Антон Райков - Теория соотносительности

• Название: Теория соотносительности
• Автор: Антон Райков
• Жанр: Философия
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-91419-458-8

«Теория соотносительности» – вторая книга автора (первая – «Философ и „Я“»), номинанта премии «Вторая навигация»-2009 «за философский дебют – первую крупную публикацию молодых авторов». Книга представляет собой сборник мыслей на самые различные темы: от теории познания до каких-то обычных жизненных наблюдений. И все-таки некоторые темы можно выделить особо, прежде всего это тема субъективности-объективности, вопросы о смысле жизни, тема научного спора (действительно ли именно в споре рождается истина?), отдельно можно выделить и притчи (о вдохновении и методичности, о легкой и трудной жизни и другие). Книга написана живым языком и является доступной для широкого круга читателей, интересующихся философской проблематикой.

---

Аллоний, казалось, не придерживался никакого особого метода в своей работе, а когда его спрашивали о методе, он только презрительно пожимал плечами: «Метод? Наверное, есть какой-то метод, но вот в чем он состоит, я не знаю. Когда у меня должное поэтическое настроение, я всегда найду что сказать и без всякого метода. Или, может, именно в этом и состоит мой метод: всегда быть готовым к тому, чтобы испытать вдохновение». Время шло, и поэтическая слава Алония только лишь возрастала, хотя при этом нужно сказать, что количество издаваемых им стихов было крайне невелико. Аллоний вообще высказывался в том духе, что вряд ли напишет «Книгу» стихов и за всю свою жизнь. «Целая «книга» стихов!», – восклицал Аллоний, – «Какой ужас! Лучше уж я буду работать над своим маленьким томиком непревзойденных шедевров. Хотя нет, что это я сказал – «работать». Я и не подумаю работать над ним. Я буду творить свой маленький шедевральный томик». И Аллоний творил. Он любил презентовать перед публикой каждое свое новое стихотворение, ведь стихотворение, по его мнению – это как картина, оно может считаться вполне законченным и бессмертным шедевром. Шли годы и, наконец, он издал-таки томик стихов, который быстро разошелся среди всех почитателей поэзии и вообще среди всех образованных людей того времени, когда творил Аллоний.

Когда же Аллонию задали вопрос о втором томике, он выразился вполне определенно: «Второго томика не будет. Я не собираюсь выжимать из себя стихи, как выжимают сок из фруктов. Одного томика стихов вполне достаточно. Я, пожалуй, еще напишу ряд стихотворений, может быть пару циклов, но не более. Да и то, если вдохновение не оставит меня. Нельзя же быть уверенным в нем». И похоже, вдохновение и вправду стало отказывать Аллонию, или во всяком случае, стало посещать его намного реже. Его новые стихи можно было услышать все сложнее, а вскоре он и совсем замолчал. А замолчал Аллоний вот по какой причине: в узком кругу своих почитателей он произнес следующую речь: «Я решил, что в этом году напишу одно лишь всего четверостишие, но зато потрачу на него все свое годовое вдохновение. Уверен, это творение будет моим лучшим, это будет не стих, а одно сплошное вдохновение». Так сказал Аллоний и все стали ждать того момента, когда он явит миру свой непревзойденный шедевр. Ждали-ждали и дождались. Аллоний вышел перед многочисленной публикой, замершей в ожидании, и прочел памятные всем строки. Что же, впоследствии все сошлись на том, что стихотворение было очень даже хорошо, хотя его и никак нельзя было посчитать вершиной творчества Аллония. И все-таки оно было достаточно хорошо для того, чтобы вызвать похвалу, но похвалы не последовало. Слишком уж велико было ожидание, и собравшиеся люди почувствовали себя обманутыми в своих надеждах. Ну, услышали они одно четверостишие, пусть и хорошее. «И что, – в недоумении спрашивали себя люди, – это все. Неужели именно этого мы ждали целый год?». В воздухе повисла неловкая тишина, которая была равносильна провалу. Аллоний сошел с поэтической площадки и одновременно он как бы сошел с того поэтического пьедестала, на котором пребывал несколько последних лет. Его поэтическое сердце, столь чуткое ко всякого рода комплиментам и восхищению не выдержало равнодушия. Аллоний зарекся впредь писать стихи и удалился, как он сказал: «В прозаически-унылое уединение».

Но на этом история Аллония еще не заканчивается. Жил был в то же время один тиран по имени Герон, который очень любил поэзию. Он узнал об Аллонии, узнал, что тот больше не будет писать стихов и сказал: «Что за чушь! Он не имеет права бросать писать стихи. Его стихи – достояние народа а, следовательно, и мое личное достояние, потому как народ принадлежит мне». Так сказал Герон и приказал доставить к нему Аллония. И вот уже тот стоит перед тираном: «Ты, Аллоний, как я слышал, решил забросить свои поэтически занятия и этим поступком ты оскорбил свой народ и меня лично. Я знаю, что не след правителю вмешиваться в дела поэтов, но поэты часто ведут себя слишком безрассудно, так что правитель не может не вмешаться. Я считаю, что ты провинился перед народом, а раз так, то ты должен искупить свою вину. А искупить ее ты можешь одним-единственным способом: за месяц ты напишешь мне большую поэму заданного объема, в которой воспоешь славу лично мне и моему народу». Аллоний сказал в ответ: «Вы требуете от поэта невозможного. Я не могу сказать, что и когда я смогу написать. Никогда не мог; стихи рождаются непроизвольно и без всякого плана. И уж конечно, я не смогу писать на заданную тему да еще в жестко-заданные сроки. Чтобы я мог творить, передо мной должно раскинуться целое море тем и должна быть открыта целая вечность времени». Так сказал Аллоний, но Герон лишь сухо бросил: «Или ты сделаешь, что от тебя требуют, или умрешь. Выбирай».

Аллоний понял, что Герон не шутит, а умирать он пока не собирался. И вот он уже сидит взаперти, а в его комнате стоят письменные принадлежности и огромные песочные часы, которые отсчитывают месяц времени. Что делать, Аллоний принялся за поэму. Дело, надо сказать, шло весьма скверно. Он пересиливал себя, и ничего у него не выходило. Ничего не выходило день, ничего не выходило два дня, ничего не вышло и на третий. А на четвертый он бросил эту изначально провальную затею. «Что же, – сказал себе Аллоний, – значит пришло мое время умирать, но я не напишу больше ни строчки». Так он сказал и попытался уснуть, но тут вдруг в его голову пришел грандиозный замысел относительно того, что за поэму он мог бы написать. Она довольно сильно отличалась от того, о чем его просил Герон, но с другой стороны – какая теперь уже разница? В общем, Аллоний взялся за перо и закончил поэму в нужном объеме (даже превысив этот объем) в какие-то две недели. Поэму предоставили Герону. Тот прочитал ее и разозлился, потому как про него там сказано было совсем немного и не так хвалебно, как он рассчитывал. В основном же в поэме говорилось о народе, о его верованиях, о его героях и предателях, о его страданиях и надеждах. Это был настоящий народный эпос, исполненный в самой утонченной и выразительно поэтической форме. И Герон, хотя и был он тираном, но был ведь он и настоящим ценителем поэзии. В общем, когда его ярость улеглась, он оценил поэму, но не ее творца. Он сказал так: «Не желаю больше видеть этого рифмоплета. Пусть идет и делает, что хочет. Будем считать, что свое прощение он заслужил».

Так Аллоний вышел из заточения, а его поэма осталась в веках. Сам же он продолжал писать лишь по праздникам большого вдохновения, однако, все же после выхода на свободу написал еще целый томик стихов, да еще и с лишним. Такова история вдохновенного Аллония.

Интересные люди

И живут же на свете по-настоящему интересные люди! Не какие-то там выдающиеся, чего-то достигшие, но просто интересные. Так что действительно хочется сказать: вот интересный человек! Вот так да, вот так открытие, вот так неожиданность. Потому что тут действительно встает вопрос о том, что надо еще найти человека. А для философа вопрос тут состоит в том, чтобы этого интересного человека определить, то есть ответить на вопрос: кто он – этот интересный человек?

Прежде всего, интересный человек – это тот, с которым все время что-то происходит. Но происходит не так, как что-то происходит с исторической личностью. Историческая личность подготавливает события в своей жизни, все, что происходит с историческим человеком – спланировано им. Все же, что происходит с интересным человеком, происходит спонтанно. Именно что ему достаточно выйти из дома, чтобы с ним что-то произошло. И он потом расскажет вам об этом и вам будет интересно. Вы сходили в магазин и купили книгу. Интересно ли это? Ничуть. В магазин пошел интересный человек и купил ту же самую книгу. Интересно ли это? Не факт, но велика вероятность того, что интересно. Спросите у него, и он вам расскажет. Он вам расскажет о том, как познакомился с продавцом (противоположного пола: юношей в случае девушки, и девушкой в случае юноши, ну или…всякое бывает), как они обсудили его покупку. И вообще ему (ей) уже пора бежать на свидание. Потом он расскажет вам о результатах свидания. Ведь вполне может быть, что это будет началом великой страсти. Свидания – достаточно банальная вещь. Но ведь тут на встречу идет интересный человек, так что правила игры меняются.

Что бы не произошло с интересным человеком, с ним уже что-то произошло. Вы пишите диссертацию и он пишет диссертацию. Вы написали настоящий научный труд, а он – так, почитаешь, ничего интересного. Но зато вам только и остается, что говорить о своей диссертации, зато он расскажет вам, как он писал эту диссертацию. Как он встречался со свои рецензентом (это, оказывается, тоже может быть интересным), как менял концепцию работы и как, потом, наконец, написал. Да это же целая история и вам останется только зачарованно слушать его. Понятно, что никому не нужны ваши диссертации. И кто тогда останется в выигрыше: вы, с вашей никому не нужной хорошей диссертацией или он – со своей никому не нужной посредственной? Конечно, он, потому что он говорит не о диссертации, а о жизненном процессе. Интересно получается!