Михаил Найман - Плохо быть мной

• Название: Плохо быть мной
• Автор: Михаил Найман
• Издательство: Время
• Жанр: Современная проза
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-9691-1260-5

Добрый, наивный, влюбленный, неприкаянный русский американец Миша входит в нашу реальность как бы из небытия, из-за прикрытой судьбой двери — роман Михаила Наймана публикуется посмертно. Обидно, конечно, что автор, не доживший до сорока, никому не даст интервью и не подпишет книгу, но издательство уверено, что ей и без того суждена широкая известность. Так проносится реактивный самолет — уже скрылся за горизонтом, а звук только нарастает. Начитанные люди заметят родство героя с Холденом Колфилдом из романа Сэлинджера. Это хорошо: Холдену будет не так одиноко за горизонтом, ему будет приятно сознавать, что у него есть такой способный братишка в русской литературе.

---

Я сказал «да».

— Тогда все понятно, — медленно и глубокомысленно произнес парень, словно узнав, где собака зарыта.

Я не понял, что понятно, но он произнес это таким тоном, будто замечание насчет букв мог сделать только еврей. Я спросил, за что он не любит евреев, он в ответ спросил, почему я так решил, ведь у него есть друг еврей. Тут уже я сказал «все понятно».

Он очень обиделся, спросил, не специально ли я к нему подсел, чтобы оскорблять, и не ищу ли я повод для конфликта. После этого нам обоим стало легче, мы умиротворенно огляделись по сторонам и каждый закурил свою сигарету. Он сказал, что его зовут Мигель, а я — что меня зовут Миша и по-испански это как раз и есть это имя. Он спросил, какой же я еврей, если у меня испанское имя. Я его спросил:

— А если отца Барта Симпсона зовут Гомер, он что — грек?

Парень сказал, что не знает моего товарища, но чтобы я кончал придуриваться, у меня вообще латиноамериканская внешность.

— Ты не еврей, — с уверенностью заявил он.

— А кто?

— Не знаю, — ответил парень. — Точно не еврей.

Потом спросил меня, куда я иду, и я ответил, что в Гарлем. Он удивился и спросил, зачем я иду в Гарлем, если там сплошные потаскухи. Я поинтересовался, почему он так думает, он ответил, что два года встречался с девушкой из Гарлема и, может быть, встречался бы с ней по сей день, если бы за время их романа она не родила двоих вьетнамцев, и пускай я после этого ему скажу, что в Гарлеме есть честные женщины.

Он продолжал разоряться, с какого это перепугу я решил утверждать, что в Гарлеме не одни сплошные шалавы и потаскухи.

— Если доедешь до Гарлема и найдешь там хоть одну приличную женщину, возвращайся сюда, я дам тебе покурить самой лучшей индики, какая у меня есть, — сказал он мне.

— У тебя есть индика?

Парень ответил, что есть, но больше ничего не сказал. Я тоже ничего не сказал, хотя меня так и подмывало попросить его достать из загашника марихуану и бумагу — это именно то, что мне сейчас нужно.

Мы сидели молча, и меня смущало то, что он молчит. Чем дольше он молчал, тем сильнее я сомневался, попросить его или не попросить. Мы так и сидели. Наконец он спросил, зачем я иду в Гарлем.

— На Первой авеню мне повстречался черный чувак, который посоветовал мне стать наркодельцом. — Я решил так объяснить парню дело.

На это он ответил, что чтобы стать наркодельцом, не обязательно идти в Гарлем. Можно быть наркодельцом и здесь; здесь, кстати, можно заработать гораздо больше.

Мы сидели, я все думал, просить или не просить раскурить со мной марихуану. Внезапно он наклонился ко мне и спросил: а что если он попросит меня оказать ему услугу — придется или нет ему мне с этого что-то накидывать? Я подумал, что зря, наверное, вылез с идиотским объяснением, почему я иду в Гарлем.

Мигель сказал, чтобы я встал под арку вон у того дома на Астор Плейс, и после того, как к нему подойдет расплатиться один тип, он пошлет его ко мне, и я должен буду дать ему вот этот пакетик. После чего вручил мне пакетик.

Я и не заметил, когда успел потерять связь с реальной жизнью, не заметил, что потерял контроль над происходящим. Единственное, что я знал точно, — это что не хочу стоять ни под какой аркой на Астор Плейс и не в настроении передавать никому никакой травы. Но я просто не умел отказывать людям.

В смутной надежде, что Мигель изменит свое решение, я сказал, что боюсь, что могу его подвести. Он ответил, что по этому поводу нисколько не волнуется, мне просто надо будет стоять под аркой, тут даже трехлетний младенец справится. В следующий момент я уже направлялся к дому на Астор Плейс, сжимая в кулаке маленький пакетик травы.

И тут я в третий раз увидел машину с теми же копами. Я даже не стал пытаться удостовериться, смотрят ли они на меня сейчас, потому что знал, что они на меня смотрят. Я уставился в землю и зажмурил глаза, моля Бога только о том, чтобы, когда я их открою, полицейская машина была уже далеко.

Так я стоял довольно долго, а когда наконец открыл глаза, увидел припаркованную прямо перед моим носом машину и двух выходящих из нее копов, направляющихся ко мне. Я почувствовал себя мишенью на оптическом прицеле.

Я приветливо улыбнулся копам, потом бросил пакетик на землю. Он упал рядом с моей ногой и так и остался демонстративно лежать около нее. Еще до того, как поравняться со мной, первый коп приказал мне его поднять. Я миролюбиво кивнул ему в знак согласия, словно речь шла об уроненном носовом платке, опять зажал пакетик в кулак и остался стоять, дожидаясь их приближения.

— Доигрался? — спросил меня коп еще издали. — Мы тебя уже давно заметили. Что ты делал с кошкой?

— Подобрал, сэр.

— Подобрал? — переспросил меня полицейский с подозрением. Мне даже показалось, что меньше подозрения вызвало бы, скажи я, что украл кота из зоомагазина.

— Думал, что кот нуждается в помощи, сэр, — объяснил я нервно. — Потом понял, что обычная кошка, которых бегает по Нью-Йорку тысячи.

Мой доверительный тон вызвал у полицейского раздражение.

— Вздумал отвечать? — подступил он ко мне на шаг ближе. Я видел, что его раздражает именно мой вежливый тон.

— Слушай, если ты будешь и дальше продолжать разговаривать с нами в таком тоне… — сердито нагнулся ко мне он.

— В каком?

— Ну все! — разозлился полицейский. — Положи обе руки на капот машины!

Пока они меня обыскивали, ни один из них не сказал ни слова о траве, которую у меня забрали.

Чувствуя руки копа, проверяющего мои карманы, я вдруг вспомнил концерт «Паблик Энеми», который видел сегодня в магазине видеофильмов. Я тоже разозлился.

— Вы слышали, что по статистике в Америке нет ни одного черного мужчины в возрасте от двадцати до сорока, которого хотя бы раз не остановили потому, что он черный? — стал я обличать полицию.

— К чему ты клонишь? — ощерился один, продолжая меня обыскивать.

— К тому, что это правда. Айс Кьюб в песне NWA говорит, что полиция арестовывает черных, потому что те черные, — разве не правда?

Лицо полицейского сделалось острым, будто ситуация приняла более опасный оборот.

— Садитесь в машину, — произнес он уже другим голосом. Положил руку на кобуру пистолета и бросил молниеносный взгляд на напарника, как бы проверяя, на месте ли.

В машине они опять меня обыскали. Из моих карманов извлекли много вещей, о существовании которых я и сам не догадывался. К примеру, окурок косяка, который у меня каким-то образом сохранился еще со времен Англии, Брайтона.

— Надо же, — пренебрежительно хмыкнул коп, рассматривая окурок. — Почему такой тонкий? — недовольно спросил он меня, будто видел криминал и в этом.

— Так их скручивают в Англии, сэр, — попытался пояснить я ему. — Они у них всегда тонкие.

Коп долго не мог понять, в чем дело. Наконец, когда выяснил, что окурок, лежавший в куртке, находится там еще со времен в Англии и перелетел вместе со мной через океан, то опять разозлился.

Потом, к моему удивлению, они наткнулись в куртке на бумажку с телефонным номером девушки, которую я знал в Англии.

— Что за Лили? — недоверчиво хмыкнул коп. — Тут даже не нью-йоркский код…

— Не Лили, а Лилу. Девушка из Лондона. Думал, что потерял ее номер. Никак не мог его найти, а вот теперь нашел! То есть вы мне его нашли…

— Слушай, ты на чем? — внезапно оживился коп. — На каких наркотиках? За все время, пока мы с тобой разговариваем, ты совершенно неадекватен. Все время городишь полную чушь.

— Вы нашли мне этот телефон только сейчас, — попробовал я со второго раза. — Думал, я этот телефон потерял с концами, но вы мне его…

Полицейский нетерпеливо прервал меня, подняв руку вверх, и вопросительно посмотрел на напарника.

— В участок, — с абсолютной уверенностью отчеканил тот.

Перед тем как поехать, они еще раз порылись в моих карманах и даже проверили подкладку куртки. Из дырки на подкладке рукава полицейский вынул скомканную фольгу от жвачки.

— Все понятно, — многозначительно сказал он фольге.

Это меня задело, я опять вспомнил то, что Айс Кьюб говорил о жестокости полицейских в своей «Фак да Полис», и мысли об этом высказал вслух. Коп, который был черным, смеялся дольше белого.

— Айс Кьюб уже, наверное, забыл путь обратно в Комптон благодаря белым ребятам вроде тебя и их деньгам, — беззлобно улыбнулся он мне, отсмеявшись.

В полиции копы взяли мои данные. Потом запустили в камеру, где уже сидел огромный негр. Я попробовал отнестись к нему как к брату по несчастью.

— Притесняете людей вроде нас! — крикнул в пустой коридор и покосился на сокамерника.

Полицейский, которому адресовался мой гнев, дружелюбно на меня взглянул.