Светлана Баконина - Церковная жизнь русской эмиграции на Дальнем Востоке в 1920–1931 гг. На материалах Харбинской епархии

• Название: Церковная жизнь русской эмиграции на Дальнем Востоке в 1920–1931 гг. На материалах Харбинской епархии
• Автор: Светлана Баконина
• Жанр: Религиоведение
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-7429-0884-5

Монография посвящена истории русской эмиграции на Дальнем Востоке в первое десятилетие существования Зарубежной Церкви и является попыткой обобщающего исследования по данной теме.

До настоящего времени история Русской Православной Церкви Заграницей изучалась, как правило, по событиям европейским, церковная жизнь Дальнего Востока отразилась в ней не так масштабно, как она того заслуживает. С начала 1920-х гг. ее средоточием стала Харбинская епархия (Маньчжурия). Именно там решались основные вопросы церковного управления, велась борьба с тайными обновленцами, преодолевались смуты, возникавшие в период юрисдикционных конфликтов. Обращаясь к этим малоизученным страницам истории дальневосточной ветви русского зарубежья, автор показывает, насколько велика была в жизни эмиграции роль Церкви, которая оставалась главным защитником и покровителем русских людей в изгнании.

Книга рассчитана как на специалистов, так и на широкий круг читателей, интересующихся историей России и Русской Православной Церкви в ХХ веке.

---

Зарубежный Синод не оставил без внимания и обращения начальника Пекинской Миссии архиепископа Иннокентия. 15 сентября архиереи, собиравшиеся на Епископское совещание в Никольске-Уссурийском, уже были в Харбине и участвовали в наречении архимандрита Симона (Виноградова) во епископа Шанхайского, викария Пекинской епархии. Хиротония состоялась 4 (17) сентября в Свято-Николаевском соборе, совершали ее архиепископ Харбинский Мефодий, епископ Забайкальский Мелетий и епископ Камчатский Нестор{232}. Глава Пекинской Миссии архиепископ Иннокентий в Харбин не приехал – видимо, из-за своего несогласия с решениями Зарубежного Синода по устроению церковных дел в Маньчжурии.

15 декабря 1922 г. состоялось еще одно определение Зарубежного Синода, касающееся Дальнего Востока, – оно подтверждало передачу в подчинение архиепископу Японскому Корейской Миссии{233}.

Несмотря на активные действия Карловацкого Синода по решению вопросов церковного управления на Дальнем Востоке, его власть не могла претендовать на полноту функций Всероссийской Церковной Власти. Это понимали и сами зарубежные иерархи, сохранявшие верность Всероссийскому Патриарху. Такие же настроения преобладали и в среде верующих.

27 сентября 1922 г., через полгода после официального учреждения Харбинской епархии, состоялось ее торжественное открытие, которое было приурочено к началу работы первого Епархиального собрания. Помимо вопросов, касающихся внутренней жизни епархии, на собрании обсуждались и наиболее острые общецерковные проблемы.

За период от учреждения Харбинской епархии (29 марта 1922 г.) до ее торжественного открытия (27 сентября 1922 г.) произошли такие важные для всей Зарубежной Церкви события, как упразднение Высшего Церковного Управления Заграницей указом Патриарха Тихона и образование Временного Зарубежного Архиерейского Синода. Откликом на эти перемены стало обращение Харбинского Епархиального собрания к Зарубежному Синоду, в котором духовенством и мирянами епархии высказывалось сыновнее послушание высшей церковной власти за границей, но при этом заявлялось о признании всеми православными Дальнего Востока главой Русской Православной Церкви Святейшего Патриарха Тихона, находившегося в это время под арестом. Харбинское Епархиальное собрание также осудило обновленческое ВЦУ, пытавшееся присвоить себе полноту церковной власти в России, и указало на необходимость скорейшего созыва Дальневосточного Церковного Собора{234}.

Что касается внутренних вопросов, то для дальнейшего развития и упорядочения церковной жизни в Харбинской епархии она была разделена на три благочиния – градо-харбинское, с благочинным протоиереем Александром Онипкиным, восточное – с протоиереем Василием Шапошниковым, и западное – с протоиереем Евгением Никитиным.

Таким образом, ближайшая деятельность новосозданного Зарубежного Синода напрямую касалась дальневосточных епархий и миссий. В 1922 г. в его ведении оказались следующие епархии: за границей – Пекинская и Харбинская, на территории России – Камчатская с Охотским викариатством, а также Японская и Корейская миссии.

В сложившихся обстоятельствах необходимость образования Дальневосточного ВВЦУ как органа церковного самоуправления на Дальнем Востоке оказывалась под вопросом. Во-первых, при отделении дальневосточных епархий и миссий Зарубежный Синод утратил бы свои функции объединяющего органа церковного управления за границей. Во-вторых, организация такого ВВЦУ предполагалась на территории России с центром во Владивостоке. Однако в условиях политической нестабильности на родине необходимо было предусмотреть возможность переезда церковного управления за границу, предположительно в Харбин, поскольку именно там осела большая часть русской православной эмиграции. С другой стороны, в Харбине уже существовала самостоятельная епархия, подчинявшаяся Зарубежному Синоду, и такое положение представлялось наиболее целесообразным, поскольку Синод сохранял свои полномочия по управлению всей заграничной частью Русской Православной Церкви.

После захвата Владивостока большевиками и отъезда за границу епископа Владивостокского Михаила никто из дальневосточных архиереев больше не поднимал вопрос об организации церковного управления на Дальнем Востоке в виде ВВЦУ, и он окончательно был решен в пользу подчинения находившихся за границей дальневосточных епархий и миссий Зарубежному Синоду. Тогда же из его юрисдикции фактически выпали находившиеся на территории России Камчатская епархия с Охотским викариатством{235}, и таким образом в ведении Зарубежного Синода на Дальнем Востоке остались две епархии – Харбинская и Пекинская и две миссии – Японская и Корейская.

Необходимо также отметить, что решение вопросов церковного управления на Дальнем Востоке в 1921–1922 гг. является примером практического применения и действенности одного из наиболее важных церковно-правовых документов, принятых в обстановке гонений на Церковь, – постановления № 362 от 7 (20) ноября 1920 г. События на Дальнем Востоке подтверждают положительное значение этого документа как «самостоятельного внутреннего канонического закона для Русской Церкви»{236}.

Глава 3. Церковная жизнь русской эмиграции в Маньчжурии (1923–1925)

1. Харбинская епархия в период распространения советского влияния в Китае (1923–1924)

В начале 1920-х гг. церковная жизнь русской эмиграции в Китае развивалась на фоне внутренней междоусобицы и распространения советского влияния в стране. В этот период внутриполитическая обстановка в Китае характеризовалась разгаром борьбы различных милитаристских группировок. Распределение сил между ними зависело от интересов империалистических держав, пытавшихся распространить свое влияние на Дальнем Востоке. Власть в Пекине принадлежала достаточно слабой в военном отношении прояпонской аньфуистской клике. Мощная чжилийская клика во главе с губернатором провинции Чжили Цао Кунем и его помощником У Пэйфу находилась под контролем Англии и США. Маньчжурия управлялась японским ставленником – маршалом Чжан Цзолинем, возглавлявшим фэньтяньскую (мукденскую) военную клику. 31 августа 1922 г. Чжан Цзолинь провозгласил независимость подчиненных ему провинций от центрального Пекинского правительства, а в 1923 г. вся китайская администрация в Особом Районе Восточных Провинций была подчинена главноначальствующему ОРВП, резиденция которого находилась в Харбине.

Внешнеполитическая обстановка 1923 г. отмечена событиями, связанными с улучшением советско-китайских отношений. В этот период укрепляет свои позиции партия Гоминьдан, которая становится самой значительной национально-патриотической группировкой в стране. После заключения главой партии Сунь Ятсеном соглашения с III Интернационалом в Гоминьдан были допущены коминтерновские советники, следствием чего стала поддержка партии со стороны Советской России. В феврале 1923 г. Сунь Ятсен сформировал новое южное правительство, которое установило дружественные отношения с СССР. В 1924 г. по инструкции из Москвы в Гоминьдан начали вступать китайские коммунисты{237}.

Распространение советского влияния в Китае проводилось под руководством Коминтерна. Процесс образования первых групп сторонников коммунизма в стране был начат еще в 1920 г. Одним из главных направлений их деятельности стало развернутое весной 1922 г. крупномасштабное антихристианское движение{238}, опиравшееся на соцмолы и коморганизации страны. Идеологически организаторы кампании использовали движение национального протеста против иностранцев, поэтому основным лозунгом соцмолов и примыкавших к ним групп стал протест против христиан как «агентов поработившего страну иностранного капитала». В рамках движения широкий размах получила легальная издательская и агитационная работа, под лозунгами борьбы с иностранцами-христианами развернулась открытая большевистская пропаганда.

В таких условиях Русская Православная Церковь в Маньчжурии не могла не испытывать на себе давление антихристианских сил. Как правило, неприятности, нарушавшие мирное течение церковной жизни, были связаны с клеветой и доносами местным властям. Одним из наиболее ярких примеров такого вмешательства стал инцидент, происшедший в Свято-Иверском Богородицком братстве.

Братство было основано в Харбине при Иверской церкви по благословению епископа Владивостокского и Приморского Михаила (Богданова), утвердившего его первоначальный устав 9 октября 1920 г.{239} Исследователь истории русской эмиграции в Китае Г. В. Мелихов охарактеризовал Свято-Иверское братство как «крупную и наиболее влиятельную религиозно-политическую организацию», которая вела «активную антибольшевистскую пропаганду»{240}. Однако согласиться с таким определением трудно, поскольку сам автор отмечает, что просветительская деятельность этой организации отвечала нуждам значительной части новых жителей Харбина, большинство которых, сохраняя непризнание советской «узурпаторской» власти, вместе с тем отказывались от борьбы с ней. Это большинство, как пишет исследователь, отличалось высоким патриотическим настроем в отношении старой императорской России и стремлением передать эти патриотические чувства своим детям. Их принципом (здесь можно согласиться с Г. В. Мелиховым, что в реальной жизни он был неосуществим) было «не вмешиваться в политику»{241}. Следует отметить, что такая позиция характеризовала и настроения большинства духовенства Харбинской епархии.