан, поклонись ему от меня… скажи, мол, любит тебя Артурыч… хоть и заочно…

А ещё через день, в воскресенье состоялся Большой Спор. Спор начинался с того, что каждый голубятник две недели готовил самого быстрого голубя к предстоящему соревнованию. Голубей кормили немного, чтобы они были легки на подъём.

В назначенный час соревнующиеся принесли своих пернатых спортсменов судьям, назначенным смотрящим. Всех птиц увезли в Самару на специальной машине в большой клетке. Туда ехали также несколько представителей, так называемой общественности, как сказали бы сейчас, активисты неформального профсоюза голубятников.

В Самаре голубей одновременно выпустили неподалёку от железнодорожного вокзала. А в Димитровграде их уже ждали хозяева. Победителем станет тот, чей голубь быстрее всех вернётся в свою лаву. Победитель будет один, и он получит всё.

В тот раз призовой фонд составил триста рублей. Полтинник ушёл на организацию проезда судей и в качестве процента с прибыли смотрящему (уже новому). А остальные две с половиной сотни… Тебе, думаю, не нужно напоминать, что такое в середине 60-ых годов означали эти деньги.

И мой Очучы прилетел первым!

Когда я получал приз из рук смотрящего, то услышал, как двое парней лет восемнадцати, уже посидевшие в зоне для малолетних преступников, пообещали наведаться ко мне вечерком, чтобы «купить» у героя голубя-победителя и поделиться призовым фондом. В голове у меня тут же щёлкнуло: «Пришло время, когда выяснится, кто же я на самом деле…»

Но в тот день напрасно прождал лихих гостей у себя на чердаке с заряженным обрезом. Уф-ф-ф… наверное, они совсем передумали. Обошлось… Но выводы мои оказались несколько преждевременными. Момент истины наступил через неделю.

В субботу мы учились практически до обеда. Только я на улицу выскочил, когда из школы вернулся… глядь – у калитки стоят два моих давешних «покупателя».

– Славка, мы за твоим Космонавтом пришли, Так ты его, кажется, называешь? Даём хорошие деньги – по полтинничку с брата, целый рубль! – говорит это здоровенное мурло, а сам… или само… не знаю, как правильно будет, усмехается мне в глаза нагло: – Ну, давай… тащи своего рекордсмена.

И тут, ребята, я буквально ослабел мебелью… Но виду не показал. Спорить не стал, быстро на чердак поднялся, посадил голубя в клетку. На дно тряпку кинул, а под неё обрез между прутьев протиснул…

– Ага, принёс! Может быть, ты нам голубя-то подаришь?.. У меня сегодня день рождения как раз… Зачем тебе рубль пацан? Деньги портят, слышал, небось? – с издёвкой сказал старший. – Давай сюда клетку!

Хорошо, у меня хватило ума не затеять стрельбу у себя во дворе. Я повернулся к парням и как можно жалостней попросил:

– Разрешите, я сам голубя донесу?.. Попрощаюсь по дороге.

– Хорошо, тащи сам, раз нравится. Нам же легче. Только не вздумай сдуру сигануть куда-нибудь в кусты. Найдём, ноги повыдёргиваем. Эй, Толян, глянь, голубь тот ли? Вдруг пацан вихляет!

– Не-е-ет, точно тот… Тот самый, что ни на есть… победитель… Чемпион! Из тысячи его узнаю. Пошли…

Дорога вела через пустырь. Я лихорадочно старался досчитать до ста, чтобы успокоиться и определить безлюдное место по числу сделанных шагов, поскольку глаза ничего толком не видели от нахлынувшего возбуждения. В голове всё крутились слова Артурыча… «Сявкам нужно только один раз показать, что они сявки… И всё…»

Но вот… дальше идти смысла нет. Я попытался выдернуть обрез, но тот, как назло, не проходил через решётку. Пришлось останавливаться и выпускать голубя в небо. Через дверцу в клетке обрезанное ружьё вылетело как по маслу. И тогда я направил стволы в сторону начинающих рецидивистов:

– Пошли вон, суки! Сейчас как пальну! Будете кровью срать, пока не сдохнете!

– Ты глянь, Толян, этот чижик решил нас пукалкой пугнуть… ха-ха… Ну, теперь, ты нам «Катеньку»[9] ещё будешь должен за нападение… каждому… – парень так и не понял, что в руках у меня было настоящее оружие, а не самодельная поджига. Он двинулся ко мне, поигрывая невесть откуда взявшимся воровским ножиком-трансформером.

И тут я собрался и произвёл классический выстрел под ноги нападавшему. Точно так, как показал мне Артурыч по прозвищу Керосин. И тут здоровенный лоб вдруг запричитал неожиданно визгливым голосом:

– Ой, мамочки, он мне фуй отстрелил! Сволочь! Доктора вызовите скорей! Ай, как больно!

Я очень испугался, что ПОПАЛ. Но оказалось, что ничуть не бывало. Просто от звука выстрела яростный голубятник неожиданно для себя обмочился и принял тёплые аммиачные массы за бешенную кровопотерю. Он опустился на колени и голосил:

– Только попробуй, только попробуй… ещё раз… я… я милицию позову…

Второй парень не стал дожидаться, чем закончатся боевые действия, и рванул так, будто за ним гнались дикие собаки… или шальная пуля. Но на самом деле никто за ним не гнался, а выстрел я сделал вверх – вроде бы, отсалютовал бегущему противнику.

Забрав клетку, вытащил картонные гильзы, не забыв, впрочем, дать обмочившемуся голубятнику понюхать, чем пахнет отработанный порох… это уже скорее из мальчишеского озорства, чем для профилактики.

Итак, противник был деморализован и развеян по ветру, так что мне не оставалось ничего иного, кроме как вернуться домой. Там меня с нетерпением поджидал уже вернувшийся восхитительный Очучы, одобрительно курлыкавший в лаве.

Руки потом дрожали ещё неделю, мешая уснуть… Ночью же, когда я провалился в какую-то странную полудрёму, мне привиделось, как вхожу в лаву с чердака, чтобы забрать свою пару замечательных полукровок.

За спиной кто-то таится. И этот кто-то сопит простуженным носом, будто особо и не заботится, чтобы остаться незамеченным. Я резко оборачиваюсь и вижу глубоко посаженные очки двустволки… Они уставились мне в лоб, словно выискивали местечко поудобней, куда отрыгнуть свою запыжёванную огненную пищу.

Кто держит ружьё, не видно. Только голос отчётливо чеканит слова в мальчишеском мозгу:

– Отдашь полукровок, останешься жив, не отдашь – быть тебе мертвее самой мёртвой кобылы…

Сон сном, но я тогда ещё даже подумать успел, мол, почему это мёртвая кобыла, а не, скажем, осёл? Отчего, зачем?