Густав Хэсфорд - Старики и бледный Блупер

• Название: Старики и бледный Блупер
• Автор: Густав Хэсфорд
• Жанр: О войне
• Год: 1990

Американский роман с элементами автобиографии. Написан в 1979 году Густавом Хэсфордом (1947–1993), ветераном морской пехоты США, по своим воспоминаниям о Вьетнамской войне. Экранизирован в 1987 году Стенли Кубриком и Майклом Герром под названием «Цельнометаллическая оболочка». В 1990 году вышло продолжение романа — сиквел «Бледный Блупер» (The Phantom Blooper) о «предателе» с гранатомётом M79. Планировалась и третья часть (трилогия), однако автор умер вскоре после завершения второй.

---

111

Arc Light — воздушный налёт группы бомбардировщиков B-52 (обычно в группу входило 6 самолётов)

112

Происходит от названия песни, исполнявшейся американской группой «Питер, Пол и Мэри» «Puff the Magic Dragon». Участники группы неоднократно отрицали наличие в ней наркотических аллюзий. Песня входила также в репертуар Марлен Дитрих (на немецком языке).

113

Spooky — жуткий, страшный, сверхъестественный

114

Вот эта песня в переводе М. Немцова (не могу отказать себе в удовольствии привести её здесь, настоятельно рекомендую всем найти и послушать. Можно ещё найти и посмотреть одноимённый фильм — экранизацию этой песни, в которой Арло Гатри сыграл самого себя):

Арло Гатри

«Ресторан Алисы»

Эта песня называется Ресторан Алисы, и она — про Алису и про ресторан, но Ресторан Алисы — это не название ресторана, так просто песня называется, вот именно поэтому я назвал эту песню Ресторан Алисы.

     Заходи — будешь сыт и пьян — к Алисе в ресторан
     Заходи — будешь сыт и пьян — к Алисе в ресторан
     Вовсе не сложно найти этот дом
     Полмили от свалки, а там — за углом
     Заходи — будешь сыт и пьян — к Алисе в ресторан

Ладно, все началось два Дня Благодарения назад, как раз на… два года назад на Благодарение, когда мы с моим корешем отправились навестить Алису к ней в ресторан, только Алиса в ресторане не живет, она живет в церкви возле ресторана, прямо в колокольне, вместе со своим мужем Рэем и Фашей — это собака такая. А жить в колокольне — это так: внизу полно места, там, где скамьи стояли раньше. А когда столько места внизу, да еще когда все скамейки уже вынесли, они и смекнули, что мусор можно долго не выносить.

Подъезжаем мы туда, глядим — внутри весь этот мусор, ну, думаем, дружеский жест такой получится, если мы возьмем весь этот мусор и на городскую свалку вывезем. Поэтому мы сгребаем полтонны мусора, грузим его в салон микроавтобуса «фольксваген» красного цвета, берем лопаты, грабли и прочие причиндалы уничтожения, и направляемся к городской свалке.

Ну вот, доезжаем мы дотуда, а там здоровая вывеска такая, да еще цепь поперек всей свалки, написано: «Закрыто на День Благодарения». А мы никогда раньше не слыхали, чтобы свалки на День Благодарения закрывали, поэтому со слезами на глазах мы отчаливаем в сторону заката в поисках какого-нибудь другого места, куда можно было бы сложить мусор.

Такого места мы не нашли. Пока не съехали на боковую дорогу, а сбоку этой боковой дороги — такой утес в пятнадцать футов, а у подножия утеса — еще одна куча мусора. И мы решили, что одна большая куча мусора лучше двух маленьких куч мусора, и чем поднимать ту наверх, лучше эту сбросить вниз.

Так мы и сделали, и поехали обратно в церковь, и съели в честь Дня Благодарения обед, с которым ничто уже не сравнится, и легли спать, и не просыпались до следующего утра, когда у нас раздался телефонный звонок офицера полиции Оби. Он сказал: «Пацан, мы нашли твою фамилию на конверте под полутонной кучей мусора и просто хотели бы узнать, не располагаешь ли ты какой-либо информацией по этому поводу». И я ответил: «Да, сэр, офицер Оби, солгать я вам не могу — это я подсунул конверт под весь этот мусор».

Поговорив с Оби примерно сорок пять минут по телефону, мы, в конце концов, раскопали зерно истины, и нам сообщили, что придется съездить и забрать наш мусор, а также съездить и поговорить с ним лично прямо у него в полицейском участке. Поэтому мы все грузимся в микроавтобус «фольксваген» красного цвета с лопатами, граблями и прочими причиндалами уничтожения и направляемся к полицейскому участку.

Итак, друзья, есть одна или две вещи, которые офицер Оби мог бы сделать у себя в полицейском участке, а именно: первое — он мог бы вручить нам медаль за нашу храбрость и честность по телефону, что представлялось маловероятным, и мы на это все равно не рассчитывали, а второе — он мог бы на нас наорать и выпереть вон, сказав, чтобы мы никогда ему на глаза больше не попадались и не возили по окрестностям с собою мусор, чего мы, собственно, и ожидали, но, доехав до полицейского участка, возникла третья возможность, которую мы даже не брали в расчет, а именно — нас обоих немедленно арестовали. И в наручники. И я сказал: «Оби, мне кажется, я не смогу собирать мусор вот в этих браслетах». А он мне: «Заткнись, пацан. Ну-ка живо в патрульную машину».

Так мы и поступили, сели на заднее сиденье патрульной машины и поехали на кавычки Место Преступления кавычки закрываются. Теперь я хочу немного рассказать вам о городе Стокбридже, штат Массачусеттс, где все это и произошло: у них тут три знака «Проезд Закрыт», два офицера полиции и одна патрульная машина, но когда мы добрались до Места Преступления, там уже находилось пять офицеров полиции и три патрульные машины, поскольку это явилось самым крупным преступлением за последние пятьдесят лет, и всем вокруг хотелось попасть в газетные репортажи о нем. К тому же, они пользовались всевозможным ментовским оборудованием, развешанным по всему полицейскому участку: они делали гипсовые отливки следов шин, отпечатков ног, образцов запаха для собаки-ищейки, двадцать семь цветных глянцевых фотографий восемь на десять дюймов каждая с кружочками, стрелочками и абзацем на обороте, где объясняется, что на ней изображено, дабы использовать каждую как улику против нас. Были сфотографированы подъездные пути, пути отхода, северо-западного угла и юго-восточного угла, не говоря уже об аэрофотосъемке.

После этого испытания мы отправились обратно в тюрьму. Оби сказал, что поместит нас обоих в камеру. Говорит: «Пацан, я сейчас помещу тебя в камеру, мне нужен твой бумажник и твой ремень». А я говорю: «Оби, я могу понять, зачем вам мой бумажник, — чтобы я деньги в камере зря не тратил, но зачем вам понадобился мой ремень?» А он отвечает: «Пацан, нам только не хватает, чтобы кто-нибудь тут повесился». Я говорю: «Оби, неужели вы думаете, что я стану вешаться из-за того, что намусорил?» Оби сказал, что просто хочет быть во мне уверен, и поступил Оби как настоящий друг, потому что унес крышку от параши, чтобы я не смог ее снять, ударить ею себя по голове и утопиться, и туалетную бумагу тоже унес, чтобы я не смог разогнуть прутья решетки, размотать… размотать этот рулон туалетной бумаги наружу и совершить побег. Оби хотел быть во мне уверен, и только четыре или пять часов спустя Алиса (помните Алису? Это ведь песня про Алису) — приехала Алиса и, сказав на гарнир офицеру Оби несколько очень обидных слов, заплатила за нас выкуп, и мы отправились обратно в церковь, съели еще один обед в честь Дня Благодарения, который нельзя было превзойти, и не вставали до следующего утра, когда нам всем нужно было идти в суд.

Мы вошли, сели, заходит Оби с двадцатью семью цветными глянцевыми фотографиями восемь на десять дюймов каждая, с кружочками, стрелочками и абзацем на обороте, тоже садится. Зашел мужик, говорит: «Всем встать.» Мы все встали, и Оби тоже встал вместе с двадцатью семью цветными глянцевыми фотографиями восемь на десять дюймов каждая, тут заходит судья, садится вместе со своим собакой-поводырем, которая тоже садится, мы садимся. Оби посмотрел на собаку-поводыря, потом посмотрел на двадцать семь цветных глянцевых фотографий восемь на десять дюймов каждая, с кружочками, стрелочками и абзацем на обороте, потом снова посмотрел на собаку-поводыря. А потом опять на двадцать семь цветных глянцевых фотографий восемь на десять

дюймов каждая, с кружочками, стрелочками и абзацем на обороте и заплакал, потому что тут до Оби наконец-то дошло, что сейчас совершится типичный акт американского слепого правосудия, и с ним он ничего уже поделать не сможет, и судья вовсе не собирается смотреть на двадцать семь цветных глянцевых фотографий восемь на десять дюймов каждая, с кружочками, стрелочками и абзацем на обороте, где объясняется, что тут изображено, дабы использовать каждую как улику против нас. И нас оштрафовали на 50 долларов и заставили убирать этот мусор из-под снега, но я пришел сюда не об этом вам рассказывать.

Я пришел рассказать вам о призыве.

Есть в Нью-Йорке здание, Улица Уайтхолл называется, туда как заходишь, так тебя там сразу инъецируют, инспектируют, детектируют, инфицируют, презирают и загребают. Однажды и я туда зашел пройти медкомиссию — захожу, сажусь, а накануне вечером выпил хорошенько, поэтому когда утром зашел, то выглядел и чувствовал себя лучше некуда. Поскольку выглядеть я хотел как простой типичный американский пацан из Нью-Йорка, чуваки, как же хотел я, хотел чувствовать себя типичным, я хотел быть типичным американским пацаном из Нью-Йорка, и вот захожу, сажусь, и тут меня вздергивают, поддергивают, натягивают и творят всякие прочие уродства, безобразия и гадости. Захожу, сажусь, а мне дают бумаженцию и говорят: «Парень, тебе к психиатру, кабинет 604».