прот. Лев Лебедев - Москва патриаршая

• Название: Москва патриаршая
• Автор: прот. Лев Лебедев
• Жанр: Религиоведение

---

Между тем события развивались в сторону все большего обострения внутренней обстановки в стране. Уход Никона от правления, естественно, оживил его давних противников в деле обрядовых и книжных исправлений. Царь, вместо того чтобы проявить последовательность и твердость в отношении к этим людям, решил заигрывать с ними, надеясь, может быть, что, примирив их с собой как с противником Никона, он сделает их и единомышленниками. В свою очередь, и сторонники старых обрядов старались заручиться расположением Алексея Михайловича, утверждая безусловный приоритет царской власти во всех церковных делах. Большая свобода действий была предоставлена Григорию (Неронову). В Сибирь в 1660 году была послана грамота с разрешением Аввакуму вернуться в столицу. В 1663 году он прибыл в Москву. Деятельность сторонников старых обрядов настолько оживилась, что к ним стали примыкать значительные народные массы. 21 декабря 1662 года Алексей Михайлович в указе об обращении по делу Никона к четырем вселенским патриархам вынужден был признать, что «ныне в народе многое размышление и соблазн, а в иных местах и расколы». При этом царь прямо связывал это явление с тем, что Никон ушел от правления Церковью, «нерадит о ея вдовстве» и не исправляет «несогласия церковного пения и службы литургии и иных церковных вин» (дел)195. Это было первым официальным свидетельством о начинающемся расколе в Русской церкви. Церковный раскол, таким образом, явился результатом раскола царской и церковной власти и начался вслед за ним, хотя некоторые идейные основы его сложились ранее у противников обрядовых исправлений Никона. К 1666 году Алексею Михайловичу снова пришлось пересажать за решетку основных деятелей старообрядчества. Но было уже поздно.

Рождественским постом 1662 года Лигарид посоветовал царю: «Отправь грамоты четырем восточным патриархам pi объяви им все дело о Никоне, и тотчас достигнешь своего желания»196. Царь обещал подумать. Положение его было трудным. С одной стороны, он получал от Никона все более резкие и страшные обвинения, с другой стороны, он не решался все же доводить дело до вселенского суда по делу русского патриарха. Но соблазн предложения газского митрополита состоял в том, что обращение к вселенским патриархам избавляло Алексея Михайловича от личной ответственности за отстранение Никона. А они, несомненно, как на то и намекал Паисий Лигарид, вынесут решение, угодное русскому царю, помощью которого все они так дорожат. Соблазн подействовал. 21 декабря 1662 года царь принял решение обратиться к четырем вселенским патриархам с приглашением прибыть в Москву для разбирательства дела патриарха Никона и других церковных вопросов на Собор, который должен состояться в мае - июне 1663 года.

Вселенские патриархи получили грамоты Алексея Михайловича. Приехать в Москву да еще в столь короткий срок они не могли по причине зависимости от турок. Согласившись друг с другом, они решили написать свое определение («томос») относительно дела Никона. Поскольку устные сообщения царского посла, во многом извратившего суть дела, были признаны недостаточным основанием для суда о патриархе Никоне, вселенские святители написали свои канонические определения безымянно, не упоминая лично Никона, высказав свои суждения о том, как вообще следует поступать, если некий «епископ или патриарх» сделают то или иное. Четыре свитка «томоса» были доставлены в Москву только в мае 1664 года.

Безымянный характер «томоса» вызвал в Москве разочарование. Собор, намеченный на середину 1663 года, все равно не состоялся, и Алексей Михайлович пришел к мысли о необходимости непременного личного прибытия восточных патриархов в Москву. В сентябре 1664 года на Восток отправилось новое посольство с новыми настоятельными приглашениями.

Тем не менее «томос» патриархов интересен и важен, как документ, показывающий их отношение к «делу» Никона с самого начала. В первом же разделе документа утверждалось, что «царь есть верховный владыка в своем царстве и имеет право наказывать всех сопротивляющихся ему своих подданных, хотя бы кто из них занимал самое высшее место в Церкви; в монархии должно быть одно начало царь, а не два, и патриарх в вещах мирских должен покоряться царю наравне с прочими подданными... а в вещах церковных не должен изменять древних уставов и обычаев; если же дерзнет сопротивляться царю или изменять древние уставы, то да будет лишен своего достоинства»197. Но несмотря на эту неясность, общий смысл и дух данного определения вполне понятен. Год спустя константинопольский патриарх Дионисий, подтверждая главы «томоса» в личном письме Алексею Михайловичу, высказался по этому же вопросу гак: «Извещаю твоей пресветлости, что по тем главам ты имеешь власть обладать и патриархом, у вас поставленным, как и всеми синклитиками, ибо в одном самодержавном государстве не должно быть двух начал, но один да будет старейшина»198 (выделено мной. - Авт.). Удивительно только, как греки высочайшим авторитетом утверждали и поддерживали в Русском царстве то, из-за чего они сами потеряли свою монархию! Паисий Лигарид не подвел Алексея Михайловича: вселенские патриархи решали дело заведомо в пользу русского царя.

Только иерусалимский патриарх Нектарий проявил больше подлинной чуткости к России и русской церкви. В марте 1664 года он написал от себя лично особое письмо Алексею Михайловичу, которое было получено в ноябре того же года. Он писал: «Нам кажется, что вы можете покончить дело мирным образом. Пригласите однажды и дважды кир Никона, чтобы он возвратился на свой престол и покажите ему для точного соблюдения статьи нашего соборного свитка... Просим Ваше величество не преклонять слуха к советам людей завистливых, особенно если таковые будут духовного сана». Далее Нектарий писал то, что уже цитировалось выше, - о Русской церкви как Ноевом ковчеге для вселенского православия. «Помыслив о сем, миролюбивийший государь, последуй кротости Давида, восприми ревность по вере православной и постарайся со тщанием вновь возвести законного патриарха вашего на престол его», - призывал иерусалимский патриарх и заканчивал свои увещевания так: «Необходимо одно из двух: или возвратить Никона, или на его место возвести другого; только гораздо лучше возвратить Никона».

Алексей Михайлович ответил Нектарию, что послание его «зело поздно поспе», а затем упрекал патриарха в том, что он заступается за Никона199.

Тем временем в декабре 1664 года начали происходить странные события. 3 декабря, будучи в Звенигороде, Алексей Михайлович с особым вниманием принял архимандрита Воскресенского Ново-Иерусалимского монастыря, говоря ему, что не имеет гнева на Никона, и пожаловал Никону невиданно богатую милостыню... 7 декабря царь говорил то же самое А. Ордину-Нащокину и А. Матвееву, прибавив, что он не верит клеветам на Никона, то есть ясно давал понять, что возымел особое расположение к патриарху. С другой стороны, Н. Зюзин стал писать Никону, что царь желает возвращения его к правлению Церковью, так как «досконально узнал», что ссора его с Никоном вдохновляется враждебными иностранными державами, но, боясь своего правительства, не может сам просить Никона вернуться. Поэтому царь будто бы через Нащокина и Матвеева велел сказать Зюзину, чтобы он тайно связался с Никоном и передал ему «царским именем» предложение самому внезапно приехать в Москву и занять свое патриаршее место (вернуться на престол). При этом Зюзин сообщал такие подробности царского разговора с указанными боярами, которые невозможно было выдумать и которые так были характерны для Алексея Михайловича и его приемов дворцовой игры. Истинность дела была засвидетельствована посланцу Никона духовником Зюзина. В последнем письме боярин сообщал подробнейшие «царские» инструкции, как въезжать в Москву ночью под 18 декабря, что отвечать боярам, которых царь «для прилику» «отводя (от себя) подозрение» пришлет к вернувшемуся Никону200. В самой Москве меж тем сторонники патриарха начали готовиться к его торжественной встрече. Кем- то из одаренных людей была написана «Похвала» - возвышенное высокохудожественное слово на возвращение Никона, которое описывалось в точном соответствии с тайными инструкциями Зюзина201. «Похвала» уже получила некоторое распространение в обществе, так что довольно широкий круг лиц находился в полной уверенности, что дело непременно кончится благополучно. Н. Зюзин был солидным государственным мужем, служил на дипломатическом поприще, воеводой городов Путивля и Новгорода. Не поверить ему Никон не мог. Все дело явно выглядело как продуманная затея Алексея Михайловича, возжелавшего примириться с «собинным другом», вернув его к правлению Церковью. И Никон внезапно вернулся. 18 декабря во время второй кафизмы на утрени он вошел в Успенский собор Кремля и стал на патриаршем месте.

Во дворце поднялся настоящий переполох, собрался синклит, архиереи. Послали к Никону. Он ответил, как и было предусмотрено. Враги Никона, особенно Паисий Лигарид, подняли возмущенные крики. Алексей Михайлович выслушал всех и... велел передать патриарху «царский указ немедленно вернуться в свой монастырь»202.