Илья Левяш - Глобальный мир и геополитика. Культурно-цивилизационное измерение. Книга 2

• Название: Глобальный мир и геополитика. Культурно-цивилизационное измерение. Книга 2
• Автор: Илья Левяш
• Жанр: Философия
• Год: 2012
• ISBN: 978-985-08-1441-8

В монографии рассматриваются проблемы синтеза постдисциплинарного знания о глобализации и геополитике, обосновано новое направление исследований − геоглобалистика, раскрываются ее культурно-цивилизационные основания и авторская интерпретация сущности глобализации как уникального процесса современности. В системно-синергетической оптике представлена структура глобализации, эволюция научных представлений о ней в направлении от классической геополитики к глобалистике. Значительное внимание уделяется феномену «нового регионализма», особенно его европейскому измерению, и в этой связи – полиаспектное видение России, в целом – «славянского треугольника» СНГ, их позиционирование в контексте «нового Востока». Отмеченная проблематика рассматривается в контексте современных неклассических вызовов и угроз глобальной, региональной и национальной безопасности, в конечном счете – представлений о глобализации как планетарном фронтире.

Рассчитана на научных и практических работников, аспирантов, магистрантов и студентов-дипломников.

---

Даже националистически ориентированные исследователи отмечают, что приобщение Беларуси к России привело к фундаментальным положительным результатам. Оно положило конец феодальной анархии, которая тормозила социально-экономическое развитие, способствовало росту производительных сил, принесло некоторую политическую стабилизацию. Вместе с тем имперская Россия не избежала и негативного воздействия на

Беларусь, прежде всего в форме принудительной русификации. «Западный край, – утверждал П. Столыпин, – был, есть и будет русский навсегда!» [19 2 8].

Тем не менее, значимо и русско-белорусское социокультурное взаимодействие. Заметную роль играли миграции. С одной стороны, массовые переселения русских, в особенности бегущих от закрепощения и преследуемых за веру («староверов») в Белую Русь, а затем – в Северо-Западный край, с другой – бегущих в Московию от ополячивания, главным образом – фактически принудительного обращения в католическую веру. В XVI–XVII вв. белорусы интенсивно заселяют Москву и составляют до 20 % ее жителей (ремесленники).

Пассионарии белорусской культуры Петр Мстиславец и Иван Федорович (Федоров) были основателями первой типографии в Москве, а Симеон Полоцкий, просветитель, поэт, драматург, автор первого устава Московской академии, был духовным наставником Петра I. Список этих имен без труда может быть умножен, но достаточны имена этнических белорусов Ф. Достоевского и М. Глинки. А. Пушкин впервые писал: «Народ, нам родной…» [1976, с. 84] и почти буквально – Ф. Достоевский: «Народ, издревле нам родной… Без этой веры в себя не устоял бы… в продолжение веков белорусский народ». Интересно, что в программе организации «Земля и воля» (1878), наряду с тем, что «наша обязанность – содействовать разделению теперешней Российской империи на части соответственно местным желаниям», Беларусь не фигурирует среди тех, кто «при первой возможности готовы отделиться, каковы, например, Малороссия, Польша, Кавказ и пр.» [Цит. по: МН, 2–8.09.2005].

«Честное зерцало» органичного белорусско-русского культурного взаимодействия – позиция выдающегося деятеля белорусского национального движения В. Богдановича (член Сената II Речи Посполитой, «душа» журнала «Православная Беларусь»). По оценке эксперта, это «общенациональный белорусский лидер, независимый от конфессиональной ориентации» [Лабынцев, с. 161[, защитник белорусского языка, боле того – узник польского концлагеря вплоть до освобождения войсками НКВД в Вильно в 1939 году.

XX век стал новым вызовом самостоянию народа Беларуси. По словам Маркоса, «неокрепшее национальное движение вошло в период Первой мировой войны и Февральской революции. В условиях оккупации оно нашло поддержку немецких властей… ориентация на Германию скомпроментировала идею создания национального государства и, по сути, погубила ее реализацию» [Маркос, с. 16].

Такой «компромат» не прошел бесследно. После краха Российской империи и накануне Великого Октября вопрос судьбоносного выбора Беларуси «во весь рост» встал на Всебелорусском съезде (Минск, декабрь 1917 г.). Ориентации депутатов были далеко не однозначны и четко выявили двойственный феномен Беларуси. Непреходящую значимость имеет произнесенная на съезде речь лидера белорусских социал-демократов А. Вазилло. «Но встает вопрос, – говорил он, – что же дальше? Как самоопределиться?… С плеча рубить судьбу целого народа – преступление… Наша белорусская судьба слишком тесно переплетена с судьбой всей России… И, будучи широко автономным народом, Белоруссия должна войти в Великий Русский Союз, образовав Федеративную Российскую Республику» [Вазилло, 1996, с. 45–53].

Не всем надеждам белорусских социал-демократов суждено было сбыться. Согласно Рижскому договору 1921 года, заключенному между РСФСР, УССР и Польшей, к последней было отнесено 40 % территории современной Беларуси, где проживало 2,6 млн человек, однако по польским данным – 1035 тысяч человек [Народная газета, 4.07.1992]. В 1939 и 1946 гг. значительная часть этнической Беларуси то соединялась со своей западной частью, то передавалась другому государству (Белостоцкий край). Тем не менее, белорусский зубр, проявляя традиционное великотерпение, выбирал меньшее из двух зол. Профессор Я. Гросс в книге «Революция из-за границы. Советское завоевание Польши, Западной Украины и Западной Белоруссии» [Gross, 1988] писал, что во время вступления Красной Армии в Западную Белоруссию и Западную Украину в 1939 г. польские войска учинили расправу над местным белорусским, украинским и еврейским населением. Поэтому оно приветствовало приход Красной Армии. Но затем, в свою очередь, были репрессированы 10 % населения Западной Белоруссии и Украины, из них – 50 % поляков, 20 % белорусов и 30 % евреев [Свабода, 1992. № 9–10].

Общий знаменатель этого калейдоскопа цифр и событий – по сути неустраненный дефицит политической субъектности Беларуси, но теперь – в иных конкретно-исторических формах. В течение 70 лет XX века Беларусь жила в режиме коммунистического «безнационала». Первый секретарь КПБ В. Кнорин писал: «Белорусы не являются нацией… те этнографические особенности, которые их выделяют среди остальных русских, должны быть изжиты». Эта установка осуществлялась в системной и последовательной политике русификации Беларуси. Об этом убедительно свидетельствует статистика [Вестник, 1990, с. 77]:

Было бы дальтонизмом не видеть, что русификация, в отличие от полонизации, была дозированной и далеко не всегда и не во всем принудительной. В БССР было введено изучение белорусского языка в школах. Белорусский язык, вопреки обстоятельствам, стихийно хранила вёска (деревня), а сознательно – многие творцы высокой культуры. Они следовали завету Ф. Богушевича: «Наша мова для нас святая, бо яна нам ад Бога даная, як i другiм добрым людцам, i гаворым жа мы ёю шмат i добрага, але так ужо мы самi пусцiлi яе на здзек… Яно добра, а нават i трэба знаць суседскую мову, але найперш трэба знаць сваю… ото ж гаворка, язык i ёсць адзежа душы» [Багушэвiч, 1952, с. 25–26]. По-белорусски писали Я. Купала и Я. Колас, и их творения вошли в золотой фонд не только советской, но и польской культуры (об этом напоминает памятник им в центре Варшавы).

Вместе с тем, пространством появления великих произведений стал белорусско-русский билингвизм. Его глубинный источник – в исторически сформировавшейся и ставшей народным архетипом способности глубоко и ярко выражать свою духовную сущность на двух языках – прецеденты выдающегося писателя, «белорусского Ремарка» В. Быкова, С. Алексиевич, замечательных «Песняров» В. Мулявина. Эти феномены – в русле высокой культурной традиции.

Как известно, так называемые «факты», объективные в своей основе, остаются «вещью в себе» и вписываются в историческое наследие в зависимости от их интерпретации. Опыт свидетельствует о способности народа Беларуси к созданию и развитию суверенной (на ранней ступени) или составной государственности, и ее обретения и потери сопоставимы с политическими объединениями других народов. Тенденция к возрождению полузабытого феномена белорусского Зубра в политической ипостаси это «свое-другое» более глубокого и непреходящего культурно-цивилизационного процесса. Белорусы издревле, благодаря или вопреки обстоятельствам, были и остаются оригинальным и значимым культурным субъектом в славянском ареале и общеевропейском контексте. Чем объяснить этот феномен?

Такое самоутверждение происходило в уникальных обстоятельствах неотделимости от Запада и Востока – одновременно исторического шанса и рока белорусского народа. Как отмечает белорусский исследователь Я. Риер, «отвергать историческую особость белорусов, как это повелось со времен появления так называемого «западнорусизма»… неверно… славянская основа и, одновременно, связь с западной культурой позволили Беларуси стать мостом между западным и православным типами культур» [2006, с. 181]. К степени адекватности термина «мост», скорее подходящего прочному объекту, чем деятельному субъекту, еще предстоит вернуться, но здесь достаточно отметить, что, вопреки далеким от однозначности политическим взаимоотношеним, многовековая коммуникация белорусской культуры с культурами-соседями, их взаимообогащение, опыт во многом органичного общения между народами – все это привело к формированию одной из важнейших, самоценных и общепризнанных черт белорусского менталитета – толерантности. Она означает не только неагрессивность, незаинтересованность в экспансии, склонность к поиску компромиссов, но и способность к миротворчеству – не сводимой к вопросам войны и мира синергии культурного потенциала народов. Так было веками, вплоть до увенчания белорусско-российской культуры такими общепризнанными мировыми шедеврами, как творчество этнического белоруса Ф. М. Достоевского, школа М. Шагала и др. Этим достигался тот всечеловеческий синтез, который «русский Екклезиаст», как принято называть Достовского, венчает культуротворчество братских народов.