Иван Серов - Записки из чемодана

• Название: Записки из чемодана
• Автор: Иван Серов
• Издательство: Просвещение
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-09-042156-0

Иван Александрович Серов (1905–1990) — монументальная фигура нашей новейшей истории, один из руководителей НКВД-МВД СССР в 1941–1953 гг., первый председатель КГБ СССР в 1954–1958 гг., начальник ГРУ ГШ в 1958–1963 гг., генерал армии, Герой Советского Союза, едва ли не самый могущественный и информированный человек своего времени. Волею судеб он оказался вовлечен в важнейшие события 1940-1960-х годов, в прямом смысле являясь одним из их творцов.

Между тем современные историки рисуют портрет Серова преимущественно мрачными, негативными красками. Его реальные заслуги и успехи почти неизвестны обществу, а в большинстве исследований он предстает узколобым палачом-сталинистом, способным лишь на жестокие расправы.

Публикуемые сегодня дневники впервые раскрывают масштаб личности Ивана Серова. Издание снабжено комментариями и примечаниями известного публициста, депутата Госдумы, члена Центрального Совета Российского военно-исторического общества Александра Хинштейна.

Уникальность книге добавляют неизвестные до сегодняшнего дня фотографии и документы из личного архива И. А. Серова.

---

Не доходя 100 метров до могилы, мы сняли туфли и в одних носках двинулись к месту сожжения, которое обнесено мраморными плитами, а в середине клумба с цветами. Дорогой Булганин рассказал солдатскую шутку, «не сопрут ли наши туфли, пока мы ходим». И затем вполне серьезно сказал Безруку* (прикрепленному): «Поглядывай».

В тот же день мы побывали в Институте ядерной физики, где профессор-баба[523] проводил научные эксперименты с расщеплением атома урана.

На следующий день нас Неру пригласил посмотреть жизнь и учебу в Лицее бойскаутов. Там нас встретили преподаватели и бойскауты. Всем как уважаемым гостям они помазали лбы пальмовым маслом и приклеили по три рисовых зернышка, обозначающих: «Желаем вам как раджам счастья и богатой жизни». На открытом стадионе бойскауты, мальчики и девочки, выступали с физкультурными упражнениями, танцами, затем преподнесли цветы. Потом осмотрели Старый Дели. Вечером посол СССР в Индии М. А. Меньшиков устроил прием в честь советских руководителей. Все прошло неплохо. Выступали т. Хрущев и Неру.

На третий день пребывания поехали в Агру посмотреть дворец-мавзолей, построенный из белого мрамора царем для своей жены…

Вечером в Агре устроили местные власти прием, на котором присутствовали местные жители. Наши перебрали спиртного и немного поругались.

Хрущев вечером, когда прогуливались, опять высказывал недовольство Булганиным. Правда, я не заметил ничего предосудительного, так и сказал. Вообще мне с ними сложно. Надо смотреть за охранниками, чтобы не перепились, да еще замечать, кто чего неправильно сказал. Друг другу не хотят сказать, а мне вываливают…

Вечером вылетели в Бангалор, от Дели более 1000 км. Нас посадили около ипподрома и повезли ночевать в гостиницу ипподрома. Помещение, правда, плохое. Мы сели с Ханду в одну машину и поехали впереди, чтобы не блуждать, так как уже темнело.

Нашим деятелям то ли не понравилась встреча, не было народу, то ли мы ехали впереди, и за нами была пыль. В общем, не знаю, в чем дело. Когда разместились и улеглись, вдруг за мной приходит Безрук (а я помещался через две комнаты от Булганина) и говорит: «Зовут к себе». Я почувствовал недоброе и насторожился.

Когда вышел, то начал Булганин: «Товарищ Серов, мы считаем ваше пребывание здесь нецелесообразным». Я спрашиваю: «По каким причинам?» Хрущев: «А мы и без вас обойдемся. Что вы думаете, вы все знаете, а мы при вас. Мы сейчас напишем телеграмму в ЦК, а вы уезжайте».

Я еще раз спросил: «А в чем дело-то?» Ни тот, ни другой не говорят ничего конкретного. Я тогда говорю, что если я не нужен здесь, то я завтра улечу в Москву. «Ну и улетайте», — кто-то из них сказал. Я вышел.

Увидел Столярова (прикрепленный Хрущева) и сказал ему, что я завтра улечу в Москву, ты оставайся за старшего и следи, чтобы сотрудники бдительно несли службу. Столяров стал отказываться, что он с этим не справится, что без меня за ними, то есть Хрущевым и Булганиным, не уследить, и прочее. Разошлись.

Я пошел в душевую умыться. Пока мылся, Булганин пришел ко мне в номер и ждал. Когда я вошел, он говорит: «Ты не сердись, Никита сегодня не в духе. Ты сходи к нему сейчас, попроси прощения, и все обойдется». Я ему отвечаю: «Мне не в чем просить прощения, так как я не противился, а улететь, я улечу, меня этим не запугаешь», Он опять начал говорить: «Зайди к Никите, поговори».

Я, конечно, не пошел. Часа через полтора я занес Хрущеву телеграмму из Москвы, которую мне привез из Дели сотрудник, в которой президиум считает целесообразным делегации залететь в Кашмир и высказать там позицию СССР по Кашмиру. Передав, я повернулся и пошел.

Хрущев сказал: «Подождите». Я остановился. Он выглянул в коридор и сказал сотруднику, чтобы позвал Булганина. Когда тот пришел, мне Хрущев говорит: «Прочитайте телеграмму». Я прочел, стали разговаривать и советоваться со мной, что посещение Кашмира полезно. Я молчал.

Потом спросили у меня: «Какой завтра распорядок?» Я сказал, что утром вам вылет в Бангалор. У меня спрашивают: «Во сколько поднимать будете?» Я сказал и ушел. Поутру Булганин сказал, чтобы я не сердился и ехал с ними.

Странное поведение оказалось у них. Видимо, кто-то наговорил на меня Булганину всякую чушь, (Цыгичко* его помощник) подхалим или Лебедев* — мальчишка, помощник Хрущева. И тут проклятые интриги. Терпеть не могу, а люди на этом в рай въезжают, карьеру себе делают. Фу, противно. Мне даже стало неприятно смотреть на них.

Я заметил, что Хрущев уже чересчур мнит о себе, а Булганин прислушивается…

Из Джайпура мы прилетели на Дакоте (американский самолет типа ИЛ-17, тоже тихоход) в Калькутту. Громадный семимиллионный город — столица западной Бенгалии. Встречал Магараджа Мукерджи. Чиф-министр у него Рой. На аэродроме расселись по машинам и поехали нормально.

В городе все жители вышли посмотреть русских. На балконах, на крышах, на деревьях — везде люди. Такого количества я нигде не видел. В городе уже по улицам проезд начал суживаться, и пришлось делать остановки. Я волновался, что может найтись какой-нибудь глупец и учинить неприятность. Затем заторы стали больше, а не доезжая до дворца с километр весь кортеж остановился. Не дают проехать, что-то кричат, хватают за руки, жмут.

Я вижу, дело плохо. Ханду возмутился не меньше меня, кричит, ругается по-своему, а двинуться не можем. Впереди идущий полицейский автобус может медленно двигаться, но легковым машинам, где сидят наши, не дают двигаться.

Чтобы выйти из положения, я с Косовым* вылез на крышу своего автомобиля через окно. По крыше перебежал к радиатору и пробрался к машине Булганина. Вижу, у них настроение неважное. Спрашивают: «Что делать?» Я говорю, что сейчас сбоку подойдет полицейский автобус, вы пересядете, и уедем. Они согласились.

Я стал пробиваться к полицейскому автобусу с Косовым. Когда пробрались, а нам это удалось, потому что индусы, видя, что мы оба блондины, значит, русские, и дают продвигаться. Водителю автобуса сказали, чтобы встал сбоку легковой. Он сначала не послушался, а когда Косов сказал, что у вас поедут Булганин и Хрущев, он заулыбался.

Так и сделали. Я из легковой Булганина и Хрущева за руки схватил и протащил к дверце автобуса. Оба толстые, неповоротливые, еле под зад подтолкнул, чтобы сесть в автобус, так как подножка высоко.

Когда усадил, сам встал на подножку, и поехали, а легковые машины остались. Полицейская давала сирену, и ее пропускали, зная, что там нет гостей. Когда въехали во дворец, за нами буквально через 10–15 минут въехали остальные машины, так как индусы видели, что идут пустые машины, или же в них сидят такие же индусы.

Когда мы с Магараджей собрались около дворца, то Булганин решил подойти к воротам металлическим (решетчатым) и показался публике. Публика стала ломиться в ворота. Я сказал: «Давайте лучше уйдем с глаз долой».

Только нам показали комнаты, где размещаться, как прибежал Ханду и, волнуясь, говорит: «Прорвали ворота. Чтобы не пропустить во дворец, пусть приготовятся господин Булганин и Хрущев выйти на балкон и показаться, иначе будут рваться во дворец». Тут наши не на шутку струхнули, но, к счастью, эскадрон полиции выгнал со двора прорвавшихся. Когда я выскочил, то уже у ворот было не более 100 человек, которых через 10 минут кавалеристы бесцеремонно вытолкали.

Когда наши успокоились, приняли ванну, я сказал, что народ утихомирился, и сказал, что хочу проехать по городу, посмотреть. Булганин говорит: «Не надо, не пробьешься обратно». Я его успокоил и поехал. Город был красиво расцвечен огнями. Мы случайно попали на одну улицу, вернее, на набережную и еле оттуда выехали. Вся улица была полна спящими пакистанцами, которых, наверно, было сотни тысяч. Оказывается, они переселяются из восточного в западный Пакистан.

Вообще, дележ Индии англичане провели глупо, очевидно, преднамеренно. Пакистан, в общей сложности 90 миллионов населения, разрезан Индией на две части, одна от другой 1,4–2 тысячи километров. Вот и путешествуют да, к тому же еще враждуют.

На следующий день был назначен городской митинг, на который прилетел Неру. В отличие от нашего въезда в город, здесь был полный порядок, хотя собралось 3 миллиона человек. Первые 20 30 рядов индусов сидели на земле. Их огородили бамбуковыми палками, квадратами, на которые натянули веревки. Затем такие же квадраты, но уже индусы стояли.

Неру <перед> началом митинга призвал по радио к порядку, затем приветствовал «встать, сесть» и так далее. Митинг прошел нормально. Выступали Неру и Хрущев, потом мне Хрущев сказал, чтобы не говорить глупостей, будет высказываться он, а не Булганин.

На обратном пути впереди наших машин ехали полицейские мотоциклисты. Ближе к дворцу публика стала по обеим сторонам дороги сближаться, чтобы лучше разглядеть гостей. Но пространство между стенами публики было достаточное для движения двух машин в ряд.