Петр Краснов - Атаман Платов (сборник)

• Название: Атаман Платов (сборник)
• Автор: Петр Краснов
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9533-2547-9

Два исторических романа, включенные в данную книгу, связаны незримой нитью времен.

Атаман Платов, в молодости возглавивший легендарный поход в Индию, прерванный из-за смерти императора Павла I, вошел в историю как герой Отечественной войны 1812 года. Имя атамана, храбрость, воинское умение и везение приводили в ужас противников.

Герой романа Василия Николаевича Биркина – ветеран Русско-японской войны – не ищет спокойной жизни, а записывается добровольцем во 2-й кавказский саперный полк и едет служить в бурлящий страстями Тифлис, где набирает ход кровавый маховик революции.

---

– Но! – и он сделал выдержку… – Но я не вижу ни мрачных стен этой гостиницы, не помню уже мук тоски охраны. Передо мною сидят прелестные дамы. Блеск их глаз ослепляет наше общество, мы видим прекрасных дам, и все кажется нам нарядным и красивым… Мы сидим во дворце, рядом с нашими богинями, и мы благодарим их за то, что они удостоили нас чести спуститься из заоблачных высот рая в наш жалкий Агдам, за то, что они излили в наши души целительный бальзам для новых сил. И мы пьем бокал нектара за их здоровье, за процветание их красоты, молодости, за их чудные женские чары, которыми они умеют из упавшего духом отшельника сделать вновь молодого, сильного воина, преклоняющегося перед своими царицами жизни, перед дамами…

Все увлеклись пышной речью тамады. Всем понравилось такое обращение и каждение фимиама дамам. Им стали наливать виню.

Дамы расцвели и закраснелись; они благодарно смотрели на тамаду, а тот, подняв стакан, предложил всем воинам выпить за здоровье тех, кто служит лучшим украшением и утешением в жизни.

– Медам! Алла-верды вам, – закончил он свой тост.

– Яхши Иол! – дружно ответили все и грянули ура.

Казаки запели туш. Празднество сразу приняло красивое направление, брызжущее весельем и оживлением. Тамада не оставил никого в покое. Он ухитрился сказать тост за каждую даму, за каждого из присутствующих. Иногда он не говорил, к кому обращается, но так ловко делал сравнения, что все знали, о ком идет речь. Ни одного обидного слова, ни одного резкого намека. Все были чрезвычайно довольны управлением ловкого тамады. Он то штрафовал провинившегося, то разрешал говорить и другим. Без его позволения никто не мог сказать ни одного тоста. Ужин затянулся часа на три. После чего дамы уже сами потребовали танцев, и снова мы танцевали долго за полночь.

Но вот дамы ушли. Мы проводили их до другого флигеля, где им был приготовлен ночлег, а сами вернулись в собрание. Казаки уже были там. Столы все вынесены. Ни одного стула. Все сидят на коврах. Показывают и нам знаками следовать их примеру. Входящие, сделав сначала изумленные глаза, ни слова не говоря, садились на пол, вдоль стены.

– Как цветок душистый, аромат разносит… так бокал пенистый, тост заздравный просит… – начал запевало. Хор подхватил песню, затрещал бубен, зазвенел треугольник, все захлопали в ладоши, поддерживая такт бубна.

На середину комнаты выскочил казак с двумя обнаженными кинжалами. Он танцевал наурскую, дикий и красивый танец Кавказа. То крался, то отскакивал, то колол кинжалом невидимого врага, то кружился на цыпочках, и полы его черкески развевались точно от бури. Казак танцевал бесшумно в своих мягких чувяках. Вот выскочил другой. Они то нападают друг на друга, то отскакивают, то кругами носятся по комнате. Такт все усиливается, кружение казаков переходило в какой-то вихрь.

Музыка, хлопанье ладошей, выпитое вино, – все действовало на зрителей. Все мы были уже захвачены ритмом и танцем, все пришли в экстаз. Вдруг танцующие выхватили из-за поясов наганы и давай палить во все стороны… Бах!.. Бах!.. – гремели выстрелы. Сыпалась штукатурка, звенели выбитые стекла. Все присмирели, а казаки все палили. Выпустив все семь патронов, танцоры остановились и юркнули на свои места.

Гром аплодисментов опомнившейся публики приветствовал казачий танец. А затем и пошло…

До рассвета пили, пели, танцевали и палили из револьверов. Но и тут знали черту. Вдруг тамада встал. Поблагодарил казаков. Те дружно ответили и, как один, в ногу вышли из комнаты.

– Пора спать! – сказал тамада тоном, не допускающим возражения. – Завтра нужно проводить верхами дам. – Никто ему не возразил, все разошлись по своим комнатам.

С этого дня у нас завязалась тесная дружба с казаками. Теперь они представились нам совсем в другом свете. Хорунжий из вахмистров оказался вовсе не таким бурбоном, как мы думали. Ничего не значит, что он был почти необразован. Это не мешало ему быть хорошим офицером, вежливым кавалером и приятным собутыльником.

Сам Илья, сотенный командир, и его новый офицер, подъесаул, глубокий старик, призванный на службу за недостатком офицеров, были отличные люди. Никогда ни одной ссоры, ни одного злого словечка. И мы, младенцы в сравнении с ними, прочно связались с этими стариками на почве коротания Агдамской охранной скуки.

Третья сотня 2-го Хоперского кубанского казачьего полка! Ее офицеры остались в моей памяти, как истые рыцари, без страха и упрека, преданные своему делу до самозабвения. Не получившие даже среднего образования, они были много тактичнее нас в жизни, осторожнее и много опытнее нас в военном деле. Если туземцы совсем не считались с нашими саперами и третировали их запанибрата, то к казакам они относились с нескрываемым почтением и страхом.

Даже мой сожитель Молчанов, не признававший вообще ничьего авторитета, кроме своего личного, пасовал перед казаками, особенно перед Ильей Прокофьичем. Однажды даже признался мне, что побаивается только этого есаула, имеющего грозный, нахмуренный лоб и хищный, орлиный профиль.

Есаул Илья Прокофьич был более дружен с Молчановым, чем со мной, но это не мешало ему однажды заметить, что Молчанов «случайный» офицер. И он и все, кто не был природным воином, тяготились непомерно пребыванием в Агдаме. Даже какой-то недуг, вроде сплина, находил на них, и временами они были раздражительны. Эту черту и подметил казак.

– Мы, – сказал он, – природные вояки, не скучаем нигде и довольны своей семьей, полком, где бы он ни стоял. Нелегко в глухих местах, вроде здешнего, и нам, но мы не клянем военной службы. Они же, «случайные», еще не сжились с военной службой, и она давит на них. Вы вон, я вижу, живете своим классом еще больше, чем охотой, а они даже и не знают, с какой стороны к солдату подойти. Для меня, да и для вас, казак и солдат свой брат, своя семья, а для них он лишь тяжелое дело, тяжелое и неприятное. Не знают они и не любят солдата.

Глава XVII. Провели за нос

Работы было много. Война разорила батальон. Он оказался обобранным так, что даже не хватало мундирной одежды и неоткуда было достать ее. Формирование четвертой роты окончательно подорвало хозяйственные силы батальона. Командир настойчиво просил начальство дать ему хотя бы часть второсрочной и третьесрочной одежды из пехотных полков. Наконец начальство согласилось и разрешило командировать офицера в полки 21-ой пехотной дивизии, чтобы там отобрать часть одежды по согласию с полками. Исаевич тотчас же командировал Вершицкого, а тот выбрал меня своим помощником. Мы выехали вскоре после Рождества.

Первый полк, который мы посетили, был 84-ый Ширванский. Стоял он в каком-то урочище, недалеко от железной дороги. Нас приняли не то в избе, не то в сарае. Вершицкий имел при себе все данные, присланные штабом и указывающие, сколько и какой одежды подлежало получить в каждом полку. Сначала Ширванцы запротестовали.

– Мы сами обобраны до последнего! – возопил их заведующий хозяйством. – В Манджурию выслали все, что могли, теперь сами не знаем, что делать… Откуда мы вам дадим столько одежды?!

– Не наше дело, – спокойно ответил Вершицкий. – Вот вам предписание, а дадите или нет, это уж как угодно.

Заведующий хозяйством побежал к командиру. Пришел мрачный полковник, в мрачном, черном сюртуке с черным воротником. Все здесь было мрачное и все черного цвета.

– Делать нечего, – сказал он. – Предписание нужно исполнить. – Нечего вам и одежду смотреть, – обратился он к Вершицкому. – Рвань! Мы вам отпустим требуемое, но на качество не претендуйте. Хорошего не имеется. Я вам десять процентов набавлю на починку, только не смотрите одежду. Повторяю, добровольно ни один мундир не примете. Все рвань…

– Хорошо! – согласился Вершицкий, поверив на слово. Он получил от полка удостоверение, что принял столько-то, расписался и сам на какой-то бумажке, и мы выехали обратно на вокзал, не выпив даже чаю.

– Теперь прямо во Владикавказ, в 81-ый Апшеронский полк, – говорил Вершицкий. – Ну же и живут Ширванцы! Хуже, чем мы в Агдаме.

Собрание Апшеронского полка, куда мы отправились прямо с вокзала, поразило меля еще больше, чем мрачные избы Ширванцев. Канцелярия и собрание в одном одноэтажном доме на окраине города. Под канцелярию отведено три тесных комнаты, под собрание две. Беднота обстановки удручающая. Наше собрание, 2-го Кавказского саперного батальона, было и больше и несравненно богаче этого – полкового. Небольшие четырехугольные столы накрыты грязными скатертями. Сонные денщики лениво подали чай с традиционным лимоном.

Ужасное впечатление! А ведь это были старые, заслуженные полки русской армии, оплот и защита нашего обширного отечества. Они, эти полки, раздвинули его пределы, всюду пронесли с победой его знамена, и высоко вознесли честь его имени. И теперь, в эти годы первой смуты и революции, – русский офицер и солдат своей волей и верностью спасал государство от потрясения. Напряженная, подлая опасностей служба, – и для отдыха маленькое, убогое, запущенное собрание…