Роджер Бэкон - Избранное

• Название: Избранное
• Автор: Роджер Бэкон
• Издательство: Издательство францисканцев
• Жанр: Философия
• Год: 2005
• ISBN: 5-89208-056-0

Данное издание впервые представляет русскому читателю сочинения знаменитого английского богослова, философа и естествоиспытателя, монаха-францисканца Роджера Бэкона (ок. 1214 — после 1292). Р. Бэкон известен как один из предвестников методологии науки Нового времени. Критикуя схоластические методы познания, характерные для XIII в., Р. Бэкон подчеркивает значение математики, астрономии, географии, филологии для достижения истинного знания. Большое внимание он уделяет опыту как критерию истины. Настоящее издание включает фрагменты наиболее известного труда Р. Бэкона — «Opus maius» («Большое сочинение»), а также его работу «О тайных деяниях искусства и природы и о ничтожности магии».

В фигурных скобках {…} даны ссылки на литературу, источники, а в прямоугольных скобках […] даны примечания.

---

Et per haec continuatur metaphysica cum morali philosophia, et descendit in eam sicut in finem suum, sicut Avicenna pulchre coniungit eas in fine Metaphysicae. Caetera vero sunt propria istius scientiae nec sunt in metaphysicis explicanda, quamvis Avicenna plura addat. Sed in principio sui voluminis dat causam huius quod non fecerat moralem philosophiam et nescivit an compleret eam; et ideo plura miscuit cum his quae tamen sunt propria morali philosophiae ut patet inquirenti. Et his consideratis tunc debet Legislator in principio descendere ad proprietates Dei in particulari, et angelorum, et ad felicitatem alterius vitae ac miseriam et ad immortalitatem corporum post resurrectionem, et huiusmodi ad quae metaphysicus non potuit aspirare. Nam ipse negotiatur in omnibus istis principaliter de quaestione an sit; quia eius proprium est quaestionem hanc declarare de omnibus, eo quod consideret ens et esse in sua communitate. Sed aliae scientiae descendunt ad caeteras quaestiones in rebus; scilicet quid est unumquodque, et quale, et quantum, et huiusmodi, secundum decem praedicamenta. Non tamen debet philosophus moralis omnia secreta Dei et angelorum et aliorum explicare; sed ea quae necessaria sunt multitudini in quibus convenire habent omnes, ne cadant in quaestiones et haereses, ut docet Avicenna in Radicibus moralis philosophiae.

И в этом метафизика связана с моральной философией и достигает ее как своей цели, и так Авиценна прекрасно соединяет их в конце [своей] Метафизики. А прочее суть собственные объекты моральной философии и не должны разъясняться в метафизике, хотя Авиценна и добавляет многое [к перечисленному выше]. Но в начале своей книги он указывает причину этого, а именно, что он не создал моральную философию и не постиг ее до конца, а потому примешал [к вышеуказанному] многое такое, что, как ясно для исследователя, является собственными объектами моральной философии. И при таком рассмотрении тогда в начале должен быть Законодатель, затем — особые свойства Бога и ангелов, затем — счастье и несчастье иной жизни, затем — бессмертие тела после воскресения и т. п., до чего метафизик дойти не может. Ибо он занимается во всем этом преимущественно вопросом «существует ли», ведь его задачей является решение этого вопроса применительно ко всему, поскольку он рассматривает сущее и бытие в его общности. Но прочие науки нисходят до других вопросов о вещах, а именно что есть та или иная [вещь], какова она по качеству и количеству и т. д. в соответствии с десятью категориями. Однако философ, занимающийся моральной наукой, не должен разъяснять все тайны Бога, ангелов и прочего, но только те, которые необходимы для людского множества и в которых все должны соглашаться, дабы они не впадали в сомнения и ереси, как говорит Авиценна, повествуя об основах моральной философии.

Dico igitur quod moralis philosophia primo explicat de Deo trinitatem, quam veritatem habet Legislator per revelationem magis quam per rationem. Ratio quidem unde philosophi multa locuti sunt de divinis in particulari, quae excedunt humanam rationem et cadunt sub revelatione, tacta est prius in mathematicis. Nam ibi ostensum est qualiter potuerunt habere multas nobiles veritates de Deo quae habitae sunt per revelationem factam eis secundum quod Apostolus dicit, Deus enim ilia revelavit. Sed magis patriarchis et prophetis de quibus constat quod revelationem habuerint a quibus philosophi omnia didicerunt, ut prius est evidenter probatum. Nam patriarchae et prophetae non solum divina tractabant theologice aut prophetice, sed philosophice, quia totam philosophiam adinvenerunt, sicut in secunda parte huius operis probatum est. Potuit autem metaphysicus satis docere quod Deus est, et quod naturaliter cognoscitur, et quod est trinus. Sed quomodo ibi sit trinitas non potuit ad plenum explicare; et ideo hic est hoc verificandum.

Итак, я утверждаю, что моральная философия прежде всего разъясняет троичность Бога, каковой истиной Законодатель обладает более в силу откровения, нежели посредством доводов разума. А причина, по которой философы много говорили о Божественном в частных аспектах, что превосходит человеческий разум и подпадает под компетенцию откровения, затронута ранее в разделе, посвященном математике. Ибо там показано, каким образом они могли обрести многие благородные истины о Боге — через откровение, им данное, в соответствии с высказыванием апостола (1 Кор 2,10): Бог открыл это. Но, впрочем, как ранее с очевидностью доказано, скорее откровение было дано патриархам и пророкам, которые по всеобщему признанию им обладали, а философы восприняли все это от них. В самом деле, патриархи и пророки толковали Божественное не только богословски или пророчески, но и философски, поскольку изобрели всю философию, как доказано во второй части этого труда. И метафизик может вполне может учить о том, что Бог существует, что Он познаваем естественным образом, что Он обладает бесконечным могуществом, что Он един и троичен. Но то, каким образом Он троичен, он в полном объеме разъяснить не может, а потому истина об этом должна быть достигнута здесь [т. е. в моральной философии].

Est igitur beata Trinitas, Pater et Filius, et Spiritus Sanctus. Nam Claudius, unus de expositoribus scripturae sacrae, in eo libro quo contra hanc heresim, Deus nihil sentit passionis sensu vel compassionis effectu, disputat, infert dicens: "Plato tres in Divinitate personas laudabili ausu mirabili ingenio quaesivit, invenit, prodidit: Patrem Deum, paternam quoque mentem artem sive consilium, et utriusque amorem mutuum". Unam summam aequitrinam indivisam Divinitatem non solum ita credi oportere docuit sed ita esse convicit. Haec ex libro suo De divinis rebus manifesta sunt. Et Porphyrins, ut Augustinus dicit, decimo De civitate Dei capitulo vigesimo nono, praedicavit Patrem et eius Filium quem vocavit patemum intellectum et mentem, et horum medium, quem, ut ait Augustinus, putamus ipsum dicere Spiritum Sanctum, et more suo appellans tres Deos, ubi etsi verbis utatur indisciplinatis, videt tamen quid tenendum sit. Et Augustinus eodem libro, capitulo trigesimo secundo, quendam Platonicum philosophum, cuius nomen tacet, recitat principium Evangelii secundum Ioannem dixisse, usque ad incarnationem Christi, in quo principio distinctio personarum divinarum evidenter habetur. Et Augustinus in decimo De civitate Dei capitulo trigesimo sexto, et trigesimo septimo, asserit Porphyrium dicentem in libro primo De regressu animae quod non possunt peccata purgari, nisi per Dei Filium. Et Aristoteles dicit in principio Coeli et mundi quod in cultu divino adhibemus nos magnificare Deum unum per numerum ternarium eminentem proprietatibus rerum quae creatae sunt. Et ideo cum omnis creatura, ut ex metaphysicis patet, est vestigium Trinitatis, oportet quod in Creatore sit Trinitas. Et cum Aristoteles compleverit philosophiam secundum possibilitatem sui temporis, longe certius sentire habuit de beata Trinitate personarum ut confiteretur Patrem et Filium et Spiritum Sanctum. Et propter hoc in lege Aristotelis fuerunt sacrificia tria, et orationes tres, sicut Averroes dicit super principium Coeli et mundi: et manifestum est hoc per Politicam Aristotelis quae est liber legum. Et Avicenna praecipuus Aristotelis expositor ponit Spiritum Sanctum in radicibus moralis philosophiae. Sed longe magis potuit veritatem de Patre et Filio sentire, quia difficilius est intelligere processionem Spiritus Sancti a duabus personis distinctis quam generationem unius earum ab alia. Propter quod philosophi magis deficiebant a comprehensione Spiritus Sancti quam a notitia Patris et Filii. Et ideo illi qui potuerunt habere notitiam Spiritus Sancti longe magis habuerunt de aliis personis. Et Ethicus philosophus in libro suo De divinis et humanis et naturalibus, quem Hebraeo sermone, Graeco et Latino, propter secretorum magnitudinem conscripsit, ponit in Deo Patrem et Verbum Patris, et Spiritum Sanctum; et quod sunt tres Personae, Pater scilicet et Filius et Spiritus Sanctus. Et hoc necesse est per rationem haberi. Quae tamen ratio non debuit poni ante ea, quae de Deo in particulari habent exprimi, nec ante philosophorum magnalium auctoritates, quae ad hoc idem introducuntur in hac scientia tanquam in loco eis appropriato.

Итак, есть Пресвятая Троица: Отец, Сын и Дух Святой. Клавдий [162], один из толкователей Священного Писания, в книге, где он полемизирует с ересью, согласно которой Бог бесчувственен и не испытывает сострадания, утверждает, что «Платон благодаря похвальному дерзновению и удивительному гению исследовал, нашел и описал три Лица Бога: Бога Отца, а также Ум, или Разумение Отца, и их взаимную Любовь». И он не только учил о том, что Бог в высшей степени един, троичен и неделим, но и доказывал, что это так. И это ясно из его книги О Божественных вещах. И Порфирий, как говорит Августин в 29-й главе X книги О Граде Божием, провозглашал, что есть Отец и его Сын, которого он именует Разумом и Умом Отца, и среднее между ними, которое, как говорит Августин, мы можем, по нашему мнению, назвать Святым Духом, хотя Порфирий по своему обыкновению называет их тремя богами, и далее если он использует неточные слова, видит, однако, чего следует держаться. И в той же книге, в 32-й главе, Августин говорит о некоем философе-платонике, чье имя он не сообщает, который признавал начало Евангелия от Иоанна вплоть до того места, где говорится о воплощении Христа, а в этом начале явно присутствует различие Божественных лиц. И Августин в 36-й и 37-й главе X книги О Граде Божием утверждает, что Порфирий говорил в I книге О возвращении души, что можно очиститься от грехов только через Сына Божия. И Аристотель утверждает в начале О небе и мире, что в Божественном культе мы привлечены к восхвалению единого Бога через число три, выявляющее свойства тварных вещей. И учитывая, что всякое творение, как ясно из метафизики, есть след Троицы, надлежит, чтобы в Творце была Троица. И поскольку Аристотель завершил философию сообразно возможностям своего времени, он определенно знал о блаженной Троице Лиц, так что признавал Отца, Сына и Духа Святого. А потому в законе Аристотеля было три жертвоприношения и три молитвы, [сопровождающие жертвоприношение], как говорит Аверроэс в начале комментария к О небе и мире [163], и это очевидно из Политики Аристотеля, которая есть книга законов. И Авиценна, выдающийся толкователь Аристотеля, полагал, что в основах моральной философии пребывает Дух Святой. Но куда скорее он мог достичь истины об Отце и Сыне, поскольку труднее помыслить исхождение Духа Святого от двух различных лиц, нежели рождение одного из них от другого. Поэтому философам недоставало понимания Духа Святого в большей степени, нежели знания об Отце и Сыне. И поэтому те из них, кто смог обрести знание о Духе Святом, имели большее знание и о других Лицах. И Этик в своей книге О Божественном, человеческом и природном, которую он написал на еврейском, греческом и латинском языках вследствие величия тайн, полагал в Боге Отца, Слово Отца и Духа Святого, и то что они, т. е Отец, Сын и Дух Святой, суть три Лица. И мы необходимо обладаем этим знанием благодаря разуму. Однако это доказательство не следует приводить до того как будет представлено то, что относится к Богу в частном [164], и до того как будут приведены авторитетные высказывания великих философов, которые с той же самой целью вводятся в этой [т. е. в моральной] науке как в месте, им соответствующем.