Вальтер Диггельман - Увеселительная прогулка

Скачивание начинается... Если скачивание не началось автоматически, пожалуйста нажмите на эту ссылку.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Описание книги "Увеселительная прогулка"
Описание и краткое содержание "Увеселительная прогулка" читать бесплатно онлайн.
Попытка главного героя романа превратить редактируемую им «тиражную» газету хотя бы в подобие порядочного и серьезного издания оборачивается необратимой и сокрушительной неудачей. Ему преподается наглядный урок, что полагаться в нашем мире на порядочность и благородство — слишком дорогостоящая иллюзия…
— Газеты определенного сорта только и живут такими баснями… У вас есть какие-либо подозрения? Вы имеете в виду конкретное лицо?
— Нет, — ответила Сильвия.
23 августа, 18 часов 30 минут
КАБИНЕТ ЭПШТЕЙНА
— Я думаю вечерней летучки сегодня не проводить, — сказал Зайлер, — первая полоса сомнений не вызывает, а то, что подготовили заведующие отделами, оставим на их усмотрение.
— Первая полоса — это Чехословакия? — спросил Кремер.
— Шапка на первой звучит примерно так: «Уголовная полиция охотится за шестнадцатилетним Оливером Эпштейном. Оливер — последний, кто встречался с Рут Кауц. Только он может знать, что с ней случилось. Уголовная полиция не исключает акта насилия…»
Молчание.
— В чем дело? — спросил Зайлер. — Вы что, думаете, я вам сказки рассказываю?
— Но это же просто нелепость! — возмутился Кремер.
— Это чистая правда, — отрезал Зайлер. — А шефа невозможно найти, ни одна собака не знает, где он околачивается.
— Почему полиция охотится за Оливером?
— Потому что Оливер скрылся. А то, что он скрылся, означает… — сказал Зайлер.
— Что говорит полиция?
— Полиция говорит: совершенно исключается, что кто-то мог предупредить Оливера. Следовательно, он сбежал сам.
— Но это же не может идти на первую полосу, — сказал Кремер.
— Почему? — взорвался Зайлер. — У нас впервые такая сенсация — за все время, что существует газета, а вы… Нет, вы действительно ни черта не смыслите в газетном деле.
— Оливер — сын нашего шефа, — напомнил Кремер.
— Это не должно нас останавливать.
— Дайте этот материал на двенадцатой полосе, — предложил Кремер.
— Хватит разговоров. Первая полоса утверждена. Шефа замещаю я…
23 августа, 22 часа 10 минут
ГОСТИНАЯ В ДОМЕ ЭПШТЕЙНА
— Значит, ты передумала, — сказал Тобиас.
— Ничего я не передумала, Тобиас, ты должен меня понять.
— Выходит, твоему мужу удалось тебя уговорить?
— Эп еще позавчера уехал за границу.
— Из-за границы тоже можно позвонить. Теперь есть даже автоматическая связь. Прямо набираешь номер.
— Эп не звонил.
— Тогда в чем же дело? Когда я сегодня в двенадцать часов говорил с тобой по телефону, у тебя было совсем другое настроение…
— Оливер пропал.
— Как это пропал?
— Садись. Оливер скрылся. Его ищет полиция. У него что-то было с этой Рут Кауц.
— Что же ты сразу не сказала?
— Не хотела тебя огорчать.
— Понимаю. При таких обстоятельствах… Ты хоть догадываешься, куда он поехал?
— Нет.
— Но ты обзвонила всех родных, друзей, знакомых?
— Это за меня сделала полиция.
— Никаких следов?
— Никаких.
Пауза.
— Сильвия!
— Да?
— Допустим, что-то действительно случилось, может быть плохое…
— Не говори так…
— Это изменило бы наши отношения?
— Что ты хочешь этим сказать?
— Яснее я выразиться не могу, — ответил Тобиас.
— Почему ты скрыл от меня, что раньше у тебя была другая жена?
— Ты никогда меня об этом не спрашивала.
— Ты когда-нибудь ее вспоминаешь?
— Она вышла замуж. Нет, я никогда не вспоминаю женщин, которых я оставил.
— Ты способен просто забыть?
— А почему я должен все помнить?
— Я только спрашиваю.
— Лучше не вспоминать о прошедшем.
— Не знаю, смогу ли я забыть Эпа.
— Забудешь, когда мы начнем жить вместе. Ты всегда о нем забываешь, когда мы вместе.
— Я не то имею в виду… я хочу сказать, я не смогу забыть того, что было. Семнадцать лет!
— Еще как забудешь. Уж поверь мне. У меня есть опыт.
— Семнадцать лет. Оливер.
— Ты сегодня расстроена. Может быть, мне уйти?
— Нет. Останься.
— До утра?
— Да, до утра.
— А если вдруг вернется твой муж?
— Мне это безразлично. Ведь он сейчас не беспокоится обо мне. Сейчас, когда такое стряслось с Оливером…
— Ладно. Я останусь. До утра.
— Мне так страшно…
24 августа
В ПАРИЖЕ
— Сильвия, я только что заложил четвертую кассету. Первые три я пять минут назад сдал на почту. В данную минуту стою на площади Данфер-Рошеро и, чтобы не думать о тебе, о нас с тобой, стараюсь думать о своей газете, вспоминаю — сам не знаю почему — броский заголовок, который мы дали в дни волнений в Цюрихе: «Демонстранты убили ребенка». Идея принадлежала не мне, но я не противился тому, чтобы эта статья шла на первой полосе. Спрос был колоссальный — сравнительно с обычным, в Цюрих, Базель и Берн пришлось к обеду подбросить еще по двадцать тысяч экземпляров. С тем же основанием мы могли бы написать: «Студенты кидаются камнями. Убит ребенок». Вышло и в самом деле свинство, потом мы оправдывались тем, что попали в цейтнот, у нас, мол, не было времени разобраться, где правда, где ложь. Зайлер ночью говорил по телефону с главным врачом больницы, и тот сказал: причина смерти окончательно еще не установлена, оказывается, «скорой помощи» пришлось по команде полиции сделать небольшой крюк, она не могла проехать по вокзальной площади и по улицам, прилегающим к вокзалу, потому что молодежь, студенты воздвигли там баррикады. Ребенок, сказал главный врач, умер от послеоперационного кровотечения, уже в больнице, возможно, его вообще никакими средствами не удалось бы спасти… Два дня спустя у Зайлера родилась новая идея: пусть студенты — те, которые называют себя прогрессивными, — пронесут по улицам венок на кладбище, где будут хоронить ребенка. И студенты попались на эту удочку. Днем — между двенадцатью и половиной первого — они торжественно пронесли венок к Центральному кладбищу, и это было равносильно признанию ими своей вины или соучастия. В «Миттагблатте» появился еще один заголовок, тираж снова подскочил, а обывателей охватило поистине погромное настроение против молодежи и студентов: «Утопить их в Лиммате, перевешать, на каторгу их. Надо наконец построить для них исправительные лагеря — берите пример с Греции…» Мне Зайлер признался лишь в том, что он подал студентам эту мысль. Три недели спустя редакция получила счет за венок, а опровержение, которое мы поместили, — о том, что ребенок вовсе не был жертвой демонстрантов, — никто не заметил. Жители Цюриха убеждены и по сей день, что ценой июньских беспорядков была человеческая жизнь, а я себя спрашиваю: что они, гордятся этим?
Я всего два дня в Париже и уже ненавижу этот город, ненавижу так же сильно, как раньше любил. Я обхожу за версту рестораны, излюбленные парижанами, где царит «парижская атмосфера», и посещаю дорогие международные заведения. Я не ем устриц, которые здесь так дешевы и которые я так люблю. В самом деле, я ненавижу Париж. Я прогуливаюсь, как, скажем, вчера вечером, по Севастопольскому бульвару, захожу на Центральный рынок, и мне становится тошно при виде всего этого убожества — пьяниц, проституток, бродяг, которые сидят и лежат на скамейках; при виде студентов и художников, которые по ночам зарабатывают здесь жалкие гроши себе на пропитание, разгружая иногородние фургоны и перевозя на тачках в павильоны рынка ящики, корзины с овощами, фруктами, рыбой, мясом и тому подобным; меня раздражают туристы — только что они нажрались и напились у «Липпа» в Сен-Жермене, наглазелись на стриптиз в «Крэзи хорс», а теперь болтаются по рынку, да еще с фотоаппаратами, и то и дело щелкают, еще бы, нищета ведь так живописна; мне вспомнилось, что самые прелестные цветные фото снимаются в Неаполе, в беднейших кварталах… «Увидеть Неаполь и умереть…» А здесь — студенты, будущая интеллигенция западного мира, его цивилизация, культура; со временем эти молодые ребята займутся настоящим делом; люди они мыслящие и, может быть, изобретут какую-нибудь бомбу — атомную или водородную, а сегодняшние сытые туристы будут превозносить замечательных ученых, вспомнят, с какой энергией те пробивались в жизни, ведь еще целы слайды, снятые тогда на Центральном рынке, можно снова их посмотреть: «Вот это я, а этот, что тащит корзину с рыбой, — дельный парень, он участвовал в создании водородной бомбы. Добиться чего-то может лишь тот, кто способен самоутвердиться и выстоять в нужде, кстати, почему бы Соединенным Штатам не сбросить одну из своих водородных бомб на Ханой…»
Разве, когда мы с тобой были в Париже, я не снимал, как и они, на цветную пленку, разве не ходили мы с тобой обжираться к «Липпу» в надежде увидеть хотя бы Брижжит Бардо или хотя бы Андре Мальро. О том, что Пикассо увидеть невозможно, мы знали заранее. Г. сказал нам, что Пикассо порвал с Парижем…
Успех как результат вытеснения инстинкта, успех как эрзац, успех как синоним жизни… Я думаю — сейчас я прохожу через Люксембургский сад, — я думаю, я спрашиваю себя, неужели расставание с тобой неизбежно, неизбежен развод после семнадцати лет совместной жизни? Тобиас мне сказал, что вы с ним намерены пожениться сразу же, как получите развод, вообще я узнал от Тобиаса все, например что ты уже давно меня не любишь, давно хочешь со мной развестись, хочешь наконец быть честной и взглянуть правде в глаза, вернее, тому, что ты считаешь правдой… Странно только, что все это мне пришлось узнать от Тобиаса… Будьте благоразумны, сказал он, дайте ей развод, пусть все обойдется миром… и тому подобное. И кроме того, сказал он, вы должны взглянуть правде в глаза. Правде в глаза? Я познакомился с тобой в 1951 году на костюмированном балу художников в Конгресхаузе. Я принял тебя за другую — за мою приятельницу, с которой был близок за два года до этого, мы прожили с ней полгода, и она меня бросила, а три месяца спустя сообщила, что беременна, и, хотя я точно знал, что это не от меня, я все же уплатил гонорар психиатру, который установил, что девушка страдает суицидоманией и по этой причине ей необходим аборт, а потом гонорар гинекологу: сумма была солидная девятьсот франков, а я тогда работал редактором жалкого киножурнала. Я попросил своего шефа, второстепенного кинопродюсера, дать мне взаймы, а он ответил, что готов подарить мне эти деньги, если я наконец соглашусь отужинать с ним в ресторане «Бор о лак», и, хотя я отлично знал, что за этим последует, я все-таки согласился. А поскольку у меня к тому времени уже три недели не было подруги и я, можно сказать, испытывал половой голод, то не ощутил особого отвращения, когда после полуночи дело дошло до интимностей. Он дал мне денег, я оплатил услуги врачей, хотя знал наверняка, что ребенок не от меня. Гинеколог подтвердил это: плод был двухмесячный, а я не встречался с ней уже три месяца… Так вот, на том балу в Конгресхаузе мне вдруг показалось, что передо мной та самая девушка, ее звали Сандра, и ты, наверно, помнишь, что я до рассвета называл тебя Сандрой, пока ты не возмутилась, что, в конце концов, тебя зовут Сильвия. Взглянуть правде в глаза? Правда, что я всегда утверждал: не надо преувеличивать роль половых отношений в браке. Любовницы — того, что понимают под этим словом, — у меня никогда не было. Иногда я спал с другими женщинами. Я ублажал себя сам, пил, работал, мотался за границу, ходил, к проституткам, но все без толку — даже когда я испытывал желание, стоило ей только раздеться, как оно пропадало… Я давал ей денег, шел в ближайший кабак и напивался. Взглянуть правде в глаза? Через три недели или через месяц после нашего знакомства — точно я сейчас уже не помню — ты переехала ко мне, в мои жалкие две комнатки. Это была дыра, погреб, но тем не менее — две комнаты и кухня, которой я пользовался совместно с четырьмя другими жильцами, так же как уборной и ванной. К тому же там были две кровати и вообще вся необходимая мебель.
Подписывайтесь на наши страницы в социальных сетях.
Будьте в курсе последних книжных новинок, комментируйте, обсуждайте. Мы ждём Вас!
Похожие книги на "Увеселительная прогулка"
Книги похожие на "Увеселительная прогулка" читать онлайн или скачать бесплатно полные версии.
Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.
Отзывы о "Вальтер Диггельман - Увеселительная прогулка"
Отзывы читателей о книге "Увеселительная прогулка", комментарии и мнения людей о произведении.