Георгий Голохвастов - Гибель Атлантиды: Стихотворения. Поэма

• Название: Гибель Атлантиды: Стихотворения. Поэма
• Автор: Георгий Голохвастов
• Издательство: Водолей Publishers
• Жанр: Поэзия
• Год: 2008
• ISBN: 978–5–9796–0122–9

Русский американский поэт первой волны эмиграции Георгий Голохвастов (1882–1963) — автор многочисленных стихотворений (прежде всего — в жанре полусонета) и грандиозной поэмы «Гибель Атлантиды» (1938). Чрезвычайно богатое, насыщенное яркими оккультными красками мистическое ощущение допотопной эпохи, визионерски пережитое поэтом, кажется, подводит к пределу творчества в изображении древней жизни атлантов. Современники Голохвастова сравнивали его произведение с лучшими европейскими образцами эпического жанра: «Божественной комедией» Данте, «Освобожденным Иерусалимом» Тассо, «Потерянным Раем» Мильтона. Философско-эзотерический эпос Георгия Голохвастова «Гибель Атлантиды» является выдающимся поэтическим произведением в освещении истинности платоновского предания и Атлантической Традиции, идущей к нам из тьмы тысячелетий.

---

«За весла! В путь! — Скорей отчаль…»

За весла! В путь! — Скорей отчаль:
Здесь зыби вод завороженных
Под сенью ив настороженных
Темны, как мертвенная сталь;

А там — серебряной дорогой
Река блестит… живет. И даль
Полна легенд луны двурогой.

«Мгновенья гибнут; каждым взмахом…»

Мгновенья гибнут; каждым взмахом
Их косит маятник. И счет
Смертей безропотных живет
В душе отчаяньем и страхом:

Былое — ряд могильных плит,
Надежд венок — развеян прахом…
Жить вновь? Но… маятник стучит…

«Закат грустит, еще алея…»

Закат грустит, еще алея
Над засыпающим прудом;
Угрюм и тих примолкший дом;
Уныла старых лип аллея;

Тоскою дышит листопад…
И сам принес родной земле я
Осенних грез печальный клад.

«Мы не клялись. Но мог едва ль…»

Мы не клялись. Но мог едва ль
Быть расставанья миг правдивей:
Обетам, в их немом порыве,
Внимала сумерек печаль…

К чему ж тоска? Зачем гаданья?!.
Там, в прошлом, чистом как хрусталь,
Надежней клятвы: «До свиданья!..»

Погибшая песня

Луны лукавые лучи
В душе по бархату печали
Всю ночь желанной ложью ткали
Мечты в узор цветной парчи,

И сердце пело им ответом…
Но песня канула в ночи,
А ночь растаяла с рассветом.

«Гудит набат. Дрожат сполохи…»

Гудит набат. Дрожат сполохи.
Зловещи знаменья судьбы…
Но тишь в усадьбе: спят дубы,
Тая об ярком прошлом вздохи,

И сонный лебедь на пруде
Виденьем гибнущей эпохи
Белеет призрачно в воде.

Хмель

I. «Была весна. Сиял апрель…»

Была весна. Сиял апрель,
Черемух снег цвел песней белой…
Любовь и счастье сердце пело,
Как беззаботный менестрель;

И средь друзей за шумным пиром
Был для души заздравный хмель
Волшебным жизни эликсиром.

II. «Была весна. Сиял апрель…»

Сентябрь подкрался, не спеша.
Нет ни цветов, ни грез за пиром;
Друзья ушли… В изгнаньи сиром
Пугливо слушает душа

В напеве ветра голос волчий,
И хмель последнего ковша —
Как дар из уксуса и желчи…

Сентябрь, 1929 года

«Обвил тяжелый мрак, как спрут…»

Обвил тяжелый мрак, как спрут;
Молчаньем полночь давит глухо,
И в ней тревожно ловит ухо
Неумолимый ход минут:

Удары ль сердца средь затишья
Шагами призрачно живут,
Иль въяве мучит поступь мышья?

«Мы глухи. Плоти ткань груба…»

Мы глухи. Плоти ткань груба —
В нас прежних жизней струны немы…
А сны — веков былых поэмы:
В них веет древняя судьба,

Как аромат в заветных винах,
Давно укрытых в погреба
В тяжелых каменных кувшинах.

Вьюга

Всю ночь мело. Бил ветер ставней
И жутко плакал у окна…
И, одинокая, без сна
Душа томилась болью давней,

Молясь всё ярче, всё страстней,
Чтоб эта вьюга замела в ней
И самый след минувших дней.

«Смущая мой покой домашний…»

Смущая мой покой домашний,
Мне в душу, в полный грез затон,
Вдруг уронил полночный звон
Стальные капли с древней башни:

Тревожный всплеск; бегут круги
И — тишь… Ушел мой день вчерашний,
И в вечность канули шаги.

Весенние напевы

I. «Весна, в напеве ароматном…»

Весна, в напеве ароматном,
Вся — юность жизни, вся — в цвету;
И сердце, чуя красоту,
В огне сгорает благодатном.

Хочу любить: ищу, зову —
И в обольщеньи многократном
Обманут снами наяву.

II. «Опять весна, и снегом белым…»

Опять весна, и снегом белым
Черемух спящий сад одет;
И соловьи, и полусвет,
И грезы, грезы — роем целым.

А ты, отысканная мной,
Встречаешь трепетом несмелым
Мой прорывающийся зной.

III. «Еще весна. Опять молочный…»

Еще весна. Опять молочный
Черемух наших ранний цвет,
Вновь белой ночи тихий свет
И соловей, наш друг полночный…

Мы вновь вдвоем. Но только ты —
Не прежний призрак непорочный,
А грех зовущей красоты.

IV. «Весна еще юней, победней…»

Весна еще юней, победней;
Черемух цвет — еще живей,
И ночь светлей. Но соловей
Тоскует в рощице соседней:

Он не поет у нас в саду,
И я один, весной последней,
Обманным клятвам счет веду.

Май, 1924 года

«Уносит нас храпящий конь…»

Уносит нас храпящий конь
В снега, в мороз, во тьму ночную,
Я трепет твой несмелый чую,
Я вижу глаз твоих огонь,

Я льну к тебе… Но в мехе шубы
Украдкой теплая ладонь
Отводит жаждущие губы.

«Когда душа в ненастный день…»

Когда душа в ненастный день
Коснеет в мертвенном застое, —
Вино нетленно-золотое
В звенящей чаре шумно вспень

И сердце светлым хмелем взбрызни
Он, как кресало о кремень,
В груди рассыплет искры жизни.

«В тиши — хаоса жуткий гул…»

В тиши — хаоса жуткий гул…
Зияет страшной бездной вечность…
Нет сна… Где светлая беспечность?
Где песни, ласки и разгул?

Солгала молодость-шалунья!
Нависла ночь… И мертвых скул
Усмешка в диске полнолунья.

«По крутизнам сходя к ущелью…»

По крутизнам сходя к ущелью,
Всё строже, гуще старый бор.
И тишь, и сумрак. Мухомор
Краснеет под мохнатой елью,

Ручей лепечет под скалой,
И пахнет глушь нагретой прелью,
Малиной дикой и смолой.

Загадка

Памяти Л.И. Пущина

Я снова смертью друга сближен
С манящей тайною могил:
Он жил, кипел, страдал, любил, —
И вот теперь лежит недвижен

При строгом чине похорон,
И безответно непостижен
Его баюкающий сон.

«Чем глуше шепот бледных будней…»

Чем глуше шепот бледных будней,
Чем строже тишь немых ночей,
Тем жажда жизни горячей,
Тем поиск счастья безрассудней;

И сердце в море темноты
Кочует на тюремном судне
Под флагом царственной мечты.

Потухшая елка

С дымком свечей и жженой хвои
Развеян праздник детских лет:
Опять холодный ровный свет,
И вдруг поблекшие обои,

И бледность будничных бесед…
А в бедном сердце — перебои,
Потухшей жизни грустный след.

«Тебя бегущая молва…»