Зина Гимпелевич - Василь Быков: Книги и судьба

• Название: Василь Быков: Книги и судьба
• Автор: Зина Гимпелевич
• Издательство: Новое литературное обозрение
• Жанр: Культурология
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-86793-853-6

Автор книги — профессор германо-славянской кафедры Университета Ватерлоо (Канада), президент Канадской Ассоциации Славистов, одна из основательниц (1989 г.) широко развернувшегося в Канаде Фонда помощи белорусским детям, пострадавшим от Чернобыльской катастрофы. Книга о Василе Быкове — ее пятая монография и одновременно первое вышедшее на Западе серьезное исследование творчества всемирно известного белорусского писателя. Написанная на английском языке и рассчитанная на западного читателя, книга получила множество положительных отзывов. Ободренная успехом, автор перевела ее на русский язык, переработала в расчете на читателя, ближе знакомого с творчеством В. Быкова и реалиями его произведений, а также дополнила издание полным текстом обширного интервью, взятого у писателя незадолго до его кончины.

---

Сюжет повести построен вокруг ее основного героя — лейтенанта Климченко. Капитан Орловец, командир роты, в которой проходит службу взводный Климченко, вызывает его вместе с младшим лейтенантом Зубковым в свой штаб. Орловец как бешеный зверь набрасывается на обоих лейтенантов, обвиняя их во всех неудачах первой атаки. При этом он употребляет в основном нецензурные выражения, в которых он явно достиг высокого мастерства. Лейтенанты по-разному реагируют на головомойку: Зубков стоически молчит, а Климченко разражается гневной отповедью, не пытается сдерживать своего возмущения:

Он не боялся капитана, хоть знал его крутоватый нрав; провоевав в этой роте еще с зимы, он знал каждого бойца так же хорошо, как и они его. Орловец же был человеком новым, и хоть в трусости его никто не мог упрекнуть, но все же с первого дня бойцы невзлюбили капитана за его явно чрезмерную жесткость[214].

Следующая, вторая атака не только не принесла успеха нападающим, но закончилась пленением лейтенанта Климченко: раненый и контуженный, он стал легкой добычей для врагов. К несчастью, при нем оказались все документы его взвода, включая новый список солдат отделения. Офицер гестапо российского происхождения и бывший москвич проводит следствие, в ходе которого этот человек с говорящей фамилией Чернов предлагает Климченко сделку. Он советует ему, воспользовавшись громкоговорителем, предложить своим солдатам сдаться в плен. Гестаповец предупреждает лейтенанта, что в случае отказа худо будет только ему — Климченко. Благодаря пофамильному списку солдат, который был обнаружен при бесчувственном лейтенанте, Чернов решил, что и сам это сделает от имени лейтенанта. Климченко отказывается, его жестоко избивают и бросают за решетку. Утром, непосредственно после осуществления плана Чернова, искалеченного, измученного и недовольного собственной нерадивостью с документами Климченко ждет следующее испытание. Чернов, хорошо зная советскую политическую систему и ее карательные органы (намекнув, что там он тоже служил так же хорошо, как и на новых хозяев), решил сыграть со своим бывшим земляком злую шутку. Он посылает Климченко назад к своим, в советские траншеи, которые лейтенант, атакуя врага со своим взводом, покинул всего двадцать четыре часа назад. При этом гестаповец предвкушает два варианта поворота судьбы для красноармейца. Первый — Климченко расстреляет на месте за его «измену» первый же попавшийся комиссар; второй — его прикончат во время или после доследования, на котором будут избивать с не менее изощренным садизмом, чем в гестапо. Ни один из черновских вариантов, однако, не осуществился. Действительно, капитан Петухов, комиссар батальона, был готов немедленно осуществить предположения своего гестаповского коллеги. Но Орловец не отдал ему Климченко на растерзание, несмотря на то что Петухов начал угрожать трибуналом самому командиру роты. Орловец был первым, кто понял невиновность лейтенанта. Под предлогом того, что в последующей атаке ему необходимо каждое ружье, Орловец не только отослал Климченко в его взвод, но и оставил его командиром. Орловец, явно рискуя не только карьерой, но и собственной головой, подарил Климченко ценнейший в жизни подарок — пусть короткую, но все-таки конкретную возможность утвердить свое человеческое достоинство. Это действие заведомо жесткого, типичного советского командира временно повернуло сюжет новеллы вспять, приоткрыв знакомый пласт быковского понимания нравственности, которое можно, слегка перефразируя Достоевского, выразить так: доброта и взаимопонимание спасут мир.

Лазарь Лазарев был первым литературным критиком, указавшим на сходство мотивов, тем и их интерпретации в повести «Западня» и в романе «Мертвым не больно». Этим сравнением он пытался отвести беду от Быкова, на которого шла атака за критику политических органов в «Мертвым не больно». Принадлежа к тому же поколению, чудом выживший после боевого ранения, оставшийся на всю жизнь с покалеченной рукой, Лазарев, так же как и Быков, неустрашимо выступал против нравственных инвалидов. В то же время он полностью разделял надежды Быкова (или то, что некоторым сегодня кажется иллюзиями) на демократические и экономически благоприятные пути развития не только Беларуси, России и Украины, но и всех подвластных бывшему Советскому Союзу стран и народов. Лазарев был также первым, кто отметил нравственную силу и своеобразие художественных методов, примененных автором в его повести «Западня». Так, говоря о репрессиях, которым подвергнутся со стороны органов и Орловец, и Климченко, если им удастся выжить в этой третьей атаке, Лазарев утверждает, что повесть заканчивается, фигуративно говоря, материалом, который Быков специально «замолчал». «Нулевое», или «отрицательное» (используя терминологию формалистов), окончание повести в техническом отношении вполне оправданно. В то же время практические действия комиссаров и породивших их органов — как на войне, так и до войны — достаточно четко обрисованы в повести в образах и Чернова, и Петухова. Очередь подробно развить эту тему наступила три года спустя, в романе «Мертвым не больно».

«Мертвым не больно», 1965

Если «Мертвым не больно» выделяется из остальных работ Быкова пространством и композицией, то также можно утверждать, что роман является яснейшим выражением многих авторских настойчиво повторяющихся идей, употребленных им ранее в предыдущих произведениях. Подверженный суровой критике за то, что он пользуется только черным и белым, изображая нравственные крайности (пример — Севрюк[215], 1966), роман горит без концентрированного топлива покаяния именно из-за его безошибочной актуальности или его прямого отношения к сталинизму и страстного ему обвинения, уместность которого, как было отмечено, «лежит вне достоинств или недостатков работы».

В. Буран

Роман «Мертвым не больно», завершающий четвертый том шеститомника, посвящен многим из быковских «наболевших» вопросов. Примечательно, что это произведение продолжает быть современным и сегодня. Так, профессор Джозеф Мозыр из университета Южной Алабамы закончил правку своего перевода «Мертвым не больно» на английский язык в 2009 году, причем его перевод сделан с белорусского, начального и полного варианта романа.

Основная тема этого произведения — страх. Страх как система, применявшаяся сознательно, тотально и целенаправленно и ничуть не ослабившая свою хватку в период Великой Отечественной войны. Размах активности советского института правоохранительных органов того времени невозможно оценить даже сегодня, когда КГБ приоткрыло свои бездонные архивы[216]. На роман «Мертвым не больно», так же как и на его автора, обрушилась лавина официальной критики именно вследствие акцента на такой нелицеприятной для советской системы теме[217]. Вот как говорит об Этом Макмиллин:

Ирония, которую вызывают коммунисты-комментаторы, набросившиеся на самую объемную работу Быкова на сегодняшний день «Мертвым не больно», — состоит в том, что в качестве самого тяжелого орудия они использовали обвинение Быкова в самоповторе, несмотря на то что этот важный роман со всей очевидностью отходит от узких физических рамок большинства быковских произведений того времени, показывая огромную панораму военных действий и поднимая на новый и оригинальный уровень связи между прошлым и настоящим, что достигается приемом пересекающихся глав о военном времени (1944) и жизни в Беларуси двадцать лет спустя[218].

Как пишет Макмиллин, советская критика как рой саранчи накинулась на роман Василя Быкова «Мертвым не больно», едва он успел появиться. Споры об этом произведении, однако, продолжаются по сегодняшний день (как с «белой», так и с «черной» стороны), и, как мы сказали чуть раньше, недавний перевод этого произведения на английский подтверждает интерес современного мира по обеим сторонам океана к проблемам, которым посвящен этот роман. Пик критической мысли, однако, пришелся на доперестроечное время, и думается, что наиболее концентрированный и объемный анализ как романа, так и критических суждений о нем находится у Лазарева в его монографии «Василь Быков». Пожалуй, самая положительная сторона подхода Лазарева заключается в том, что, несмотря на свою явную читательскую любовь к этому произведению, он сумел подойти к анализу романа и критических работ о нем с позиций объективного ученого:

Образ Сахно (как и образ Горбатюка, который, впрочем, самостоятельного интереса не представляет — это чересчур уж зеркально точное отражение Сахно, в сущности, его абсолютный «двойник», такое полное совпадение, диктуемое полемическими задачами, делает образ плоским, художественно малокровным) вызвал в печати самую резкую критику. И немало замечаний тут попадало в цель. Справедливо говорилось о схематичности образа Сахно, о том, что автору порой изменяет чувство художественной меры, он все время бьет в одну и ту же точку, о том, что Сахно приобретает черты романтического злодея, а это плохо вяжется с общим строем повести[219].