Юрий Пуздрач - История российского конституционализма IX–XX веков

• Название: История российского конституционализма IX–XX веков
• Автор: Юрий Пуздрач
• Жанр: Юриспруденция
• Год: 2004
• ISBN: 5-94201-336-5

Книга посвящена одной из наименее изученных проблем отечественной истории – становлению конституционализма в России. Читатель не только проследит историю Российского государства через призму анализа усиления самодержавия и попыток его ограничения, но, может быть, и согласится с автором в том, что общество так и не сумело позитивно для себя изменить порядок и режимы взаимоотношений с государством. А это значит, что Россия, к сожалению, до сих пор не может выйти из монархического периода своей истории, несмотря на то, что формально самодержавие в нашей стране не существует уже много лет.

Для преподавателей, аспирантов и студентов, а также всех интересующихся правовыми и историческими аспектами развития отечественной государственности.

The book is devoted to one of the least studied problems of history of our country – the formation of constitutionalism in Russia. The reader will not only retrace the history of the Russian State in the light of the analysis of strengthening the autocracy and attempts to restrict it, but, may agree with the author that society failed to change the order and regimes of relations with the State positively for itself. It means that, unfortunately, so far Russia has been unable to leave the monarchist period of its history despite the fact that formally the autocracy does not exist in our country for many years.

The book is addressed to professors, post-graduates, and students as well as to everybody who is interested in legal and historical aspects of the development of statehood of our country.

---

Павел I, продолжая политику веротерпимости, что, надо сказать, еще более понизило значение церкви, подписывает Указ о свободе культов.[329] В 1798 г. он издает манифест о принятии под свое покровительство Мальтийского ордена и становится его гроссмейстером. Через год с согласия папы берет на себя руководство делами ордена и утверждает себя его Великим магистром. Кроме того, Павел I покровительствовал иезуитам, даже папе, униженному французской революцией, предлагал переселиться в Россию. Религиозный либерализм императора приводит к тому, что в обществе распространяются слухи об обращении Павла в католичество. Конечно, это только слухи, однако фактом является интерес Павла к проблеме объединения церквей.

В результате всей этой политики церковь как корпорация была изолирована, а церковная власть стала отвлеченным понятием. Русская православная церковь теперь зависела от российской бюрократии, которая влияла на назначение и освобождение членов Синода и вообще проведение какой-либо политики по отношению к церкви. Кроме того, все вопросы церковного управления, предложения по поводу его изменения, осуществление контроля над управлением епархиями, предложения по поводу кадровых вопросов (назначение, перемещение и посвящение епископов, избрание кандидатов на чиновные должности по духовному ведомству, распоряжения о назначении пенсий и наград и т. д.) готовил чиновничий аппарат.

Члены Синода, по существу, превращались в консультантов, которые, в силу своей полной зависимости, просто соглашались с мерами, выработанными чиновниками. Любое проявление нелояльности заканчивалось изменением состава Синода: одних его членов обычно отпускали на службу в епархию, других, более подходящих и сговорчивых, вызывали для присутствия.

Таким образом, архиереи Синода, в силу своей зависимости и в определенном смысле случайности своего членства в Синоде, не могли ни консолидироваться в своих усилиях по поводу усиления позиций церкви, ни ставить перед собой каких-либо больших политических целей, ни доводить их до реализации.

Что же говорить в таком случае о местном епархиальном управлении? Епископы на местах были лишены самостоятельности и были обязаны повиноваться Синоду, которому принадлежал надзор за всем, что происходило в епархиях, представлять ему всевозможные и разнообразные отчеты и испрашивать у него разрешения на совершение тех или иных действий. Они не могли, например, назначить или уволить того или иного чиновника епархиального управления, учредить новые приходы[330] и монастыри, построить церкви, их права были ограничены и в таких вопросах, как заведование учебными заведениями и епархиальным хозяйством. Наконец, для ведения дел епархиального управления при епископах находились консистории, секретари которых непосредственно подчинялись обер-прокурору Синода. Таким образом, контроль за деятельностью епископов, формально принадлежащий Синоду, находился в руках обер-прокурора и секретарей консисторий. Более того, в системе бюрократического управления церковью установилась практика беспрерывного перемещения епископов с одного места на другое.[331] В результате влияние постоянно работающего чиновника на местные приходы и священнослужителей превышало возможности церковной иерархии и епископов: власть бюрократии глубоко проникает во все сферы церковного управления, и высшего, и епархиального, что не способствует единению верующих и их пастырей.[332]

Священник, как и чиновник, назначается на приход и смещается светской властью; в случаях самого неудачного назначения прихожане не могут получить нового пастыря или, несмотря на единогласные просьбы, оставить в приходе отнимаемого у них пастыря. Вопреки закону, самостоятельное участие мирян в управлении приходом и заведовании церковным имуществом упразднено. Отсюда появление множества сект и уход сотен тысяч православных в сектантство.

Своего высшего развития российская бюрократия достигла к XX в. Управление церковью, совершенно подчиненное светской власти, было построено исключительно на канцелярских началах, с их бесконечной отчетностью и бумажным делопроизводством. Духу, вдохновению, голосу совести здесь было оставлено меньшее место, нежели в управлениях, например, министерства внутренних дел.[333]

К сожалению, русская православная церковь не смогла отстоять принцип сосуществования светской и духовной властей, выдвинутый в Евангелии от Матфея: «Кесарево кесарю, а Божие – Богу» (Мтф., 22:16–22), и, не добившись верховной власти над духовным миром страны, отдала государству и царю контроль не только за телом православного человека, но и за его умом и душой.[334] В соответствии с византийской традицией, по которой православие не мыслилось без поддержки и покровительства государства, русская церковь всегда следовала государству и не выработала самостоятельной позиции, присущей институту власти. С каждым годом она становилась все более послушной и, наконец, перестала быть самостоятельным учреждением, из равноправного партнера государства превратившись в его обыкновенный государственно-бюрократический отросток, из союзника – в служанку.[335]

Таким образом, восприняв христианство из рук Византии, где, как и в Риме, каждый религиозный догмат оттачивался десятилетиями, русская церковь получила цельное вероучение. После гибели Византии она, вместо того чтобы развивать православие, замкнулась в его старом, византийском варианте, употребив всю свою силу и власть, чтобы охранить его от посягательств, чего не скажешь о власти светской: опираясь на византийскую модель, монархия развивалась. Всецело подчиненная светской власти, русская православная церковь оказалась неспособной до конца исполнить свою миссию. Отторгнутый от общей семьи европейских народов, русский народ стал христианским лишь по религиозной форме, он не смог вкусить всех плодов христианства, которое, собственно, выковало ум, характер и менталитет западного человека, породило богатство культуры, заложило крепкие основы гражданственности.

Боярская дума. Второй политической и общественной силой, в определенной степени противостоящей самодержавной власти, было российское служилое сословие, донесшее идею ограничения монархии до начала XX в. Начнем с боярства,[336] высшие представители которого, объединенные в Боярские думы,[337] часто делили власть с царями.

Боярская дума – высший совет при князе, а с 1547 г. – при царе. Она состояла из представителей высшей феодальной аристократии, ближайших советников и сотрудников князя (царя), деятельность носила законосовещательный характер, а ее члены участвовали в обсуждении вопросов законодательства, внешней политики, внутреннего государственного устройства и др. В Киевской Руси Дума представляла собой совещание князей с дружинниками, княжими мужами и старцами градскими, земскими боярами, потомками местной родоплеменной знати. Как уже говорилось, в особых случаях на ее собраниях присутствовали и представители духовенства, владыка и даже священники. Необходимо сказать, что Боярские думы так и не выработали постоянного состава и регламента деятельности, их состав, вопросы для обсуждения – все было прерогативой князя, однако уже в XI–XIII вв. Дума стала учреждением постоянным и действовала ежедневно.[338] В то же время определенного ответа на вопрос, было ли для князя обязательным ее решение, история, к сожалению, не дает.

В период раздробленности Руси Боярская дума стала феодальной курией, обладающей определенной политической силой. По существу она была боярским правительственным советом при князе удельного времени. Однако Даниил Заточник, хотя и упоминает необходимость иметь «думцев» и опираться на их совет, все же уповает на то, что князю надо уметь их выбирать, поскольку они могут быть добрыми, а могут быть и лихими, от первых – польза, от вторых – зло.[339]

В это время Дума, как и раньше, не имела постоянного состава, решение часто принималось князем в присутствии двух-трех бояр. Объяснялось это тем, что процедура осуществления власти и система управления до конца не сложились, и поэтому в большинстве случаев решения Думы имели частный характер прецедента.

В Северо-Восточной Руси XIV–XV вв. Дума составлялась обыкновенно из аристократического сословия – боярства, представители которого возглавляли основные отрасли (пути) управления.[340] С начала XV в. членами Боярских дум становятся представители высшего слоя бояр, постоянные советники князя, исполнители его наиболее важный поручений. В то же время в их состав вводятся вторые по значению думные чины – окольничие, отвечающие за поездки князя, приемы и переговоры с иностранными послами,[341] а также думные дворяне (третий по «чести» думный чин), управляющие приказами, выполняющие различные придворные и военные обязанности, например воевод городов, и, наконец, думные дьяки – низшие думные чины. Они ведали делопроизводством, составляли опору царской власти в борьбе с аристократией в Думе, пользовались равным с другими членами Думы правом голоса,[342] однако думные дьяки в момент заседаний сидеть не имели права: так подчеркивалась их «беспородность».[343]В конце XV в. Дума окончательно превратилась в постоянно действующий совещательный орган при верховной власти или, как утверждает В. О. Ключевский, стала дворцовым советом по недворцовым делам.[344]