Ричард Сеннетт - Коррозия характера

• Название: Коррозия характера
• Автор: Ричард Сеннетт
• Издательство: Фонд социо–прогностических исследований «Тренды»
• Жанр: Публицистика
• Год: 2004
• ISBN: 5-902688-03-5 (pyc.), 0-393-04678-8 (англ.)

Работа Ричарда Сеннета, современного американского социального аналитика, «Коррозия характера» — блестящее исследование положения личности при «новом» капитализме сквозь призму трудовой деятельности. Книга написана в манере эссе, автор свободно переходит от одной темы к другой, от исторических экскурсов к современности, подкрепляя свои рассуждения конкретными данными, социологическими интервью и случаями из жизни. Фирменный знак книги — междисциплинарный подход, органичное сочетание политэкономического анализа, психологических наблюдений, культурологических интерпретаций и философской рефлексии. Книга «звучит» как джазовая импровизация на общую тему личности в жестко заданном ритме «гибкого» капитализма.

Автор заново пересматривает понятия «характер», «работа», «карьера», «власть», «авторитет» и другие, наполняя их новым содержанием.

Книга отличается богатством идей, оригинальностью подхода, свежестью видения и именно поэтому может стать полезной для тех, кто стремится понять сущность современных социальных и экономических процессов.

---

«Излишняя» квалификация является знаком поляризации, которой отмечен новый режим. Экономист Пол Кругман объясняет растущее неравенство, используя понятия ценности технического мастерства: «Мы поднимаем заработную плату квалифицированным работникам, которые производят самолеты и другие высокотехнологичные изделия, и понижаем заработную плату тем, кто неквалифицирован»[69]. С ним, в сущности, согласен один из крупных инвестиционных банкиров и дипломатов Феликс Рохатин, который полагает, что в обществе происходит огромный сдвиг: «Колоссальный трансфер богатства от низкоквалифицированных, принадлежащих к среднему классу, американских рабочих к собственникам капитала и новой технологической аристократии»[70]. Такая технологическая элита, появление которой предвидел социолог Майкл Янг еще 50 лет назад в своем эссе «Меритократия», определяется и удостоверяется формальным образованием[71].

В этих условиях тип экстремального риска обретает форму, при которой множество молодых людей ведут азартную «игру», надеясь, что они попадут в число немногих избранных. Такой риск происходит в ситуации, которую экономисты Роберт Франк и Филип Кук назвали «Победитель забирает весь рынок». В этом конкурентном ландшафте те, кто добивается успеха, сметают все ставки, в то время как массы проигравших вынуждены довольствоваться крохами, которые они делят между собой. Гибкость является ключевым элементом в формировании такого рынка. В отсутствие бюрократической системы, чтобы канализировать приумноженное благосостояние через систему иерархии, «вознаграждения», как бы в силу закона притяжения, притягиваются, попадая к самым сильным; в «потерявшей свои оковы» социальной организации те, кому их положение позволяет схватить все, и хватают все. Гибкость, таким образом, усиливает неравенство в полном соответствии с принципом «Победитель забирает весь рынок»[72].

По мнению этих экономистов, «„барышная“ структура современной экономики привела слишком многих людей к отказу от продуктивных альтернатив в погоне за высокими призами»[73]. Конечно, это хороший отеческий совет — быть реалистичными. Но этот совет имеет привкус суждения, след которого ведет к Адаму Смиту: на такие риски люди часто идут в состоянии неадекватной самооценки. В «Богатстве народов» Смит писал о «чрезмерном самомнении, которое большая часть людей имеет относительно своих способностей… шанс получения выгоды каждым человеком в той или иной мере переоценивается, а шанс потерять большинством людей недооценивается»[74]. В этой связи Франк и Кук в своем недавнем исследовании одного миллиона американских старшеклассников отметили, что 70 % из них думали, что их способности быть лидером — выше средних, и только 2 % полагали, что их способности быть лидером — ниже средних.

Но «чрезмерное самомнение» кажется мне неверным прочтением связи между риском и характером. «Не играть» — значит, заранее считать себя неудачником. Большинство людей, которые вступают на рынки, где «Победитель получает все», знают о вероятности неудачи, но они как бы берут это знание в скобки. Так же, как и с риском, который имеет место в менее определенных условиях, возникшее возбуждение от риска может как бы стереть рациональное знание о вероятности успеха. Но даже если кто-то, вступающий на рынок, где действует принцип «Победитель получает все», и сохраняет ясный взгляд на протяжении всего времени, но при этом ничего не предпринимает — это значит, что он скорее инертный, чем благоразумный.

Эта позиция может быть прослежена в прошлом, где обнаружится в тех ранних прославлениях торговца в политэкономических трудах Смита и Милля. Хотя императив «Иди на риск!» более широко распространен в современной культуре. Риск есть испытание характера: важно предпринять попытку, использовать шанс, даже если вы умом понимаете, что обречены проиграть. Эта позиция подкрепляется распространенным психологическим феноменом.

Если человек столкнулся с чем-то конфликтным, его внимание может быть обращено на эти непосредственные обстоятельства в большей степени, чем на долгосрочную перспективу. Социальная психология называет внимательность, выпестованную таким манером, «когнитивным диссонансом» — это когда конфликтуют системы значений. (Работа по когнитивному диссонансу была проделана с разных позиций Грегори Бейтсоном, Лайонелом Фестинджером и автором этих строк[75].) Так, потребность Розы в получении некоего доказательства, что она делает работу хорошо, хотя корпорация на Парк-Авеню не представляла таких доказательств, является классической формой «когнитивного диссонанса». Вовлеченность в такие конфликты вызывает «фокусное внимание», которое означает просто, что человек выделяет некую проблему, как требующую решения, сосредоточенного внимания именно сейчас.

Когда человек не верит в возможности что-то сделать, чтобы решить эту проблему, тогда долгосрочный расчет можно «положить на полку», как совершенно бесполезный. Однако «фокусное» внимание может оставаться при этом действенным. В этом состоянии люди будут снова и снова прокручивать в своем мозгу конкретные ситуации, в которые они попали, осознавая, что необходимо что-то сделать, и при этом не делая ничего. Зацикленное, фокусное, внимание — это не что иное, как травматическая реакция, которая обнаружена у всех высших животных; так, например, взгляд кролика фиксируется на когтях лисицы.

Для человеческого существа последствия некоего акта риска могут привести к такого же рода фокусному вниманию. «Никогда никуда не попадаю», «всегда по нулям» сопоставляется с кажущимся не имеющим значения успехом или невозможностью получить «награду» за старания — во всех этих эмоциональных состояниях время, как бы скрипя, останавливается; индивид становится пленником настоящего, зацикленным на его дилеммах. Эта травма, лишающая активности, держала Розу в своей власти в течение нескольких месяцев, пока она не пришла в себя от своего риска там, в центре, и не вернулась в «Форель».

Заявление Розы: «Я потеряла свою храбрость» — указывает на то, что люди в ситуации риска могут чувствовать себя, как животные, а не как более сложные существа. Это иногда происходит просто при пересечении рубежа среднего возраста. Современная корпоративная жизнь полна предрассудков относительно среднего возраста и предрасположена к отрицанию ценности прошлого опыта человека. Корпоративная культура относится к людям среднего возраста как к неспособным идти на риск подобно азартным игрокам. И с этими предрассудками трудно бороться. В постоянно меняющемся мире современной корпорации с ее высоким внутренним давлением люди среднего возраста легко могут начинать страшиться внутренней эрозии самих себя как личностей.

Для Розы внутренний шок, который она получила, перейдя на работу в центр на Парк-Авеню, в офис, напоминавший ей улей, заключался в том, что она вдруг стала осознавать, как она стара и не только биологически, но и социально. «Я смотрела вокруг на всех этих девушек-профессионалов — они были просто девочками; они хорошо выглядели, у них был довольно самоуверенный вид и тот выговор, который отличает высший класс Нью-Йорка». Роза же так и не смогла избавиться от своего назального произношения, которое выдавало ее принадлежность к нижнему среднему классу но она попыталась изменить свою внешность, чтобы выглядеть моложе. «Я заплатила женщине в „Блуминг Дейлз“, чтобы она подобрала мне платье получше; я надела контактные линзы, которые были на самом деле ужасны!» — по какой-то причине они раздражали ее глаза, и в офисе она выглядела, как женщина, которая вот-вот заплачет. Предрассудки насчет ее возраста в принципе не выражались в стремлении нанести ей рану. «Когда я надела контактные линзы, девушки в офисе все время повторяли, обращаясь ко мне: „О, Вы так прекрасно выглядите“. А я не знала, верить им или нет».

Возможно, более важно было то, что накопленный ею опыт, касающийся того, как люди пьют и ведут себя в барах, здесь почти ничего не значил. На одной из встреч, «когда они все время повторяли „легкая пища, легкая пища“, я им сказала: „Никто не ходит в бар, чтобы похудеть“». И как же они на это отреагировали? «Так, как будто я была музейным экспонатом: этакая старая служанка из старого бара». Надо сказать, что колючие, словно проволока, коммуникационные навыки, которые приобрела Роза, не преподавались в бизнес-школах. Но она никогда не переставала ощущать жало возраста, особенно, когда это выражалось в форме как бы сопереживания со стороны более молодых коллег, которые чувствовали, что она «не вписывается». Подобно боссам этой фирмы, они действовали, руководствуясь собственными предрассудками, когда не приглашали ее в клубы или на посиделки в барах, где как раз и совершается большая часть настоящей рекламной работы. Роза была по-настоящему поражена тем, что взяли ее именно за практические знания, а затем не принимали во внимание, как того, кто был слишком стар, чье время ушло, скрылось за холмом.