Люсьен Леви-Брюль - Первобытный менталитет

• Название: Первобытный менталитет
• Автор: Люсьен Леви-Брюль
• Издательство: Европейский Дом
• Жанр: Психология
• Год: 2002
• ISBN: 5-8015-0136-3

Фундаментальное исследование классика французской этнологии, посвященное проблемам духовной жизни первобытных обществ, в частности, их специфическому религиозному менталитету. Оно основано на огромном фактическом материале, собранном европейскими миссионерами, путешественниками и учеными в первобытных обществах во всех уголках планеты почти за три столетия. Книга предназначена для этнографов, философов, психологов и студентов гуманитарных факультетов.

На обложке: деревня Бонгу, Папуа-Новая Гвинея (стр. 171, 223, 392, 393) На внутренних сторонах обложки: рисунки на коре, аборигены Австралии

Издание осуществлено в рамках программы «Пушкин» при поддержке Министерства иностранных дел Франции и посольства Франции в России

Ouvrage réalisé dans le cadre du programme d’aide à la publication Pouchkine avec le soutien du Ministère des Affaires Etrangères français et de l’Ambassade de France en Russie

---

«Еще в течение нескольких лет после того, как они стали отваживаться посещать европейские суда, они не пользовались сразу же предметами, которые приносили с них: сначала они развешивали их в зарослях на несколько недель, как бы на карантин»[26]. Дизентерия, которая в 1842 г. опустошала и другие части архипелага (Новые Гебриды), на Эроманге имела ужасные последствия. Туземцы приписали ее нескольким топорикам, которые оставили на берегу моряки судна, пришедшего за сандаловым деревом, и бросили их в море. Полагают, что в этот период умерла треть населения»[27].

Таким образом, не только сами по себе белые, но и все то, что от них приходит и появляется вместе с ними, все, что с ними соприкасалось, может принести инфекцию и смерть. И не потому, что существуют вполне естественные и знакомые нам причины заражения — первобытные люди об этих причинах ничуть не подозревают, — а потому, что, вольно или невольно, но белые оказывают пагубное, неблагоприятное влияние, которое кроется в их родстве с невидимым миром. «Мне приписали, — сообщает Грабб (он был первым белым, который жил среди ленгуа Гранд Чако), — самые чудодейственные способности. Я обладал способностью гипнотизировать людей и животных, по своей воле поднимать южный ветер и бури и по желанию изгонять болезни… Я мог сглазить, мне было известно будущее, я мог разгадывать секреты и узнавать о перемещениях людей в разных частях страны… охотиться на дичь в любой местности, в которой хотел, и беседовать с мертвыми…»[28] Короче говоря, Грабба боялись, словно колдуна; при этом отягчающим обстоятельством являлось то, что его колдовское воздействие было тем опаснее, что он прибыл издалека.

Много времени спустя, когда прошло первое удивление, после того как туземец увидел, что белые живут рядом с ним, что они, как и он, едят, пьют, спят и умирают, у него тем не менее сохраняется впечатление, будто европеец пользуется неограниченным таинственным влиянием. В Южной Африке первых миссионеров неизменно принимали за колдунов. «Прибывавшим к ним (к кафрам ксоза) до сих пор миссионерам не удавалось избежать того, чтобы их не считали колдунами, и в основном по этой причине Ван дер Кемпу даже пришлось покинуть их страну. Действительно, как только этот район постигла засуха, королева-мать отправила к нему посланца, чтобы передать ему приказ вызвать дождь… Если бы в течение трех дней дождя не было, его сочли бы врагом и предателем… Случайно в указанный срок прошел дождь, и Ван дер Кемп на этот раз был спасен; однако после этого от него с еще большей настойчивостью стали требовать той же услуги, и поскольку дважды подряд его молитвы остались безрезультатными, ему, в интересах личной безопасности, пришлось покинуть страну»[29].

Точно так же и среди соседей ксоза, среди зулусов «раньше, когда еще цели и характер миссионера не были понятны так же хорошо, как сегодня, люди при необходимости приходили и обращались к нему, чтобы он послал им ливень. Еще и сейчас они как будто думают, что у него есть какая-то магическая власть над облаками… Кроме того, поскольку тогда, когда начинали дуть сильные и приносящие дождь ветры, миссионеры, естественно, имели обыкновение надевать темную и плотную одежду, многие туземцы пришли к заключению о таинственной связи между черным рединготом и сильным ливнем»[30]. Моселекатсе не преминул спросить у Моффата, не мог бы тот «вызывать дождь»[31].

У бечуанов во время длительной засухи миссионеров неоднократно обвиняли в том, что они были ее причиной. «Спустя несколько недель после моего возвращения из поездки в Грикватаун было сделано замечательное открытие: дождю помешал мешок с солью, который я привез с собой в повозке… И долго еще народ сердился и разражался проклятиями против моего собрата Гамильтона и меня лично, которые оказались причиной всех их несчастий. Наш колокол, говорили они, звоня к службе, нагонял на облака страх. Наши молитвы тоже получали свою долю упреков: «Разве неправда, — говорил мне разгневанный вождь, — что вы падаете ниц в своих домах и что, молясь, вы разговариваете с чем-то нехорошим, которое находится под землей?» В конце концов вызыватель дождя, не зная уже что и делать, прямо обвинил миссионеров: «Разве вы не видите, что когда приближаются облака, Гамильтон и Моффат смотрят на них?» Все охотно с ним соглашаются; тогда он добавляет, что наши белые лица пугают облака и что до тех пор, пока мы останемся в стране, на дожди нечего и надеяться»[32].

Такие же факты были отмечены и в других местах: на Суматре, на Борнео, в Южной Америке и т. д. Повсюду первых миссионеров принимали за могущественных колдунов, причем не в их качестве миссионеров, которое оставалось совершенно непонятным, а просто потому, что они были белыми и как таковые обладали грозными магическими способностями. «Когда мы стали говорить о том, чтобы перенести миссию в другое место из-за отсутствия воды, Факе ответил нам: «Почему же вы не заставите пойти дождь? Я хорошо знаю, что ваша миссия находится в сухом месте: я вас нарочно поместил сюда, считая, что уж для себя-то вы вызовете дождь, а заодно он пройдет и для нас». Спорить было бесполезно. Он добавил: «Зачем вы говорите мне о Боге? Вы ведь сами боги; дайте нам дождя!»[33] С той же просьбой обратились бы и к любому другому белому, который поселился бы в стране. Так, бангала обратились с просьбой к администратору-европейцу. «Накануне у меня попросила аудиенции депутация, чтобы добиться от моей могущественной магии прекращения дождей. Поскольку мое признание неспособности не было принято всерьез, то мне пришлось стать преподавателем метеорологии для простонародья»[34].

II

Если белые — это колдуны и по своей воле располагают силами невидимого мира, то их оружие и инструменты также должны иметь магические свойства. Вместо того, чтобы обратить внимание на механизм и устройство, их действие станут объяснять только этими особенностями. Тут у нас появляется весьма редкая возможность увидеть, как первобытный менталитет оказывается перед совершенно новыми для него предметами, и мы можем как бы списать с натуры то отношение, которое он тотчас же проявляет к ним. Возьмем в качестве примера действие огнестрельного оружия. «Самые толковые из даяков имеют о нем суеверное представление. Каждый человек, когда он слышит звук выстрела, воображает, что пуля летит прямо в него. Он, следовательно, убегает и не будет чувствовать себя в безопасности до тех пор, пока слышит взрывы пороха. Таким образом, человек, который слышит выстрел орудия на расстоянии пяти миль, продолжит бежать изо всех сил, охваченный таким же ужасом, что и в первый момент. Они не имеют ни малейшего представления о дальнобойности ружья. Я часто ходил с Селги и другими вождями и стрелял обезьян, птиц и т. п.; я сердил их, когда отказывался открывать огонь по крупным птицам, находившимся на расстоянии мили или больше. Они всегда воспринимали этот отказ как проявление нерасположения с моей стороны. Кроме того, после выстрела они не могут поверить, что он не попал в цель, хотя и видят, как птица улетает. Они считают, что пуля продолжает за ней гнаться и что птица в конце концов не может не упасть»[35] (по причине магической силы оружия).

Таким образом, когда эти даяки видят, как европейцы применяют свои ружья, они не помышляют о том, чтобы посмотреть, что же происходит на самом деле и при каких обстоятельствах. В их представлении, смертельное действие пуль проявляется исключительно из-за мистической силы, вложенной белыми в свое оружие. Летящий предмет, следовательно, должен непременно настичь свою цель, на каком бы расстоянии она ни находилась. Если пуля проходит мимо, то потому, что европеец не пожелал поразить цель, или же потому, что вмешалась еще более могущественная сила. Туземец не анализирует. Он не размышляет о том, что видит, потому что тут нет ему пищи для размышления. В его сознании не возникает никакой новой проблемы, а значит, ему не нужно искать и объяснения. «Мои кайаны, — сообщает о том же Беккари, — испытывали к моему ружью большое доверие; они полагали, что, будучи однажды выпущенной, пуля следует за выбранным в качестве цели лицом до тех пор, пока не настигнет и не убьет его»[36].

«Этот дикарь, — пишет Андерссон по поводу одного вождя овамбо, — не только верил в то, что ружья белых непобедимы, он считал также, что, не прибегая ни к какому оружию, а только смотря на какого-нибудь человека, белый мог вызвать его смерть. «В противном случае, — воскликнул он, — как же случилось, что Нонгоро был убит просто звуком выстрела огнестрельного оружия?» Овамбо, видимо, никогда как следует не понимали ужасного действия этого оружия до того, пока Грин и его спутники не нанесли им сокрушительного поражения. Тот факт, что они раньше не испытывали перед ним страха, без сомнения, в значительной мере объясняется тем, что в момент выстрела они видели лишь пламя, но не пулю. “Когда мы бросаем ассегай, — говорили они, — или выпускаем стрелу, мы видим, как она летит в воздухе, но у ваших ружей не видно ничего, кроме неопасного пламени”»[37]. Ударяясь из одной крайности в другую, они после крайнего пренебрежения к огнестрельному оружию составили себе о нем очень преувеличенное представление.