Андрей Дорофеев - Хроники психотерапевтического кабинета

• Название: Хроники психотерапевтического кабинета
• Автор: Андрей Дорофеев
• Жанр: Короткие истории

Иван Васильевич – скромное и дружелюбное «светило столичной психотерапии». И что с того, что у него нет диплома престижного ВУЗа? Зато все тайны жизни приветливо распахивают свои двери перед ним и его благодарными пациентами! Сколько житейской мудрости было передано миру этим пытливым и добродушным человеком!

Прочитайте эти рассказы, проживите их, посмотрите на жизнь с другой стороны – и да не останьтесь такими, какими были прежде.

---

Мама подбежала к яблоне и запыхавшимся голосом, словно она была на пределе выносливости, прошипела:

– Ваня, собирайся. Мы уезжаем. Ты не платил за эти яблоки. Потом еще счет предъявит, что родному внуку… – она не договорила и убежала в дом. Вышла на негнущихся ногах, неся в руках две дорожные сумки с наспех запиханными вещами.

– Я что сказала… – она подбежала к яблоне, с которой Иван только слез, и выдала ему оплеуху. – Я тебе что сказала! Марш собираться, чтобы через три минуты стоял готовый у калитки. Ошарашенный Ваня не смел перечить.

Бабушка со стоном ввалилась на кухню, трясущимися руками нашарила в холодильнике валидол и запихнула в рот несколько таблеток. Потом, держась за сердце, выбежала наружу к маме:

– Ирочка, Боже ты мой, да что же это такое… Ты прости меня, окаянную, если обидела тебя чем. Куда же ты побежала, милая, обед на столе стынет…

Но мама Ивана была уже за калиткой. Боясь ее гнева, выбежал за ней и Ваня, бросив умоляющий о прощении взгляд на бабушку.

Мама быстро и уверенно шла по рассыпчатой песчаной дороге, смотря зомбиобразными глазами прямо перед собой. Сына она не замечала. Они дошли почти до сельсоветского магазина, и вдруг мать остановилась.

– Ах, ну конечно! – с издевкой вдруг высказала она. – Нам же надо денежки за газ ей отдать! Вдруг она обеднеет!

Мама дрожащими руками достала из сумки кошелек, нервными движениями там покопалась, достала смятые пятьдесят рублей и кинула Ивану.

– Быстро! Иди, отнеси ей, чтобы не попрекала потом, и бегом назад – скоро автобус отходит.

Иван побежал, раскидывая кедами песок, и долетел до дому бабушки. Та сидела на завалинке, привалившись к срубу, и тихонько плакала. Ваня подошел, тихонько сел рядом и положил руку ей на колени.

– Ба… Что ты маме-то сделала?

Бабушка утерла красные глаза ладонью и молча пожала плечами.

– Не знаю… Ты остаешься у меня?

– Нет, к сожалению. Мама… велела передать тебе, – он протянул ей красноватый полтинник. Но бабушка посмотрела на него и с безразличием и отвернулась.

– Не надо. Она мне ничего не должна, – сказала она еле слышимым от бессилия голосом, а потом посмотрела на внука. – Такое не в первый раз уже. Года два назад схватила меня за волосы и стала бить головой об стену…

Ваня попятился от бабушки в смятении и, ни слова не сказав, выбежал из калитки. Это было уже слишком. Ваня просто не знал, что думать.

Мама шла дальше и с ненавистью, с силой выталкивала из себя слова.

– Я к ней со всей добротой, со всей лаской, как человек… Змея подколодная… Ни за что больше. Ни за что… Я, которая ходила за ней, как тень, убирала, мыла, драила, слушала каждое слово, – вот что я получила! Ненависть черную! Съели мы у нее много, посмотрите на нее! Не потопчите ей!

А Иван шел сзади и думал о том, куда потратить те пятьдесят рублей, которые он не отдал бабушке.

На остановке было жарко. Ваня ходил туда-сюда, но оклик мамы заставил его обернуться. Мама, белая, с расширенными глазами, держала в руке 50 рублей. Ваня подумал мысль «Выпали через дырочку в кармане», а затем был удар урагана эмоций – мама тоже все поняла.

Дальше – год полного отсутствия маминого с бабушкой общения. Потом – холодная вежливость, граничащая с безразличием, потом – пламя эмоций и разрыв отношений. Потом все снова. Ванюша повзрослел, вышел на первую работу, женился на Валеньке, но не мог перестать задаваться этим вопросом: что бабушка сделала такого отвратительного, подлого, низкого, из-за чего маме так плохо? Такого, что нельзя забыть за всю долгую, богатую событиями, трудами и радостями жизнь? Что она сделала? Что?

Но… Это была семейная тайна, что молчаливым согласием участников не должна была сбросить свои мрачные покровы никогда.

К матери Иван Васильевич не поехал. Попрощавшись с Валей и уладив дела на работе, на следующий день он выехал в Новополоцк.

Иван Васильевич, глубоко дыша, обливаясь потом от пекущего макушку солнца, шел от остановки сельского оранжевого ПАЗика в направлении дома бабушки. Картина пригорода совсем не изменилась – те же кусты крапивы у дороги, те же коричневые коровьи пироги-лепешки, оставшиеся от утреннего выгона коров, что усеивали, словно мины, желто-коричневый песок дороги. Та же дорога – не заасфальтированая, песчаная, пылящая от неосторожных шагов. А вот за поворотом и он – домик бабушки за синим штакетником.

Около домика царило некоторое оживление. Два мужика прямо во дворе тесали длинную сосну, на них смотрели несколько бабулек с клюками и покачивали головами. Неподалеку стоял бородатый священник, поразивший своим видом Ивана Васильевича.

Его подризник с белой, вышитой узорами полоской казался чуждым этому деревенскому уголку с пением соловьев. Святой отец был при параде, словно только что вышел из храма. Черная скуфейка подмокла от пота, и священник то и дело вытирал рукою пот со лба. На груди висел, однако, не металлический, а вырезанный из дерева, потемневший от старости крест.

Подойдя поближе, Иван Васильевич обнаружил, что священник совсем не стар – ему было лет тридцать пять от силы.

– Здравствуйте… – еле слышно поздоровался с ним Иван Васильевич, подойдя. – Я родственник умершей. Внук.

Священник улыбнулся и приятным грудным голосом сказал:

– Здравствуй и ты, сын мой.

– Скажите, святой отец… Моя бабушка была неверующей, кто же пригласил Вас?

– Я не на работе, если можно так выразиться, сын мой, – ответил священник и снова улыбнулся. – Моя резиденция в двух строениях отсюда, – и он показал рукой на двухэтажный коттедж с черным джипом во дворе, где в тени ягодных кустов прятался охранник.

– Простите… У Вас довольно высокий сан, да? – заробел вдруг Иван Васильевич и немного пригнулся к земле. Священник это заметил.

– Да, – просто ответил он и похлопал Ивана Васильевича по плечу, – а называть можете как Вам удобно. Зовут меня отец Феодосий, а сан – епископ Витебской епархии. Посмотрите-ка, что делают селяне, очень интересно. Это старая народная традиция.

Он указал Ивану Васильевичу на уже виденных им мужиков, что, сняв верхнее, в одном исподнем махали топорами.

– Что они делают? – с непониманием спросил Иван Васильевич. Он проникся каким-то необъяснимым уважением к этому человеку и поэтому не торопился на двор, на расправу старушкам.

– Кладку делают. Это мостик через какое-нибудь топкое или мокрое место, ручей или ров. Для этого рубят сосну, обтёсывают её, вырезая на ней день смерти и изображение человеческой ступни. Затем все садятся на это бревно и ещё раз поминают умершую. Позже каждый, проходя по этому мостику, читает молитву за упокой души той, в чью память положена кладка.

– Я тоже… неверующий, – смущенно проговорил Иван Васильевич, не глядя на священника, – поможет ли ей этот обряд в ее будущей жизни на небесах?

– Нет, конечно, – просто ответил священник, – не в силах Иисуса помочь атеистам. Кроме того, я сомневаюсь, что небеса существуют.

Иван Васильевич остолбенел.

– Как! Вы, епископ, священник Православной Церкви, и говорите такое! Не ожидал услышать подобное от священнослужителя.

– Не беспокойтесь, сын мой, – спокойно ответил отец Феодосий и огладил бороду, – в мире и так много беспокойств. Есть несколько разных категорий людей, и, ежели они и считают себя христианами, веру будут воспринимать по-разному.

Есть верующие, истинно верующие. Те, кто смотрит в будущее, зная, что вера – это неотъемлемая часть человеческого существа, его стержень и крылья за спиной. Верующие не верят в общепринятом смысле этого слова – они творят будущее. Их вера очень близка к знанию. Они не ждут небес – они их вершат.

Есть суеверные. Знаете, откуда происходит такое слово?

Иван Васильевич на секунду задумался.

– Суе… верные. Верующие во всё?

– Истинно так, сын мой. Эти люди довольно трусливы, и боятся они всего. Поэтому им нужен о-очень сильный защитник! Можно догадаться, кого они выбирают в качестве такового. Но они не верят. Они боятся Бога. Это те, что проводят перед иконой целыми днями, не помыслив и пальцем шевельнуть. Это те, что валяются на паперти, вымаливая копеечку ради Христа. Те, что видят гнев Божий в ударе молнии и откуда-то выжимают каждое десятилетие все новые и новые приметы. Это не верующие – это слепцы. Суеверные.

Иван Васильевич настолько проникся правотой святого отца, что забыл о цели своего визита и палящем солнце над непокрытой головой.

– Есть фанатики. Они не менее суеверны. Есть еретики, и, боюсь, я стал бы водить общество скорее с ними, – святой отец засмеялся, и мудрость, мирно и гармонично уживающаяся с молодостью, пыхнула из глаз радостным каскадом лучей.

– Сколько… сколько Вам лет, святой отец, простите меня за вопрос? – спросил Иван Васильевич.

– Двадцать восемь, – последовал ответ.

Иван Васильевич никогда бы не подумал, что может сделать такое, но не смог сдержать порыв. Он безотчетно преклонил колени, взял руку святого отца и прислонил ее к своим губам.